Лабиринт Принца Пустоты

– И никто из них не смог вернуться домой? Никто?

Вернон-Кай зевнул.

– Сдержки и противовесы, Таисса-бесполезное-очарование. Мне плевать, как горят твои глаза в лунном свете и как по-дурацки ты ешь пасту. Ты стала частью нарушенного равновесия, а значит, выиграла билет в волшебную страну. Поздравляю.

– Спасибо.

– Не за что.

Вернон вскинул голову, глядя на небо.

– Порой я пробираюсь к их кострам, – произнёс он внезапно. – Знаешь, о чём они говорят чаще всего, Пирс? О солнце.

Таисса вздрогнула. Этой тоски она совсем не ждала. Тоски… и откровенности. И желания говорить с ней.

«Ты моя плохая привычка, знаешь ли. От твоего общества так же трудно отказаться, как от горького виски с мандаринами».

Его чувства к ней не могли уйти до конца. Если Принц Пустоты был способен изобразить Вернона так ясно, какая-то часть его оставалась Верноном.

Таисса устало потёрла глаза. Она чувствовала себя безумно усталой. Чудовищно измождённой, хотя прошло… сколько времени? А сам Принц Пустоты? Ведь он находился в таком непривычном ему человеческом теле.

– Может, я смогу сбежать, когда тебя наконец сморит усталость? – предположила Таисса.

– Ха. Меня ведёт долг.

– Ты жалеешь, что стал Стражем? – тихо спросила Таисса.

Негромкий смешок унесло ветром. Выражение лица Вернона изменилось, сделавшись чужим, далёким.

– Когда-то Кай мечтал о свободе. Как и любой бедолага, которым сманипулировали, чтобы заманить сюда навечно.

Таисса задержала дыхание.

– То есть тебя обманом сделали Стражем?

– Почему? Я сам выбрал стать Стражем ради благородной цели, – пожал плечами он. – Я же не понимал до конца, что меня ждёт. Вечность невозможно осознать заранее – ни Каю, ни мне, никому. Потом, конечно, пришло понимание, но было уже поздно. Страж не покидает своего поста.

Что-то такое было в его голосе, что пробрало Таиссу сильнее, чем сверкнувшая прямо над головой молния. Тёмный город, качающийся под ними, многочисленные переходы и закутки, подворотни, банды и яркие фонари – они были тюрьмой не только для неё, Таиссы. Страж был здесь таким же пленником, как и она.

– Мне жаль, – произнесла Таисса. – Тебя, Кая, каким ты был до Вернона. Это… несправедливо. Чудовищно. Хуже, чем Страж в Храме.

Вернон хмыкнул.

– Поверь, я нашёл на ком отыграться. На вас, например.

Платформа накренилась, поворачивая влево и начиная снижаться. Таисса поёжилась, невольно придвинувшись ближе к Вернону.

– Ты не упадёшь, пока я этого не хочу, – безразлично сказал он, не оборачиваясь. – Можешь не волноваться.

– Хочешь сказать, у тебя нет пути обратно? Дир когда-то почти освободил Стража, чуть не встав на его место. Почему Вернон не встал на твоё место, отпустив тебя?

Короткий взгляд через плечо. Молния, осветившая бледное лицо.

– Мне некуда возвращаться, – ровно сказал Принц Пустоты.

– Что же это за цель, ради которой ты пошёл на такое? – спросила Таисса негромко.

Вместо ответа Вернон встал. Платформа качнулась и зависла.

– Мы на месте.

Чёрный шестиугольник платформы висел под серым туманным небом. Город остался так далеко внизу, что Таисса, наклонившись над платформой, в очередной раз остро ощутила отсутствие способностей. Упади она вниз, разобьётся наверняка: остатков сил ей не хватит, чтобы смягчить падение.

– Так что мы здесь делаем? – спросила Таисса. – Вряд ли ты привёз меня сюда, чтобы полюбоваться пейзажем.

Ответа не последовало, и Таисса обернулась.

Кай-Вернон молча, с отрешённым видом глядел вверх. В пустоту.

В небо.

Таисса проследила за его взглядом. Туманное небо не отличалось от неба над замком. Всё та же серая муть, расчерченная сотами гигантской решётки. Не изменилось ничего, кроме…

– Звёзд, – прошептала Таисса.

Огромная шестиугольная ячейка клубилась туманом не полностью. В серой пелене виднелся просвет. И сквозь него Таисса видела звёздное небо.

