Страница 15 из 21
Мама похожа на английскую леди, как я себе их представляю: благородство и нежность, доброта и сила характера.
Наверное, для всех детей их родители самые лучшие, но моя мать была просто потрясающе прекрасной.
Все говорили, что я очень на неё похожа, просто две капли воды, но, по-моему, они лукавили.
Ну, не могла же я быть настолько красивой!
На даты рождения, ни даты смерти на памятнике не значилось. Только фраза «Небо с тобой…».
Небо – да, а вот я – нет.
Проглотив в горле ком, я положила розы, купленные в ларьке у входа, на надгробие, мысленно попрощалась и пошла прочь.
Почему-то казалось, что я никогда больше не увижу этой могилы.
Отойдя пару метров, я увидела молодую женщину, идущую навстречу.
Она не обратила на меня внимания, зато я узнала ее с первого взгляда, хоть она изменилась: пополнела и покрасила свои каштановые волосы в чёрный цвет.
Обернувшись, я увидела, что она подошла к могиле, которую я только что покинула.
Хотела уйти, в машине меня ждал Гай, да и не было, наверное, смысла разговаривать с ней.
И все же я вернулась и окликнула:
– Анюта!
Сестра подняла голову, широко распахнула глаза и воскликнула:
– Ева! О господи, Ева!
Вот уж чего я никак не ожидала, так это того, что она крепко-крепко меня обнимет и примется тормошить изо всех сил:
– Ева, бессовестная девчонка, где ты была? Почему даже не поговорила со мной, прежде, чем уехать? Отец твоей подруги рассказал, что ты отправилась к дяде Косте в Белый Лог! Другой конец света! Где были твои мозги? Почему мне не рассказала, что тебя какой-то придурок преследует? Ева, я просто не могу поверить, что это ты! Какая же ты красавица, глаз не оторвёшь! Глупая, глупая, почему не позвонила?
– Ань, ты же помнишь наш последний разговор? – смущённая ее напором, пробормотала я. – Я подумала, что это все. Между нами легла пропасть.
– Ева, о, Ева! – Анюта стиснула меня так, что тяжело стало дышать. – Я так жалею обо всем, что тебе тогда наговорила! Ты оказалась права, а я последняя дура, что не поверила.
– Ты это сейчас серьёзно? – у меня глаза на лоб полезли. – Ты что… больше не с ним? И больше его не любишь?
– Нет, конечно, нет! Я даже видеть этого скота не хочу! – выпалила Аня возмущённо. – Так, вот что, я тебя больше от себя никуда не отпущу. Сейчас едем ко мне, тут на метро недалеко.
– Я на машине. С Гаем, – произнесла я и выжидательно посмотрела на двоюродную сестру.
Её реакция оказалась такой, как я и думала.
– Что? – округлила она глаза. – Я тебе сколько раз говорила, что нельзя с ним общаться? Ему только одно от тебя и нужно. Ева, ты маленькая несмышленая девочка, ты просто не понимаешь, что Гай с тобой хочет переспать, а потом выкинет и забудет!
– Это твои слова, или твоего обожаемого Антона? – сузила зрачки я. – Аня, опомнись! Три года прошло. Я совершеннолетняя. И могу делать, что захочу.
– Ой, да, прости… – как-то сразу сникла она. – Прости, Ева, я действительно перед тобой виновата. Очень виновата. Поехали ко мне, хорошо? Там и поговорим. Я тебе все расскажу. Ты мне все расскажешь. Как в старые добрые времена, помнишь?
Появлению моей двоюродной сестры Гай явно рад не был, а вот Анна, наоборот, разглядывала его с жадным интересом.
Гай подвёз нас к ее дому и сказал, что заедет за мной через два часа. Подниматься в квартиру он не захотел.
Помнил, наверное, как Анька со скандалами пыталась его от меня отвадить.
– Слушай, он вообще изменился! – восхищенно произнесла сестра, лишь мы зашли в подъезд. – Он был каким-то непонятным нищебродом, увлекающимся этими всякими реконструкциями, а стал таким шикарным мужчиной, что просто глаз не оторвать! Ты, что, с ним теперь? Ева, я хочу знать всё!
