Госпожа зельевар

Стенли и доктор Соданберг переглянулись и понимающе улыбнулись, словно их развеселила моя ошибка.

– Порождение мрака способно принять вид другого человека, но не сможет сохранять его долго, – объяснил Стенли. – Несколько часов, не больше. А здесь все преподаватели и ассистенты на месте, никто не исчез, никто не встретил своего двойника.

Я решила, что в свободное время обязательно возьму в библиотеке “Введение в некромантию”, чтобы понимать во всем этом побольше. Невольно сделалось жутко: сколько же порождений тьмы обитает в нашем мире! Если бы не маги, которые выступают на защиту людей, тьма давно затопила бы все смрадным океаном…

– Как он обошелся без труп-воды? – Робин поднялся, подошел к окну, заглянул во тьму. Нет, лучше я пойду с ним – провести ночь в палате в одиночку теперь казалось мне просто ужасной идеей. – И на что среагировало заклятие Деллы?

– Незадолго до этого над деревьями пролетели драконы, – сказала я. – Очень низко. Может, на них? Но я ведь прилетела сюда на драконе…

– Тогда твое заклятие еще спало, – ответил Робин, обернувшись ко мне. Он смотрел с такой тревогой и теплом, что во мне все зазвенело, потекло к нему навстречу.

Видно, брачный обряд, даже такой, как у нас, практически на бегу, все же имеет силу. Две души становятся одной – и я чувствовала, как сейчас меня тянет к Робину, и видела, что его тоже влечет ко мне.

– Доктор, но это же подтверждает вашу теорию! – Робин посмотрел на Соданберга, и в глазах врача заплясали энергичные искры. – Драконья кровь способна разрушить Заклятие Паучьей вдовы – и оно среагировало на появление драконов!

– Говорят, что в принце Шеймусе драконья кровь, но при нем все было в порядке, – вздохнула я. – И я видела его дракона, когда он прилетел, и тоже ничего не случилось.

Полковник улыбнулся, словно наконец-то понял, что ему надо делать, и это понимание обрадовало его.

– Значит, драконья кровь! – воскликнул он. – Отлично, мы же ничего не теряем, если попробуем. Доктор Соданберг, сможете нацедить мне пару склянок?

12.2

Робин

– Ты уверен, что это хорошая идея?

Принести свою пострадавшую жену в свои покои, чтобы она находилась под моим присмотром, а не в палате медицинского крыла? О да, я не сомневался в том, что это хорошая идея. Пусть там дежурит доктор Соданберг, я все равно не оставил бы ее в палате. Ни за что.

– Уверен, конечно, – ответил я, внося Деллу в спальню. – Даже доктор согласился.

Тонкие девичьи руки обхватили меня за шею, Делла была очень легкой, и сквозь шершавую ткань больничной рубашки, в которую ее переодели, когда она попала к доктору, я чувствовал, как горяча сейчас ее кожа, и меня тоже охватывало огнем.

Когда я в последний раз вот так носил девушку на руках? Тысячу лет назад… Мы вошли в спальню, тотчас же ожили лампы, и я увидел, что Делла улыбается, смущенно и тихо. В ее глазах плыли тихие огоньки – такие же, какие были в тот день, когда она нашла меня в хижине.

Если бы Линда не оказалась так близко, я сейчас, возможно, сидел бы возле мертвого тела своей жены…

Я отогнал эту мысль, дрянь дурацкую. Успел бы принести ей живую воду, и все было бы хорошо! Осторожно опустив Деллу на покрывало, я выпрямился и произнес:

– Тебе лучше побыть здесь. На моих покоях стоит особая защита, ну и я буду рядом. И доктор Соданберг согласен, а с медициной я не спорю.

Делла кивнула, нырнула под одеяло и, свернувшись калачиком, негромко попросила:

– Только не уходи, хорошо?

– Не уйду, – заверил я и, пройдя к шкафу и открыв его, принялся переодеваться. Такова жизнь академии магии: нет покоя ни в будни, ни в выходные, ни в престольные праздники.

Что-то изменилось. Я развязал галстук, повесил его на вешалку и, вслушиваясь в себя, понял: что-то сделалось другим, когда я увидел Деллу, безжизненно лежащую на земле, опутанную заклятием.

