Страница 44 из 124
Я посмотрела через плечо и бросила на него неприязненный взгляд.
Он рассмеялся.
— Думаю, я заслужил такое выражение лица. Но я зашел слишком далеко, чтобы позволить одной женщине с клинком сбить меня с пути. — Затем после паузы он добавил: — Что ж. То была другая женщина с клинком. Теперь я встретил другую, которая оказалась совсем иной.
Я прикусила губу, когда он сделал еще один своевременный мазок исцеляющего средства, но боль была желанным отвлечением.
— Так оно того стоило? — спросила я. — Стать королем Ночнорожденных.
Его руки остановились. Затем продолжили движение.
— Считается ли это плохим обращением с раненым, если ты одна лежишь в кровати? Пытаешься поставить нас обоих в одинаково неловкое положение?
Я пожала плечами и тут же пожалела об этом, потому что это движение задело мои крылья.
— Хорошо, — сказал он. — Я буду поддерживать интерес нашего разговора, поскольку я знаю, что тебе нужно отвлечься. Стоило ли оно того? Я спас ришанский народ от двух веков порабощения. Я вернул то, что принадлежало мне по праву. Я отомстил тому, кто убил тысячи моих людей. Я даже могу носить корону перед теми уродами, которые когда-то обращались со мной как с рабом.
Он сказал всё, что я ожидала от него услышать. Все, что я знала, было правдой.
— То же самое я бы сказал любому другому, кто спросил бы меня об этом, — сказал он. — Но это спрашивает не кто-то другой. Это ты. И ты заслуживаешь правды.
Он перешел к другой ране. Я едва почувствовала.
Я бы пожалела, если бы позволила ему продолжать. Я знала, что что бы он мне ни сказал, будет больно. Будет тяжело.
И все же я сказала:
— Скажи мне один честный ответ.
— Я не знаю, стоило ли оно того. — Слова прозвучали быстро, с грубым выдохом, как будто слова слишком долго давили на его зубы. — В ту ночь, когда Некулай лишился своего трона, я просто хотел сжечь все дотла. Я никогда не хотел… этого. Такое чувство, что все это проклято. Эта корона. Может быть, единственный способ выжить в качестве правителя этого места — стать таким же, как те, кто были до тебя. И это… это пугает меня. Я убью себя, прежде чем позволю этому случиться, и я надеюсь, что, если я не смогу, ты сделаешь это вместо меня.
Я не ожидала, что он скажет мне признание. Мне пришлось придать легкость своему голосу, когда я сказала:
— Я уже сделала это, помнишь?
Он невесело усмехнулся.
— Я сказал тебе, что ты должна была позволить мне остаться мертвым.
— А что насчет этого? Стоило ли это того?
Еще один вопрос, который, как я сразу поняла, мне не следовало задавать. Еще одна рана, еще один удар боли.
— Умереть, а не убить тебя? — тихо сказал он. — Да. Это стоило бы того. Даже я должен был где-то провести черту. И эта черта — ты, Орайя.
Матерь, я была чертовой мазохисткой. Задавала вопросы, на которые получала ответы, с которыми не знала, что делать.
Он прочистил горло, как бы отгоняя неприятную искренность этих признаний.
— Мне нужно поправить твои крылья. Ты можешь их немного приподнять?
Я попыталась это сделать, но поморщилась. То, что я задумывала как раскрытие, превратилось в неловкое движение, и кровать заскрипела от веса Райна.
— Осторожно, принцесса. Ты собираешься выбить мне глаз.
— Они меня не слушают, — огрызнулась я.
— Ты просто привыкаешь к двум новым, огромным конечностям, прикрепленным к твоей спине. Когда я впервые получил свои, я даже не мог нормально ходить. Все время шатался из стороны в сторону, потому что вес сбивал меня с пути.
Я ничего не могла с собой поделать. Этот образ вызвал у меня небольшой смех.
— Конечно, смейся, — ворчал он. — Скоро мы увидим, на что будет похожа твоя походка. Вот. Не против, если я помогу?
Я поколебалась, но потом кивнула.
— Поначалу трудно понять, как правильно задействовать нужные мышцы. Но… — Нежно, так нежно, его руки переместились на нижнюю сторону моих крыльев, где они сходились со спиной. — Ты скована и напряжена. Если ты расслабишь мышцы, они не отвалятся. Я знаю, что тебе кажется, что так и будет.
