Страница 46 из 101
Все эти фрагменты сложились в моем сознании в жуткую картину. Я посмотрела на Райна, и его взгляд метнулся ко мне, отяжелевший от того же осознания.
— Ришанцы этого не делали, — сказал Райн Джесмин.
Она улыбнулась. Это было просто гипнотически. Несомненно, эта улыбка поставила бы на колени мужчин и женщин, смертных и бессмертных.
— О, никто не обвиняет вас в таких действиях. Но сейчас военное время, поймите. А у ришанцев есть история подобных злодеяний. Король Ночнорожденных не может рисковать.
— Нет, — сказала я, прежде чем смогла остановить себя. — Он мой союзник. До состязания Третьей четверти луны осталось два дня. Скажи это Винсенту.
— Винсент прекрасно осведомлен. — Джесмин снова сладко улыбнулась. — Он вернется как раз к Третьей четверти луны. Не волнуйся. А теперь иди сюда. — Она поманила Райна, как будто он был собакой. — Ты должен понимать, что это срочно.
Костяшки его пальцев побелели там, где он ухватился рукой за дверную раму.
— Я не оставлю свою подругу, — сказал он. — Если король хочет вытащить меня, он может прийти и сделать это сам.
— Мы можем вытащить тебя отсюда силой, если ты отдаешь предпочтение именно такому варианту.
Это был не блеф. Если он не отступит, я увижу, как его изобьют и вынесут из дворца без сознания. Он был хорош, но недостаточно хорош, чтобы в одиночку справиться с целой армией Ночнорожденных.
Мое сердце учащенно забилось, наверняка они оба это почувствовали. Я подошла ближе и встала рядом с Райном в дверном проеме.
— Никто здесь не ценит гребаных угроз, Джесмин, — огрызнулась я, затем повернулась к нему и понизила голос. — Я вытащу тебя. И я позабочусь о Мише.
Он неуверенно посмотрел мне в лицо. Я тоже чувствовала взгляд Джесмин. Я поняла, что она смотрит на мою руку, которая лежала на предплечье Райна. Я даже не помнила, как положила ее туда.
Я отстранилась. Райн неохотно сказал сквозь зубы:
— Ладно.
Джесмин удовлетворенно ухмыльнулась, проходя в коридор.
— О, чуть не забыла. — Она потянулась в карман и достала два сложенных куска пергамента. Она протянула один из них ему. — Министер хотел, чтобы это доставили твоей подруге.
Скептически настроенный, Райн взял письмо и развернул его. Его лицо побелело.
— Что это? — задохнулся он. — Это что, чертова шутка?
Рот Джесмин искривился в горестной улыбке.
— По опыту знаю, что Министер не шутит.
Пергамент смялся, дрожа от его ярости.
— Посмотри на нее. — Он протянул свободную руку к Мише, безвольно лежащей на кровати. — Она ни черта не может сражаться. И Министер отклонил ее заявку?
У меня свело живот.
Это был смертный приговор. Мы не могли даже перенести Мише по лестнице, не говоря уже о том, чтобы тащить ее на арену. И прямо перед испытанием Третьей четверти луны, когда половина участников была бы убита? Она бы не выжила.
— Ниаксия отклонила ее заявку, — поправила Джесмин.
— К черту Ниаксию.
Несколько охранников неодобрительно вздохнули при этом заявлении.
Но это не имело никакого отношения к Ниаксии, и мы все это знали. Заявка Мише была отклонена из-за ее дружбы с Райном. Не имея собственной четкой ассоциации с Домом, она могла бы с тем же успехом быть ришанкой.
Терпение Джесмин закончилось.
— Если у вас есть сомнения, вы можете обсудить их с Министером. А сейчас пойдемте.
Двое охранников взяли Райна за руки, и казалось, что он подумывает о борьбе, прежде чем окончательно уступить. Я смотрела, как он уходит, во рту у меня пересохло.
Джесмин протянула мне другой пергамент.
— Это для тебя. От Винсента.
Я взяла его. На нем было всего три слова, написанные идеальным шрифтом:
Сегодня ночью. Перед рассветом.
Я взглянула на Райна. Он оглянулся через плечо только один раз, и полная безысходность на его лице потрясла меня.
Для Мише. Это было для Мише.
— Он симпатичный. — Глаза Джесмин проследили за моими. — Ты могла бы найти и похуже. Хотя лучше, если они не будут мятежниками. От них одни неприятности.
