Страница 88 из 101
Они не были настоящими богами. Просто марионетки. Я не могла убить то, что не было живым, поэтому мне нужно было расчленить его.
Его рот был открыт только потому, что челюсть была ослаблена. Вблизи я разглядела неестественную выпуклость его шеи, какое бы заклинание или чары ни были наложены на его горло, они наверняка сохранились там. У Ниаксии не было звуковой магии. Какое бы заклинание это ни произвело, оно должно было быть предметом, полученным от другого бога.
Как мрачно и забавно. Что-то, к чему когда-то прикасалась магия Каджмара, теперь использовалось для насмешек над ним.
Я вцепилась в его горло изо всех сил.
Его тело дергалось и трепыхалось, как рыба, пойманная на леску. Взрыв звука, казалось, разорвет мои барабанные перепонки. Он пронзил меня насквозь, как множество бритвенных лезвий.
Но я не могла остановиться. Ни на секунду.
Я ударила его снова. Снова. Снова. Старая кровь забрызгала мое лицо.
Я издала рев при последнем ударе.
Звук внезапно смолк. Мой клинок пронзил позвоночник трупа. Стекло разлетелось вдребезги, его осколки показались из разорванного горла.
Тело Каджмара упало на землю у моих ног, все еще дергаясь, а его голова осталась в моей руке, мои пальцы сжимали путаницу его волос.
Слишком долго.
Краем глаза я увидела, как Икс подняла лук.
В противоположном направлении снова взметнулось пламя.
Я не могла уклониться от обоих сразу.
Я заставила все свои мышцы работать в последнем рывке, толкнула их вопреки всему, и со всей силы бросила голову в Иксу, упав на землю.
Я покатилась по песку. Смутно, сквозь шум ревущей толпы, я услышала глухой удар. Я быстро пришла в себя и к тому времени, как приземлилась, уже бежала.
Секунды до того, как огонь охватит яму.
Я поразила свою цель. Икс с трудом поднялась на ноги, теперь она представляла собой набор нескоординированных конечностей, прислоненных к стене, ее лук запутался в сломанных пальцах.
Я не замедлилась, когда ударила ее, выпустив клинок. Я попала прямо по ее рукам, отрезав их по самое запястье. В мертвой месячной плоти хорошо то, что она легко режется. Лук упал вместе с ее разлагающимися руками.
Я схватила его, прежде чем он упал на землю.
Стрела была уже готова. Я прижалась к стене. Прицелилась.
По ту сторону арены парил Атроксус в своем огненном кольце. Какая бы магия ни питала его пламя, она сидела в его груди, и ее блики были видны под тонкой гнилой кожей его грудной клетки.
Моя цель.
Я не слышала ни истошных криков толпы, ни треска пламени, ни даже стука собственного сердца.
— Я звала и звала, но он не ответил.
Я слышала только рыдания Мише по поводу того, что ее покинул бог, которому она отдала свою жизнь.
Ночной огонь пронесся по всей длине моей стрелы. Она превратилась в падающую звезду ярости, когда я пустила ее в полет.
Она вонзилась прямо в грудь Атроксуса, в сердцевину его силы. На мгновение его огонь и мой — теплый свет и холод столкнулись друг с другом.
Мой победил.
Вспышка ослепила меня. Я пошатнулась и прижалась к стене. Когда я снова открыла глаза, огня уже не было. Труп, лежавший в центре ямы, даже отдаленно не напоминал Атроксуса. Собственно, он вообще не был похож на человека.
Дверь со скрипом открылась. Крики зрителей достигли крещендо.
Я вытерла окровавленные руки об окровавленную одежду, схватила свои клинки и пошла, не оглядываясь.
Я ШАГНУЛА В ДВЕРЬ, держа оружие наготове, но эта часть арены была пуста. Это был полукруг на фоне барьера трибун с тремя другими дверями, встроенными в стены, разделявшие Колизей. Две из них оставались закрытыми.
Я посмотрела на зрителей, на море опьяненных кровью лиц. То тут, то там я слышала отголоски своего имени. Я не знала, болеют ли они за мою победу или за мою смерть. Может быть, и за то, и за другое. Какая разница, лишь бы это было хорошее шоу?