Его руки скользнули вверх, оказывая мягкое давление по пути, побуждая крылья раскрыться. Мой инстинкт подсказывал мне, что я должна сама их раскрыть, но Райн сказал:
— Не смей. Я не хочу снова получить удар в глаз. Просто… расслабься.
Еще один удар, по этому тугому узлу мышц. Я дернулась, когда его большой палец провел по моей коже.
Он тут же остановился.
— Больно?
Я не сразу ответила.
— Нет.
Нет. Это была противоположность боли. Неловкость.
— Ты хочешь, чтобы я остановился?
Скажи «да».
Прошло больше месяца с тех пор, как я чувствовала себя в безопасности. И еще больше времени прошло с тех пор, как прикосновение казалось… утешительным.
Я нашла в себе силы ответить:
— Нет.
Он продолжил, медленно, проводя вдоль мышц. Даже через тонкий слой моей рубашки я чувствовала тепло его рук. Шершавость его мозолей.
— Опусти их, — мягко сказал он. — Позволь мне поддержать их вес. Я держу тебя.
Как будто он мог слышать внутреннюю борьбу, которую я вела со своим подсознанием. И медленно, очень медленно, с помощью его рук, находящихся под моими крыльями, мышцы расслабились.
— Вот так, — сказал он. — Не так уж и трудно.
Я молчала, в основном потому, что у меня не было слов, чтобы выразить, как хорошо чувствовать, что кто-то другой несет часть этого бремени. Я не осознавала, насколько оно было тяжелым, пока вес не стал меньше.
Внезапно я обессилела.
Прикосновение Райна переместилось дальше вверх — туда, где конечность уступает место нежной, мягкой коже крыла.
Я напряглась. Он тут же убрал руки.
— Я сделал тебе больно?
Я была так благодарна, что он не видит моего лица. Оно словно горело.
— Нет. Все… все в порядке.
Он колебался. Затем его руки снова опустились на мои легкие и нежные крылья.
— Раскрой их для меня, — сказал он.
Мне даже не пришлось просить свое тело повиноваться. Они просто… раскрылись под этим едва ощутимым прикосновением, как лепестки цветка.
— Прекрасно, — прошептал Райн, проводя кончиками пальцев по мягкой, чувствительной нижней стороне.
На этот раз удовольствие было безошибочным. Оно больше не скрывалось под поверхностью, не было незаметным. Оно было сильным и ощутимым, дрожь пробежала по позвоночнику, по внутренней поверхности бедер, доходя до самой сердцевины. Как его рот когда-то ощущался на моем горле или мочке уха.
Как воплощенное желание, эхом отдающееся во всем моем существе.
Я выдохнула, но дрожь никуда не исчезла.
Прикосновение стало чем-то неизменно жестоким, неизменно болезненным.
Но не это. Это было…
Черт, это было опасно хорошо.
По внезапной неподвижности Райна я поняла, что он понял, что я чувствую.
— Все хорошо? — спросил он низким голосом.
Он спрашивал разрешения. Потому что, как и я, он знал, что это гораздо более коварно, чем боль. Боль была простой. Удовольствие было сложным.
Если бы я сказала ему остановиться, он бы без сомнения это сделал. И если бы я была более сильной, я бы так и поступила.
Я не была сильной. Я была слабой.
— Да, — сказала я. — Не останавливайся.
Он издал тихий звук, который прозвучал непреднамеренно, почти как стон. Его пальцы продолжали свой танец, ногти слегка касались нижней стороны моей кожи, мое тело остро ощущало каждое движение, словно он знал, где находятся все мои нервные окончания и как именно их ласкать.
Мое дыхание становилось все более поверхностным, лицо раскраснелось.
Он задел особенно чувствительное место, и я издала непроизвольный, сдавленный звук — хныканье.
Он мягко засмеялся.
— Здесь, да?
Богиня. Да. Там.
Он задержался на этом месте, кружась вокруг него. Наслаждение прокатилось по всему моему телу, каждый нерв реагировал на эти маленькие прикосновения, желая большего. Умоляя об этом. Я стиснула зубы, сдерживая стон. Я не знала, почему я пыталась. Конечно, он мог слышать биение моего сердца.