Я теперь не мог ее потерять. За эти несколько дней я прикипел к ней, прирос, и теперь утратить эту девушку было примерно то же самое, что лишиться руки.

Мне захотелось рассмеяться. Я влюбился – но почему бы и не влюбиться в хорошую девушку? Почему я сам себя так удивляю? Потому что сидел в академии, как сыч, превратился в сухаря, в ходячую функцию, а потом столкнулся с той, которая легко и непринужденно снова сделала меня человеком…

– Роб?

– Да? – я надел пижаму, выглянул из-за дверцы шкафа: Делла приподнялась на локте, смотрела на меня… как-то странно. Непривычно. Так смотрят на человека, который тебе небезразличен.

– Вот ведь свалилась я тебе на голову, правда?

– Ты хороший зельевар, – я закрыл шкаф, прошел к кровати и лег под одеяло, словно в прорубь нырнул. Сразу же сделалось жарко, потом нахлынул холод, снова вернулся жар. – Ты хороший человек. Я рад, что ты свалилась мне на голову, Делла. Правда рад.

Она улыбнулась. Как-то само по себе получилось: мы взялись за руки – ее пальцы в моей ладони, теплые и легкие, и за окном снова начинает цокать дождь, и академия погружается в сон, но она никогда не засыпает по-настоящему. Просто был огромный мир – и мы как-то вдруг нашли в нем свое место.

От Деллы веяло теплом, травянистым запахом зелий, нежностью. Она смотрела на меня – просто смотрела, а мне казалось, что ее взгляд проникает куда-то в невообразимую глубину, к настоящему мне, который так долго был один, что сейчас не может перестать удивляться: как это – быть с кем-то?

– Помнишь, как ты меня экзаменовал? – негромко спросила Делла. – Зелье невидимости… Я старалась быть спокойной, но все равно волновалась?

– Правда? – удивился я. – Было совсем незаметно.

Она вздохнула и призналась:

– Никогда бы не подумала, что на самом деле ты такой…

– Какой же? – поинтересовался я.

– Ты тогда был ледяным и строгим. Просто Северный принц из сказки, тот, у которого кусок айсберга вместо сердца. Я натирала драконье дыхание и думала, что попала. И что обязательно докажу тебе, что женщина тоже может быть зельеваром.

– Да, ты меня убедила, – улыбнулся я. Сместился на кровати, привлек Деллу к себе так, что ее голова снова оказалась у меня на плече, как минувшей ночью. Я был готов к тому, что Делла отстранится, но нет, она лишь устроилась поудобнее. – Ты отличный зельевар. Академии повезло. И не только академии.

Делла печально усмехнулась.

– Иногда мне кажется, что я приношу одни неприятности. Ты спас меня от промертвия и тогда, в саду. Ты на мне женился, чтобы полковник не сделал из меня подопытную мышку…

– Я рад, – искренне ответил я. – Это настоящее приключение, согласись. А приключение, в котором рядом с тобой хорошая девушка, это уже радость. А радостей у меня не скажу, чтобы много.

Делла вздохнула.

– Да, – согласилась она. – Это и правда радость…

Какое-то время мы лежали молча. Издалека неслись звуки гитары – я узнал “Кирси, детку”, старинную студенческую песню: последние два куплета в ней были такие, что вслух при барышнях лучше не исполнять. Потом дождь зацокал сильнее, а потом я осторожно, словно прикасаясь к чему-то невесомому, способному исчезнуть в любую минуту, поцеловал Деллу в губы, и она ответила на мой поцелуй – так же осторожно, словно впервые вступая на неизведанную территорию.

И мир наконец-то стал таким, каким и должен был быть.

12.3

Делла

Утром дождь зарядил еще сильнее.

Я проснулась от цокота капель по подоконнику и вспомнила: так бывает каждую осень. Идут дожди, а потом приходит солнце и наступает бабье лето – теплое, яркое, наполненное запахом цветов, яблоками, паутинками в воздухе. Поймаешь такую паутинку – значит, скоро будут хорошие новости.

Робин спал, положив руку на мой живот. Я вздохнула, устроилась под одеялом поудобнее и сказала себе: вот, теперь я замужем по-настоящему. Теперь все, что между нами есть – настоящее. Не дружба, не договор, не спасение.