Страница 65 из 124
Глава
40
Орайя
Музыка стала громче, хаотичнее. Я уже не слышала своих мыслей. Алкоголь лился свободно. И кровь тоже. Прибыли торговцы кровью — это была дюжина людей, которых явно выбирали не только из-за крови, но и из-за внешности. Все они были одеты в наряды, которые не мог позволить себе ни один человек в Обитрэйсе — их одел Кейрис, в этом я была уверена. Некоторые из них были явными профессионалами — я даже узнала некоторых из них, поскольку они были на вечеринках Винсента. Другие казались новенькими. Одна сидела на коленях у Тенерожденного принца, ее щеки и грудь раскраснелись, ресницы трепетали, когда он покусывал ее горло, а его рука блуждала между ее ног. Ее телохранитель, а это был один из телохранителей Кетуры стоял рядом с ними, явно пытаясь выполнить свою работу по наблюдению за человеком, не создавая при этом неловкого зрительного контакта.
В этом и заключалось отличие этой вечеринки от вечеринки Винсента: у каждого из торговцев кровью был телохранитель. Я узнала этих. Они были одними из лучших у Райна. И именно для этого они были выбраны сегодня. Не охранять Райна. Не прислуживать Тенерожденным гостям. Они присматривали за этими людьми — людьми, которые при моем отце считались бы ненужными.
Это был приказ Райна. Вероятно, он столкнулся с возражениями. Вампирским дворянам не нравилось чувствовать себя под присмотром, когда они обгладывали красивых людей.
Я сделала глоток вина, о чем тут же пожалела. Я незаметно выплеснула его обратно в кубок. Вампирское вино было крепким. У меня возникло неприятное ощущение, что я должна сохранять осознанность.
Мои мысли невольно вернулись к Райну, к той маленькой запинке, к тому мелькнувшему смятению.
Я оглядела зал и нигде его не увидела. Не было видно и Мише, хотя ее платье должно было бы выделять ее. Вейл и Лилит все еще сидели за своим столом, не принимая участия в танцах, причем Лилит смотрела с любопытством, а Вейл выглядел так, словно был готов лечь спать.
Все остальные были заняты… развратом.
Я почувствовала, что начинаю ерзать. Я опустила руку на бок и потрогала рукоять клинка, пристегнутого к бедру, чтобы проверить, на месте ли он.
— Неплохая вечеринка, не правда ли?
Я подняла взгляд.
— По-моему, я никогда не видела, чтобы ты не курил, — сказала я.
Септимус улыбнулся. Это была та самая улыбка, которой он одарил меня в первую ночь нашего знакомства — улыбка, призванная срывать нижнее белье и скрывать всем глотки.
— Боюсь, что у меня закончились сигариллы, — сказал он. — Я бы предложил тебе одну.
— Я все равно не люблю, когда их слишком много. Зависимость — это для слабых.
Он сделал глоток вина.
— О, как она ранит.
У него был красный мазок в уголке рта. Видимо, сегодня он развлекался с продавцами крови.
Мой взгляд переместился на бальный зал, где через открытые арочные двери можно было попасть в замок. Жена Саймона была занята одним из молодых мужчин, торгующих кровью, а Саймон подошел к ней и что-то прошептал ей на ухо. Она обернулась к нему и, смеясь, протянула ему запястье человека.
Матерь, я их чертовски ненавидела. Одной встречи с ними было более чем достаточно. Они выглядели слишком счастливыми.
Даже странно счастливыми для двух дворян, которым только что пришлось кланяться бывшему рабу.
— Должен признаться, — сказал Септимус, — хотя я и знал, что у тебя много талантов, но никогда не думал, что ты сможешь строить из себя актрису.
Я ничего не ответила, продолжая наблюдать за Саймоном через всю комнату, нахмурив брови. Тревожное ощущение покалывало шею.
Что-то показалось…
— Актриса? — сказала я слушающему меня в пол уха Септимусу.
— Танец, — ответил он. — Честно говоря, я не уверен, что ты выиграешь, если заставишь Райна поверить, что он тебе нужен.
Это привлекло мое внимание. Мой взгляд вернулся к нему, и он негромко посмеялся.
