Страница 2 из 101
С крыши я наблюдала, как мужчина выслеживает свою цель — маленького мальчика, лет десяти, но маленького от явного недоедания. Мальчик находился в огороженном грязном дворе глинобитного дома, он снова и снова ударял мячом по пыли, не обращая внимания на подкрадывающуюся к нему смерть.
Это было так глупо, что мальчик гулял ночью один. Но, с другой стороны, я лучше, чем кто-либо другой, знала, как изматывает человека постоянная опасность. Возможно, эта семья держала своих детей дома после наступления темноты каждый день в течение последних десяти лет. Потребовался всего один промах, одна рассеянная мать, забывшая позвать его обратно, один ворчливый ребенок, не готовый прийти в дом к ужину. Всего одна ночь за всю жизнь.
Это случалось так часто.
Но сегодня этого не случится.
Когда вампир двинулся, я последовала за ним.
Я спустилась с крыши на булыжники. Я вела себя тихо, однако, слух вампира был безупречен. Мужчина повернулся, приветствуя меня ледяными взглядом и скривившимися в усмешке губами, на которых блеснула острая слоновая кость.
Узнал ли он меня? Иногда они узнавали. Но сейчас я не дала ему шанса на это.
Для меня это было практически рутиной. Система, которую я отточила до совершенства за сотни ночей, подобных этой.
Сначала крылья. Два удара, по одному через каждое, достаточно, чтобы он не взлетел. С вампирами хиаджи это было легко. Мембранная кожа была нежной, как бумага. Иногда я ловила вампиров ришан, и это было немного сложнее, их пернатые крылья было труднее пробить, но я отточила технику. Этот шаг был очень важен, и поэтому он стоял на первом месте. Мне нужно было удержать их здесь, на земле, со мной. Однажды я совершила ошибку, пропустив его, и едва осталась в живых, и я усвоила урок.
Я не могла быть сильнее их, поэтому должна была быть более точной. Нет времени на ошибки.
Вампир издал нечто среднее между вздохом боли и яростным рычанием. Мое сердцебиение превратилось в быстрый барабан, кровь была близко к поверхности моей кожи. Интересно, почувствовал ли он ее запах? Я всю жизнь пыталась скрыть прилив своей крови, но сейчас я была рада этому. Это делало их глупыми. Этот дурак даже не был вооружен, но все равно бросился на меня, не обращая внимания ни на что на свете.
Мне нравилось, действительно нравилось, когда они недооценивали меня.
Лезвие в бок, под ребра. Еще один в горло. Недостаточно, чтобы убить. Но достаточно, чтобы он пошатнулся.
Я прижала его к стене, один клинок вонзился в него, чтобы он не мог пошевелиться. Я покрыла края дхайвинтом — быстродействующим паралитиком, мощным, но недолговечным. Он действовал всего несколько минут и для меня этого было достаточно.
Он успел лишь нанести пару царапин по моей щеке острыми, как бритва пальцами, прежде чем его движения стали слабеть. И как раз, когда я увидела, что его глаза быстро моргают, словно он пытается прийти в себя, я нанесла удар.
Чтобы пробить грудную кость, нужно сильно надавить.
Я так и сделала, достаточно сильно, чтобы расколоть кость и открыть доступ к его сердцу. Вампиры были сильнее меня во всех отношениях, их тела более мускулистые, движения более быстрые, зубы более острые.
Но их сердца были такими же мягкими.
В тот момент, когда мой клинок пронзал их грудь, я всегда слышал голос отца.
— Не отворачивайся, маленькая змейка, — шептал мне на ухо Винсент.
Нет. Ни тогда, ни сейчас. Потому что я знала, что увижу там, в темноте. Я знала, что увижу прекрасное лицо юноши, которого когда-то очень любила, и то, как оно выглядело, когда мой нож вонзился в его грудь.
Вампиры были детьми богини смерти. Поэтому мне было немного смешно, что они боялись ее так же сильно, как и люди. Я наблюдала за ними каждый раз и видела, как ужас проступает на их лицах, когда они понимают, что она идет за ними.
По крайней мере, в этом мы были одинаковы. По крайней мере, в конце концов, мы все чертовы трусы.