Он не такой, я хотела огрызнуться. Вместо этого я спросила:
— Вы удостоверились, что это дело рук ришанцев?
— Да.
Я ждала продолжения, и она негромко рассмеялась.
— Сколько подробностей тебе действительно нужно, Орайя? Разве ты не лучше многих знаешь, на что они способны? Я знаю, что ты не очень хорошо помнишь, что было на их территории, но ты ведь хочешь отправиться туда, когда испытания закончатся, не так ли? Что ж, вот твой шанс. Тебе легче, чем когда-либо, расправиться с этими ублюдками так, чтобы Ниаксия не смотрела на тебя косо.
Моя челюсть сжалась. Почему меня беспокоило, что она знала все эти вещи, о моем прошлом, о моих целях на будущее? Почему меня беспокоит, что Винсент рассказал ей все это?
— Я серьезно, Орайя. — Ее голос понизился. — Будь осторожна с ним. Он красивый, но он все еще ришанец.
Мне хотелось рассмеяться ей в лицо. Как будто я не знала лучше других, насколько осторожно нужно относиться к красивым мужчинам-вампирам. Нет, я не доверяла Райну. Я даже не знала, нравится ли он мне. Правда? — прошептал голос в затылке при этой мысли, но я знала, что он этого не делал. Я знала это с непоколебимой уверенностью по одной причине, и только по одной: Мише.
Я видела опустошение на его лице, когда мы нашли ее. Это была любовь. Никто не мог ее подделать.
Я прикусила язык, когда Джесмин ушла, и сунула пергамент Винсента в карман.
Я ОСТАВАЛАСЬ у постели Мише, пока не пришло время встретиться с Винсентом. Она не разговаривала с тех пор, как мы вытащили ее из апартаментов, хотя ее ресницы вздрагивали, словно от постоянных сновидений. Ее кожа была горячей, а это особенно неприятная новость для вампиров, которые обычно устойчивы к инфекциям. Я стояла над ней и протирала ее холодной мочалкой, смывая гной с ран. Я задрала ее рукава и нахмурилась, увидев, что под ними. Свежие ожоги от Ночного огня сформировались вокруг ее запястий и кистей, которые были открыты этой ночью. Но гладкая коричневая кожа ее рук тоже была усеяна старыми шрамами от ожогов, бесчисленными, наслаивающимися друг на друга. Некоторые из них были явно очень старыми, а другие — гораздо более свежими, хотя и не от нападения.
Как она могла их получить?
Бормотание прервало размышления. Мише зашевелилась, ее пальцы дрожали. Я опустила ее руку и наклонилась ближе к ней. Она не могла даже пошевелить головой, а ее глаза дергались, как будто она пыталась их открыть и не могла.
Состояние, в котором она сейчас находилась подействовало на меня сильнее, чем я ожидала. Раньше Мише порхала, как бабочка, а теперь кто-то оторвал ей крылья и оставил здесь увядать.
— Ты знаешь ее полтора месяца, — напомнил мне голос Винсента. — И она убила бы тебя на этой арене, как только бы завершилась Третья четверть луны.
Правда. Это правда.
И все же.
— В чем дело, Мише? — мягко спросила я. — Что такое?
С огромным усилием она перевернула голову, показав свое лицо. Впадины глаз и уголки губ были покрыты черными синяками.
— Он не пришел, — стонала она. — Он не ответил на мой зов.
Райн. Странная, неожиданная боль кольнула в сердце. Если бы он знал, что она проснулась, а его нет рядом…
— Райн вернется. Скоро.
Я надеялась на это.
Ее веки затрепетали, потрескавшийся уголок рта сжался в почти улыбку.
— Райн? Я знаю. Райн всегда возвращается.
Улыбка исчезла. По ее щеке скатилась слеза.
— Я звала и звала, — хныкала она. — Я звала и звала, но он не отвечал. Он бросил меня.
— Он вернется, — повторила я, но она продолжала рыдать, все сильнее и сильнее, пока не потеряла дар речи, пока не перестала дышать.
Я поспешила к нашим рюкзакам, сложенным в углу комнаты, и порылась в них. Медицинская сумка была хорошо укомплектована, но в ней не было ничего достаточно сильного, чтобы помочь ей. Затем мой взгляд упал на мою сумку. Я бросила сумку Мише, подошла к своей и достала последнее оставшееся у меня зелье. Оно было почти пустым. Осталось совсем немного. Этого не хватит, чтобы исцелить Мише, даже близко не хватит, но это поможет ей продержаться всю ночь и успокоит ее.