Страница 42 из 101
Я наблюдала за ним пристальнее, чем позволяла себе.
Райн сказал мне, что хотел заключить со мной союз, потому что ему было любопытно узнать меня. И мне было неприятно признавать это даже самой себе, но он тоже был мне интересен. Прошло много времени с тех пор, как я обнаружила, что хочу узнать о ком-то больше, даже если это было только потому, что он был таким загадочным.
Он поставил свой уже почти пустой бокал и затем мы сидели в тишине, наблюдая за посетителями.
В конце концов я спросила:
— Почему ты пошел на «Кеджари»?
Такой очевидный вопрос, и все же никто из нас никогда не задавал его друг другу. Казалось, как только мы вошли в Лунный дворец, внешний мир и обстоятельства, которые привели нас туда, перестали существовать.
— От меня зависят жизни многих людей, а у Обращенных ришан из трущоб не так много возможностей. — Он покачал головой. — Никогда не давай обещаний на смертном одре, Орайя. Оно всегда укусит тебя за задницу.
Обращенные ришанцы из трущоб. Я всегда была настолько сосредоточена на страданиях людей в Доме Ночи, что легко забывала, что вампиры тоже здесь страдают. Я думала, что большинство приходит на Кеджари ради славы, но, возможно, на самом деле всех нас подталкивает отчаяние.
— Семья? — спросила я.
— В каком-то смысле. И я исчерпал все другие возможности. Присоединение к этому гребаному варварскому зрелищу не стояло на первом месте в моем списке того, что я хотел бы сделать со своей жалкой бесконечной жизнью. — Его рот искривился в кривой улыбке. — Я бы даже не был здесь, если бы Мише не заставила меня участвовать в этом.
Мои брови вскинулись.
Он усмехнулся и взял еще одну кружку.
— Посмотри на это лицо. Ты думала, что я как ты там говоришь? Дикий, который обратил Мише, возил ее по Обитрэйсу несколько сотен лет, а потом притащил бедную, невинную солнечную крошку через полмира на кровожадный турнир Кеджари, так?
— Да, — сказала я без колебаний. — Абсолютно.
— Эта чертова девчонка. — Он покачал головой. — Нет, это все была ее идея. И она знала, что я никогда не позволю ей сделать это в одиночку.
Я пыталась сопоставить эту информацию с той версией Мише, которую я знала. Пыталась представить себе девушку, которая расставляла цветы по всему апартаменту и хихикала всякий раз, когда кто-нибудь издавал звук, смутно напоминающий метеоризм, тащившую Райна на Кеджари.
В последние недели я много раз задавалась вопросом, почему они оба здесь. Они явно глубоко любили друг друга и ни один из них, я была уверена, не хотел бы причинить боль другому. Но, с другой стороны, не было ничего необычного в том, что близкие друзья вступали вместе, если их интересы совпадали. Два шанса на победу лучше, чем один.
— Тогда… почему она здесь? — спросила я.
— Потому что она — манипулятор, — ворчал он, как бы про себя.
— Манипулятор?
— Точно. Как и кое-кто другой, кого я знаю. Пытается напоить меня, чтобы появилась возможность задавать всякие любопытные вопросы. — Он отпил и бросил на меня настороженный взгляд. Он отодвинул кружку, и с каждой секундой молчания я все больше удивлялась.
— А теперь, — сказал он, — ты ждешь, что я спрошу, зачем ты это делаешь.
— Немного, — признала я.
Человек в Кеджари? Любому было бы любопытно.
— Я не стану этого делать. Я уже знаю.
Мои брови поднялись.
— Ты знаешь?
— Признаюсь, что раньше я задавался вопросом. Я думал: «Зачем этому человеку ставить себя в такое положение, когда ее окружают хищники? Почти неминуемая смерть? — Он ухмыльнулся. — Или, точнее, «Зачем Винсенту ставить ее в такое положение?» Легко, гадюка. — Он поднял руки в ответ на мой взгляд. — Я знаю. Но мне было интересно многое. Например, почему ты вообще здесь оказалась? Ты взрослый человек. Винсент явно не держит тебя буквально взаперти. Почему ты осталась в Доме Ночи, вместо того чтобы пересечь Море костей и отправиться на человеческие земли, где ты могла бы жить настоящей жизнью?