Тысячи лиц, и все же мои глаза остановились на Винсенте, как будто они уже знали, где его искать. Он был в первом ряду, стоял один в своей ложе. Для него был предназначен стул, но он не сидел. Вместо этого он стоял, прижавшись к перилам.
Выражение его лица перевернуло все внутри меня, как одна из ядовитых стрел Иксы, если бы попала в мое нутро.
После нашей ссоры я ожидала увидеть здесь Винсента-короля. Я видела, как он смотрел на меня как на угрозу той ночью, даже если это было всего несколько секунд. А если Винсент видел угрозу, он уже не видел ничего другого.
И да, у этого вампира были все атрибуты Винсента — короля военного времени, крылья напоказ, знак Наследника, корона, возвышающаяся над его лбом.
Но эти крылья были сильно сжаты, как будто нервы связали его мышцы в узлы. Открытый знак казался не столько демонстрацией силы, сколько тем, что его сердце открыто и уязвимо. А его лицо, он смотрел на меня так, словно чувствовал каждый удар, каждый ожог, каждую рану на моей коже.
Я была готова его ненавидеть. Я хотела его ненавидеть.
Я могла ненавидеть Винсента, короля, который истребил всю мою семью, который руководил пытками моего народа, который безжалостно убивал и уничтожал.
Но как я могла ненавидеть Винсента, моего отца, который так смотрел на меня?
Мой гнев делал все определенным и простым. Моя любовь делала все сложным и трудным.
Я позволила себе отвлечься.
Только глаза Винсента, мелькнувшие за долю секунды до того, как я повернулась, спасли меня.
Я крутанулась как раз вовремя, чтобы увернуться от стрелы. Еще мгновение, и она бы впилась мне в спину. Вместо этого я позволила ей пролететь над моим левым плечом, за ней тянулась полоса черного дыма-магии. Толпа засмеялась и закричала, когда она приземлилась в зале, вызвав шквал активности позади меня.
Ибрихим хромал из второй открытой двери.
Черт.
Я не знала, как он остался жив.
Он держал свой лук в железной хватке, но выпустил стрелу и теперь с трудом готовил другую. Его некогда хорошая нога теперь волочилась за ним, скрюченная и искалеченная. Его руки были так залиты кровью, что я не могла сказать, каким образом они были ранены, знала только то, что они были ранены, и сильно. Если и были какие-то сомнения, то тот факт, что он не мог даже дотянуться до своего колчана, развеял их.
Он поднял голову, его рот искривился в мрачную полосу решимости. Один глаз отсутствовал, по лицу текла кровь.
Матерь, он сражался. Он сражался так упорно.
Я подошла к нему. Он не сводил с меня глаз, пока возился со своим оружием.
Позади меня шум толпы изменился так, что я сначала не могла разобрать. Только когда я была в двух шагах от Ибрихима, я поняла…
Смех.
Они смеялись над ним.
Ибрихим успел приготовить свой лук. Но его руки так сильно дрожали, что пальцы соскальзывали с тетивы. Он никогда не сможет натянуть его.
Он вздернул подбородок, на губах появилась усмешка. Он различил этот звук раньше меня. Но тогда, вероятно, он слышал его всю свою жизнь.
— Ты меня жалеешь? — прохрипел он.
Я покачала головой.
Нет. Я не чувствовала жалости к Ибрихиму. Он сражался, и сражался хорошо.
Может быть, мы были похожи. Мы оба выросли в мире, который нас искалечил. Мы оба учились бороться вдвое усерднее, чтобы компенсировать то, чем мы не были. У нас обоих было все, что мы ненавидели.
Я была всего в двух шагах от него. Достаточно близко, чтобы увидеть, как его плечи слегка опустились, а на лице мелькнула улыбка.
Он думал о том, чтобы сдаться.
— Нет. Не останавливайся. — Я вытащила другой клинок. — Да пошли они. Не позволяй им издеваться над тобой. Дай мне достойный бой, и я дам тебе достойную смерть, Ибрихим.
Его челюсть напряглась. Через мгновение он разжал дрожащие пальцы и позволил луку упасть на землю. Когда он вытащил меч, то едва мог выдержать его вес. И все же он вложил все силы в эти последние удары.