И вот я сижу на маленькой Анютиной кухне, которую помню ещё с детских лет. С тех пор здесь все поменялось: на месте старого советского гарнитура современная нежно-зелёная кухня со стойкой, массивный деревянный обеденный стол заменил стеклянный на металлических ножках, у окна ярко-синий детский стульчик для кормления.
Неизменным осталось только одно: идеальная чистота повсюду.
Я вспомнила, как Анюта почти с первых дней моего появления в этом доме начала приучать к порядку и меня.
Трагедия в моей семье случилась, когда мне было пять.
В один самый обычный день, придя с работы и поужинав, мой отец взял в руки охотничье ружье и выстрелил в мою мать.
Я была там, но, слава богу, я этого не помню. Почти не помню. А если и что-то начинает всплывать, то я тут же загоняю эти воспоминания как можно дальше.
Потом отец сам вызвал полицию и спокойно дал себя арестовать. Перед этим он позвонил моей двоюродной сестре Анюте, которая была старше меня на пятнадцать лет, и попросил присмотреть за мной. На суде он свою вину полностью признал, и был осужден на двадцать лет колонии строгого режима.
Аня оформила надо мной опекунство, забрала к себе и принялась воспитывать. Потом уже, когда я стала старше, она рассказывала, как тяжело было первое время, какие у меня случались истерики, как мне снились кошмары, и как я боялась одна засыпать в комнате.
И все-таки через год или два я отошла, если вообще можно отойти от того, что произошло.
Я была ребёнком, а дети все-таки быстрее забывают ужасные вещи, чем взрослые.
Так устроена детская память и это милосердно.
О такой старшей сестре можно было только мечтать. Она пыталась сделать все, чтобы я не чувствовала себя обделённой.
У меня хорошее детство, в нем было много солнечного света, отличных книг, качественной музыки, пиксаровские мультики с попкорном перед телевизором, парк аттракционов по субботам, много фисташкового мороженого, мурлыканье Анютиной кошки Глаши и задушевные разговоры с сестрой.
Все было здорово, правда, и я думала, что так будет всегда.
Когда мне исполнилось пятнадцать, Анюта влюбилась в своего коллегу по работе Антона.
Влюбилась пламенно и страстно, и он, надо сказать, почти сразу ответил ей взаимностью. У него были какие-то жилищные проблемы, потому Антон очень скоро переехал к нам.
Я ещё не понимала, что над моей головой сгущаются тучи, и была искренне рада, что сестра обрела своё счастье. К тому же Антон мне нравился: он был открытым, улыбчивым, весёлым и очень внимательным. Дарил мне на праздники игрушки и шоколадки, всегда интересовался, как дела в лицее, не обижают ли мальчишки. Он был просто чудом, душой нашей маленькой компании.
Несмотря на все это, я уже тогда стала задумываться о переезде из Анютиной двухкомнатной обратно в квартиру своих родителей.
Я чуть-чуть ревновала, признаю это, и чувствовала себя третьей лишней.
Но Аня наотрез отказалась, а я, как всегда, уступила.
Они с Антоном тихо-мирно расписались, а вскоре выяснилось, что сестра беременна. Я уже представляла, как буду нянчить маленького племянника или племянницу, но что-то подсказывало, что идиллии пришёл конец. Сестру как подменили: она стала вспыльчивой, раздражительной и очень занудливой.
В конфронтации я не вступала, стараясь бывать дома как можно реже. Куда я только не ходила: в конный клуб, на реконструкции исторических событий, на танцы, мастер-класс по бильярду и даже в кружок хорового пения. На очередной встрече исторического клуба я познакомилась с Гаем.
Он был значительно старше меня, но в нем было столько искренности, чистоты и благородства, что меня потянуло к нему со страшной силой.
Никогда, ни разу, вот ни разочка Гай не предпринял в отношении меня пошлых намерений.
Я верила в то, что помыслы в отношении меня у него самые праведные.
Знала – это так.
Но сестре очень не понравилось, что меня провожает парень намного старше. А в подслушанном мной однажды разговоре Антон сказал Анне, что Гай явно хочет со мной переспать. Получить мою невинность и все на этом.
Сколько я не пыталась убедить сестру в обратном, она слушала только своего обожаемого мужа.