Перкаль. Флер страсти

Одну свечу я поставила за упокой матери, которую почти не помнила. Вторую – за всех замученных и убитых Яном.

А третью – за Влада.

Влад, о, Влад, мне так жаль, что я даже не попрощалась с тобой, не подарила тебе последний поцелуй…

Но мне пора забыть о тебе, пора оставить для горьких воспоминаний лишь маленький уголок в своём сердце. Ты любил меня, я знаю, но лучше бы мне с тобой не встречаться.

Я не буду больше винить себя в твоей смерти, я тебя отпускаю.

Прости, Влад, и прощай…

Я открыла глаза, ещё раз взглянула на печально склонившего голову Христа на распятии, и пошла к высокой арке, которая вела во внутренний дворик. Внезапно навстречу резко дохнуло холодом, так, что я даже зажмурилась. Обернувшись на горящие у кануна свечи, увидела, что свечка, которую я поставила за Влада, потухла.

Я зажгла ее вновь, но свеча начала трещать и коптить чем-то чёрным.

Я не знала, что и подумать, но потом свечка разгорелась, и пламя стало ясным и ровным.

Смешно было бы искать в этом какие-то тайные знаки. Чудес не бывает.

Прощай, Влад.

Небольшой квадратный дворик храма был усажен цветами.

Полюбовавшись необыкновенно яркими жёлтыми рододендронами, синими примулами, и алой геранью, по узкой лестнице я поднялась на смотровую площадку.

Она не была ничем огорожена: огромные валуны лежали друг на друге, на них запросто можно было забраться, если, конечно, не бояться высоты в восемьсот метров над уровнем моря.

Туристы не боялись, фотографируясь на фоне гор в разных позах.

Отсюда открывался такой потрясающий и величественный вид на Фессалийскую равнину, что сердце замерло.

Я забыла обо всем: об Яне, Гае, Владе, о том, что я, вообще-то, нахожусь в бегах, и приезжать сюда мне не стоило.

Стоило!

Ради того, что я видела перед собой сейчас, однозначно стоило.

Внезапно налетевший сильный порыв сухого тёплого ветра подхватил мой шарф и сдернул его с головы.

Я хотела сделать шаг вперёд, чтобы ухватить шёлковый кончик, но тут до меня дошло, что впереди простирается пропасть в тридцать этажей и пытаться поймать шарфик – не лучшая мысль.

Тем более, что он синим пятном плавно парил над равниной, уносимый ветром все дальше и дальше.

Но странное дело, здесь было так хорошо, что шарфика совсем не жаль.

Думая, что в запасе у меня ещё много времени, я посмотрела на часы и ахнула: до отправления автобуса оставалось двенадцать минут.

На смотровой площадке уже фотографировались туристы из другой группы. Я спрыгнула с валуна и поспешила к выходу, хотя покидать монастырь не хотелось.

Автобус без меня, конечно, не уедет, но заставлять всех ждать невежливо. Быстрым шагом я пересекла двор, но когда зашла в неф, дорогу мне преградили два греческих священника.

Один из них совсем молод и с непокрытой головой, второй – старец в клобуке.

У него была длинная седая борода и пронзительные глаза черного цвета в окружении сетки морщин.

Я опустила ресницы и замедлила шаг, стремясь тихо пройти мимо, почувствовав, что поведу себя вызывающе, если буду двигаться с прежней торопливостью.

Но взгляд чёрных глаз старца преследовал меня и я остановилась. Он протянул руку, и я догадалась, что нужно поцеловать мозолистую кисть.

Старец сказал что-то по-гречески хриплым голосом. Вышло это зловеще, будто он произнёс мне приговор или обвинил в страшных злодеяниях.

– Я не понимаю, – в рассеянности произнесла я, забыв даже английский.

И тогда священник замолчал, пристально разглядывая меня, а потом произнёс только одно слово:

– Перкаль.

ГЛАВА 2

Актриса

На следующее утро погода изменилась.

Солнце светило уже не так ярко, дул прохладный ветер, а с запада шли огромные и тёмные тучи.

На море надвигался шторм, но я решила, что успею искупаться до того, как он начнётся.