Настоящая жизнь. Сказал так, как будто моя жизнь не была настоящей.
По правде говоря, мне даже в голову не приходило, что можно покинуть Дом Ночи — покинуть Винсента. Лишь однажды, когда мне было семнадцать лет, я задумалась об этом. Илана подняла эту идею. Это было вскоре после… после. Те дни были сплошным пятном горя и боли. Но я до сих пор помню, как она выглядела в тот день — такая нехарактерно серьезная, такая обеспокоенная. Она взяла мое лицо в свои грубые руки, притянула меня так близко, что я почувствовала запах сигарного дыма от ее дыхания, и посмотрела прямо мне в глаза.
— Ты не должна так жить, любовь моя, — сказала она. — Я сделала этот выбор, а ты — нет. Ты можешь выбрать другую жизнь, в другом мире, где ты будешь просто человеком.
Я лишь безучастно смотрела на нее, прежде чем отвернуться.
Эта мысль была непостижима. Где еще я могла существовать, кроме Дома Ночи?
— Я не хочу уходить, — сказала я.
— После того, как я понаблюдал за тобой, я это увидел. Ты вообще не считаешь себя человеком, не так ли? Так зачем тебе уходить, чтобы жить с ними?
Мне совсем не понравился этот тон.
— Здесь есть проблемы, которые нужно решать. Я не убегаю от этого. Это мой дом. Может быть, это дом, который меня ненавидит, но это мой дом.
Это королевство было частью меня, и я, хотело оно того или нет, была его частью. Я была дочерью его короля, по крови или нет. Кости моих родителей были похоронены в этой стране. Не важно, сколько раз Дом Ночи ранил мою кожу или мое сердце, я останусь. Как и все люди, жившие здесь у которых не было другого выбора, кроме как жить здесь, останутся.
Здесь было мое место. Именно здесь. А не в чужой человеческой стране, расположенной в полумире отсюда.
Райн осмотрел меня, на его лице появилось задумчивое выражение. Это был не первый раз, когда я видела такой взгляд, и каждый раз мне становилось не по себе. Как будто он сбрасывал фасад на несколько редких, спокойных мгновений и показывал, насколько сильно он анализирует окружающий мир, обычно скрытый под жестокостью и развязностью.
Мне не особенно нравилось быть объектом такого анализа.
— У тебя стальные яйца, принцесса, — сказал он. — Отдаю тебе должное. — Затем он наклонился через стол — такой маленький по сравнению с его телосложением, что даже это легкое движение поставило его прямо передо мной.
— Вот еще одна тайна, которую я никогда не понимал в тебе. Винсент.
Я отпрянула назад, уже защищаясь, каждый мускул напрягся при одном только упоминании его имени.
— Ты просто человеческая девушка, — продолжил Райн. — И Король Ночнорожденных, известный как холодный, безжалостный ублюдок, просто… испытывает минутное сострадание и решает взять тебя к себе? Почему?
Его брови нахмурились, а глаза искали мое лицо, как будто он действительно искал ответ на этот вопрос и как будто он уже беспокоился от моего имени о том, каким может быть этот ответ. Я уловила что-то в этом выражении, слабый отблеск чего-то странно знакомого, который исчез через несколько секунд.
— Конечно, — продолжил он, — я знаю, что некоторые вампиры испытывают тягу к человеческому сексу, но…
— Винсент — мой отец, — вклинилась я, испытывая отвращение.
— Точно. По крайней мере, если бы он трахал тебя, я мог бы это понять. Но по всем признакам, включая твою реакцию, это не так. Так что…
Если бы я не была так обижена, я бы нашла немного забавным, что у Райна были точно такие же мысли обо мне и Винсенте, как у меня о нем и Мише.
— Мише — твоя семья, даже если она не твоей крови. Тебе не должно быть так трудно это понять.
— Я понимаю. Я просто не думал, что наш очень великий и могущественный божественный король это понимает.
— Потому что ты так хорошо его знаешь. — Насмехалась я над ним. — Конечно, ты плохо о нем думаешь. Ты же ришанец. Он сверг ваш народ с трона.
— Я уверен, что две дюжины членов его большой семьи, которых он казнил, чтобы занять этот трон, тоже чувствуют некоторую приверженность к семейным узам.