Кровь вампира была темнее человеческой. Почти черная, как будто потемневшая от человеческой и животной крови, потребляемой на протяжении веков. Как только я позволила вампиру упасть, я была вся в этой крови.
Я отступила от тела. Только тогда я увидела, что семья смотрит на меня. Я была тихой, но не настолько, чтобы не заметить, что я была практически на пороге их дома. Мальчик теперь крепко держался за руки матери. С ними был мужчина и еще один ребенок, девочка помладше. Они были худыми, их одежда была простой и потрепанной, испачканной от долгой работы. Все четверо стояли в дверях и смотрели на меня.
Я застыла, как олень, пойманный охотником в лесу.
Странно, что именно эти голодные люди, а не вампир, превратили меня из охотника в добычу.
Может быть, это потому что, когда я была с вампирами, я знала, кто я такая. Но когда я смотрела на этих людей, границы становились размытыми и неопределенными, словно я наблюдала за извращенным отражением самого себя.
А может, я и была отражением.
Они были похожи на меня. И все же я не могла найти между нами ничего общего. Я представила, что, если бы я открыла рот, чтобы поговорить с ними, мы бы не поняли даже звуков, которые издавали друг другу. Они казались мне животными.
Уродливая правда заключалась в том, что, возможно, какая-то часть меня испытывала отвращение к ним, так же как я испытывала отвращение ко всем своим собственным человеческим недостаткам. И все же другая часть меня — возможно, та, которая помнила, что когда-то жила в таком же доме, как этот, — жаждала подойти поближе.
Я, конечно, не стала этого делать.
Нет, я не была вампиром. Это было очевидно каждую секунду каждого дня. Но я также не была одной из них.
По щеке пробежал холодок. Я дотронулась до нее, и мои пальцы снова стали мокрыми. Дождь.
Капли нарушили нашу безмолвную тишину. Женщина шагнула вперед, как бы желая что-то сказать, но я уже успела ускользнуть обратно в тень.
Я НЕ СМОГЛА УДЕРЖАТЬСЯ от окольного пути проникновения в замок. Обычно я взбиралась по стенам замка прямо к своей комнате через западные башни. Вместо этого я забралась с восточной стороны, перепрыгнула через стены сада и направилась к покоям слуг. Я проскользнула внутрь через окно, выходившее на заросший куст с цветами цвета индиго, серебрившимися в лунном свете. Как только мои ноги коснулись пола, я выругалась и чуть не опрокинулась, когда под моими ботинками по гладкому дереву заскользила куча жидкой ткани.
Смех был похож на карканье ворона и быстро превратился в какофонию кашля.
— Шелк, — прохрипела старуха. — Лучшая ловушка для маленьких грабителей.
— Это место — гребаная катастрофа, Илана.
— Пфф. — Она обогнула угол и посмотрела на меня сквозь сузившиеся глаза, глубоко, с хрипом затягиваясь сигарой и выпуская дым через нос. Она была одета в каскадный шифон, окрашенный в разноцветные волны. Черно-серые волосы, тронутые сединой, уложены на голове с превосходным объемом. С каждой мочки уха свисали золотые подвески, а ее глаза сеткой морщин вокруг были накрашены серо-голубыми тенями и обильно подведены подводкой.
Ее дом был таким же красочным и хаотичным, как и она сама — одежда, драгоценности и яркие оттенки тканей были разбросаны по всем поверхностям. Я вошла через окно ее гостиной, которое сейчас было закрыто от дождя. Место было крошечным, но гораздо приятнее, чем глиняные, разваливающиеся трущобы в людском районе.
Она оглядела меня с ног до головы, потирая шею.
— Я не принимаю критики от такой вымокшей до нитки крыски, как ты.
Я посмотрела на себя и побледнела. Только сейчас, в теплом свете фонаря, я поняла, в каком беспорядке я была.
— Ты никогда не догадаешься, какая красота под всем этим скрывается, Орайя, — продолжала она. — Ты решила сделать себя как можно более непривлекательной. И это мне кое о чем напомнило! У меня есть кое-что для тебя. Вот.