Наскоро позавтракав кофе, абрикосовым йогуртом и бутербродом с сыром, я поспешила на пляж.

Несмотря на приближающийся шторм, было довольно многолюдно: наверное, все, как и я, спешили использовать последнюю возможность перед вылетом домой окунуться в море.

Лежак, на котором я загорала в прошлый раз, так и стоял в отдалении от остальных…

Направилась к нему.

Море было неспокойным, его цвет изменился с аквамарина на глубокий тёмно-синий.

Большие волны с гребнями пены, грохоча, накатывались на песок. В такой воде я ещё не плавала, но мне неожиданно понравилось кататься на этих огромных волнах. Правда, отдаляться от берега не рискнула, не говоря уже о том, чтобы плыть до буйков.

Пару раз не успела поймать волну, и солёная вода накрыла меня, на несколько секунд полностью лишила ориентации, заполнила рот и нос, намочила убранные в пучок волосы.

Но все равно это было весело, хоть и самую чуточку страшно.

Выбравшись из воды, содрала резинку со съехавшей набок причёски и легла на полотенце, прикидывая, успею ли я ещё разок окунуться, или рисковать все же не стоит.

Волны становились все выше и яростнее.

Тут мой взгляд случайно упал на то место, где я складывала своё имя, но вместо него кто-то, не пожалев времени, тщательно выложил из камней неприличную картинку: пухлые женские губы, а рядом с ними головка члена. Неизвестный художник не поленился приставить к члену два камушка, которые должны были изображать капли спермы, вытекающие из него.

Я смешала камни, сгребла их в горсть и швырнула в море.

Я не была такой уж невинной добродетельной девой, краснеющей при одном намёке на упоминание мужских половых органов, и всё же мне стало неприятно.

Придурок!

Усевшись на шезлонге по-турецки, я глядела в морскую даль, а в мыслях была не глупая картинка, а слово, которое произнёс греческий священник.

Перкаль.

Я думала о нём всю обратную дорогу до отеля.

Странное слово, резкое, но в то же время певучее, сонорное.

Явно греческое, но как мне узнать его перевод?

Когда я приехала, то первым делом кинулась к планшету, чтобы забить «перкаль» в поисковик, но как сети не было, так она и не появилась.

Не поленившись, пошла искать вай-фай в главный корпус Флегры, но Интернета не было и там.

Может, я зря огород горожу, и «перкаль» по-гречески что-то вроде напутствия, благословления?

Задумавшись, я и не заметила, как тёмная громада туч закрыла солнце. Работники пляжа собирали зонтики и шезлонги, укутывали брезентом стойку бара.

О том, чтобы ещё раз зайти в море не было и речи: волны стали просто огромными, дул пронизывающий ветер, в воздухе явственно ощущался запах озона.

Я натянула на себя сарафан, быстро собрала вещи и пошла с пляжа прочь. Остановилась лишь на пару минут, прежде чем свернуть к тропке, ведущей в отель. Было что-то притягательное в надвигающейся грозе, в готовой вот-вот разыграться стихии.

Шторм сметает на своём пути все, но после него солнце светит ярче.

Первые капли застали меня у ступенек своего бунгало. Ливануло сразу и сильно, так, что я промокла секунды за три.

Дождь тяжело застучал по огромным листам бананового дерева, растущего прямо у лестницы.

Я, не глядя, сунула пластиковую карточку-ключ в замок и вбежала в номер, захлопнув за собой дверь.

Все мои мысли сейчас были о душе и тёплом одеяле.

А ещё можно будет сходить в главный корпус за тёплым молоком и имбирными печеньками, и включить на планшете какой-нибудь сериальчик

Кайф!

– Привет, солнышко, – услышала я до боли знакомый голос и в ужасе отступила назад. – Соскучилась?

На море уже вовсю бушевал шторм, ветер рвал кроны пальм, дождь яростно стучал в балконную дверь, а на моей двуспальной кровати с довольным видом сидел Гай.

И хотя он назвал меня ласковым словом, в этом обращении явственно послышалась издёвка.

В отличие от меня, на которой не было ни единой сухой нитки, и которая сейчас больше всего была похожа на мокрую курицу, выглядел Гай, как всегда ухоженным, даже холёным.