— Ну какая же из тебя актриса, — промурлыкал он. — Посмотри, как ты вздрогнула.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала я.
— Не играй со мной в дурака. — Улыбка не дрогнула. Но его глаза сузились, сверкая, как заточенная сталь. — Я знаю, что ты очень умная девушка. Хотя… — Он убрал бокал и наклонился ближе, его дыхание согрело мою щеку. — Нет, я все-таки думаю, что ты не очень хорошая актриса.
Его рука схватила меня за предплечье с такой силой, что острый ноготь большого пальца проткнул кожу, и я отшатнулась.
ГОНГ.
Часы пробили.
За всю свою жизнь здесь я никогда не слышала такой громкости — как будто весь зал раздулся, чтобы принять ее в свои легкие, и мрамор, камень и стекло вибрировали вместе с ней. Музыка становилась только громче, словно подбадриваемая этим.
В другом конце зала Саймон и его жена поднялись, оставив полуживого торговца кровью. Они направились к двери, ведущей из бального зала.
Какого черта они делали это одни? Почему им позволили уйти куда-то в этом замке?
Внезапно мне стало наплевать на кровь, стекающую по руке.
— Извини, — пробормотала я и направилась через зал, прежде чем Септимус успел что-либо сказать.
Все были пьяны. Танцевальная площадка представляла собой не более чем оргию в одежде. Некоторые из ришанских гостей валялись на полу, истерически хохоча над собой, а по их подбородкам текла кровь.
Саймон и его жена исчезли в коридоре.
ГОНГ.
Я последовала за ним. В бальном зале было так жарко, что как только я вышла из него, меня встретил порыв холодного воздуха. В зале было тихо. Далекие шаги затихали впереди. Я увидела, как лиловая шелковая юбка Леоны исчезает за углом.
— Как благородно с твоей стороны, — произнес шелковистый голос. — Преследовать похитителя своего возлюбленного с клинками наготове. Как мило.
Я даже не заметила, как достала свои клинки.
Я повернулась. Септимус стоял в дверях, засунув руки в карманы, на губах его играла извечная ухмылка. За его спиной арочная дверь обрамляла картину декаданса на вечеринке.
Я не собиралась ждать, что он скажет дальше. Я начала двигаться…
Но также быстро его рука оказалась в кармане, пальцы поднялись.
Боль пронзила меня. Мое тело сжалось. Я посмотрела вниз, на порез, который он сделал на моей руке всего несколько минут назад.
Я не могла пошевелиться. Вокруг меня медленно сгущался красный туман — это была моя собственная кровь, обращенная против меня. Я не ожидала этого. Матерь, Септимус, был сильным магом. Сильнее, чем большинство других, с которыми я сталкивалась в Кеджари. Значит, я смогу хотя бы частично справиться с этой магией.
Теперь я застыла, задыхаясь, когда он подошел ближе.
— У тебя могло быть все, голубка, — прошептал он и на мгновение выглядел таким глубоко разочарованным, и будучи в некотором замешательстве. Пожалуй, это была единственная искренняя эмоция, которую я когда-либо видела на его лице.
Я попыталась выдохнуть: Что ты делаешь?
Но смогла вымолвить лишь невнятное:
— Чт…
ГОНГ.
Мир померк по краям моего зрения, как раз вовремя, чтобы я успела увидеть, как на вечеринке за ее пределами разразился кровавый хаос — Кроворожденные воины обратились против воинов Кетуры. Волна звериных криков поднялась, обгоняя музыку: мечи пронзали плоть, клыки — глотки.
Но все это было не громче, чем голос Септимуса, который словно убаюкивал меня.
— Я же говорил тебе, что делаю только выигрышные ставки, Орайя, — прошептал он. — Прости, что на этот раз ставка была поставлена не на тебя.
Он щелкнул пальцами.
ТРЕСК, когда мое тело искривилось.
ГОНГ.
Все стало черным.
Глава
41
Орайя
Сознание не хотело возвращаться ко мне. Мне пришлось вцепиться в него зубами и ногтями, и даже тогда мне удалось отвоевать лишь его обрывки.