Несколько далёких огоньков в бездонной тьме. А посреди остаточным сиянием алела полустёртая туманность. Останки звезды, от которой в стороны уходили два рукава-луча.

Таисса вновь повернулась к Вернону за объяснениями. И замерла, глядя на выражение его лица. Он глядел на гаснущую звезду так, словно…

Когда-то отец Таиссы стоял над пустой могилой своей матери. С очень спокойным лицом, как и Вернон сейчас, но сходство в выражении их глаз было несомненно. Другой аналогии Таисса не могла подобрать.

– Разумная жизнь, – произнёс Кай-Вернон отрешённо. Его взгляд был направлен в звёздное окно. – Ещё одна условная планета Земля. Или десять планет. Или триста. Можешь себе это представить?

– Нет, – честно сказала Таисса.

– А придётся, – голос Принца Пустоты стал холоднее. – Это урок, который я не даю дважды.

Таисса заставила себя сосредоточиться.

– Я слушаю тебя, – сказала она. – Десятки планет с разумной жизнью.

– Эти миры погибли.

Сухой и категоричный тон не оставлял лазейки сомнению. Но вид догорающей звезды в разрывах серого тумана подействовал на Таиссу куда сильнее.

– Как?

– А ты не догадываешься? – в голосе Вернона появилась едкая насмешка. – Твой предок был не единственным Великим. А Великие Тёмные и Светлые не имеют обыкновения мирно сидеть на берегу океана с чашкой кофе. Они начинают перекраивать прошлое и будущее, менять реальность. Воевать. Убивать.

Таисса покачала головой, не пытаясь скрыть недоверие в своём голосе:

– И это погубило целые планеты?

– Любая планета может устроить себе апокалипсис безо всякой помощи от Великих. Но у людей есть системы сдерживания. Есть правительства. Даже у ваших Светлых есть Совет. У Великих не было ограничений, не было жёсткого самоконтроля, как у твоего Светлого. У них было могущество, и оно сносило им крышу. Абсолютная власть развращает абсолютно. Слышала такое выражение?

– Да, – выдавила Таисса.

– Сожжённые планеты, Пирс. Великие могли быть эгоистами, а могли строить идеальный добрый мир, как ваш доблестный Совет. Но результат практически всегда неизменен. Когда ты неимоверно могуществен, мир подстраивается под тебя, и его постигает катастрофа.

Таисса вздрогнула, вспоминая свой сон. Метеоры, падающие в море, огромная кипящая волна, накрывающая берег… Опустевшие руины городов.

Сон, где Тьен был Великим. Пророческий сон?

– Представь, что чей-то мир умирает, – голос её собеседника прозвучал эхом. Голос Вернона и не-Вернона одновременно. – Одна жизнь, вторая, десятая… они гаснут одна за другой, и с каждой жизнью погибает целая вселенная. Вселенная, которая могла быть Таиссой Пирс или Верноном Лютером своего вида. И все они гибнут из-за безалаберности или жестокости Великого и его окружения. Представляешь себе это?

– Я…

Вернон-Кай резко обернулся к ней.

– Что бы ты выбрала, Таисса Пирс? Жизни этих людей или благополучие Великого Светлого?

Выбор был очевиден, но Таисса сжала губы вместо ответа. Нет. Здесь какой-то подвох.

– Что бы выбрал Вернон? – вместо этого спросила она. – Тот Вернон, которого я сейчас вижу в тебе? Он ведь никуда не делся.

Принц Пустоты издал смешок, в котором не было веселья.

– Что было бы, если бы прежний Вернон стал выбирать, что выше, цена чужой планеты или цена твоей жизни? Хороший вопрос.

Серые глаза сверкнули.

– Что бы я выбрал, Пирс? Тебя или жизни миллиарда незнакомцев и прочую общечеловеческую чушь?

Слова из далёкого прошлого зазвучали у Таиссы в ушах:

«Арифметика, Таисса-недоучка. Я бы сказал, что миллиарды побеждают с огромным отрывом. Впрочем, врать не буду: против тебя у них нет шансов».

– Не знаю, – произнесли её губы.

– Я знаю прекрасно. Но его выбор значения не имеет. Сейчас решения принимаю я, – в голосе Вернона послышалась ирония. – Собственно, я и есть это решение.

Холодный сарказм в его голосе мешался с чем-то ещё. У Таиссы заныло сердце. Плохое предчувствие, вот как это называлось. Очень плохое предчувствие.