Душа

Алиса Селезнёва

Душа

Глава первая

Один мудрый человек сказал как-то, что «если двоим суждено быть вместе, то не важно сколько преград и разлук встретится на их пути, потому что судьба всё равно соединит их». Не знаю, как вы, а я верю в истинность этого высказывания. Точнее, верила… И дело ни в том, что я в чём-то разочаровалась или меня кто-то обманул, просто… Просто девушка, что лежит в гробу, обитом ярко-розовым шёлком, я.

Я умерла четыре дня назад, на пешеходном переходе между улицами Красноармейская и Братьев Райт. Меня сбил чёрный BMW, за рулём которого находился семнадцатилетний парнишка. Он взялся непонятно откуда и вылетел на «красный» на скорости, как стало известно позднее, около ста двадцати километров в час. Я заметила его в последние доли секунды. Боли не было – только удар. Меня отбросило метров на двадцать вперёд, и я, кажется, даже упала, но потом спустя мгновение вновь оказалась на ногах. Повинуясь неведомой силе, я повернула голову и увидела его и машину. Бампер был изрядно помят, а мальчишка, спрыгнув на асфальт, дрожащими пальцами пытался вытащить из кармана последнюю модель айфона, но выходило у него скверно. Коренастый, темноволосый, отрастивший непонятно для чего-то бороду, которая совершенно ему не шла. Подбородок у него трясся, а нужный номер в списке контактов никак не хотел нажиматься. Несколько людей, прогуливающихся неподалёку, стали зачем-то снимать его на свои телефоны. Один пожилой мужчина даже рискнул подойти ближе, но почему-то ближе ко мне. А потом я опустила глаза…

Вас когда-нибудь обливали ледяной водой из ведра? Если да, то вы, наверняка, поймёте, что я почувствовала. Я стояла и смотрела на себя, на своё распростёртое по асфальту тело, замершее в луже крови. Честно говоря, я не понимала, что происходит. Голова шла кругом, и я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Как можно быть распластанной по земле и стоять на своих двоих одновременно? Только если, только если…

Подошедший седоволосый мужчина присел на корточки и приложил к моей шее два пальца. Отчего-то мне вспомнилась девушка из фильма «Между небом и землёй», которую сыграла Риз Уизерспун. Она чувствовала все прикосновения к своему телу. Она чувствовала, а я – нет. Чувствовала, потому что находилась в коме, по всей вероятности, мне повезло меньше…

– Пульса нет, – озвучил мой «приговор» седоволосый. – Кто-нибудь вызовите «скорую». Я без телефона.

– Уже вызвали, – ответила женщина, стоявшая ближе всех. – Молоденькая совсем. Лет семнадцать, наверное. Поди и школу не закончила.

– Сейчас посмотрим.

Седоволосый начал рыться в моей сумке, извлекая оттуда паспорт, зачётную книжку, студенческий билет и телефон. Видимо, он пытался установить мою личность и решил сообщить об аварии ближайшим родственникам.

– Девятнадцать. Иванова Наталья Николаевна, – произнёс он, рассматривая мои документы. – Студентка. Закончила второй курс факультета иностранных языков. Отличница.

– Родителям звонить надо.

– А что им скажешь? Куда её повезут?

– В пятую.

– А почему не в третью?

Советы местных зевак сыпались на седоволосого один за другим, но он лишь отстранённо покачивал головой, пытаясь разобраться со списком контактов на моём видавшем виды телефоне. В тот момент я даже обрадовалась, что отключила блокировку, иначе бы ему пришлось совсем туго. Впрочем, мне и скрывать-то нечего. В соцсетях не зарегистрирована, с сомнительными личностями дел не имею. Точнее, не имела… Я вздохнула и вновь уставилась на мужчину, который продолжал изучать имена последних звонивших мне.

В конце концов до меня дошло, что именно он ищет. Точнее, кого. Маму. И никак не может найти. Не может, потому что её попросту там нет…

Мама умерла, когда мне было четыре, и, если честно, я всегда винила в её смерти себя. Они с отцом поженились рано, ещё студентами. Он историк, она филолог, оба – потомственные учителя. Мама с детства мечтала о большой семье, но её мечта никак не хотела сбываться. Каждая новая беременность заканчивалась выкидышем. Родители прождали меня больше пятнадцати лет, объездили все святые места, которые только были в России, поставили кучу свечек и таки вымолили меня у Бога. Я родилась, когда маме шёл уже тридцать девятый год. Беременность и роды дались ей трудно, пришлось многим пожертвовать, в том числе, и здоровьем, которое и без того было уже давно расшатано. И всё же мама смеялась, смеялась до самого последнего дня. У неё была потрясающая по красоте улыбка и на редкость мягкие, всегда чем-то вкусным пахнущие волосы.

– Позвоните папе, – взмолилась я, обратившись к мужчине, но он не услышал. Развернулся, словно хотел отогнать назойливую муху, посмотрел назад, но меня не заметил. – Позвоните папе или Ромке, – закричала я, обратившись уже к толпе, – хотя нет, Ромке нельзя: он на дежурстве. Пожалуйста, хоть кто-нибудь! Хоть кто-нибудь…

Ветер разбросал мои слова по воздуху. Никто не шелохнулся, даже ухом не повёл. Я сделала шаг вперёд и оказалась нос к носу с женщиной, которая вызвала «скорую». Набравшись смелости, я коснулась её плеча. Женщина поёжилась, будто к её коже приложили кусок льда, отряхнула плечо и отошла. Её пальцы прошли сквозь мою ладонь.

Я стала никем. Стала бестелесным призраком, которого никто не видит, не слышит и не замечает.

– У неё тут всё Ромка какой-то да отец.

– Значит, отцу звоните. Лишь бы не алкоголиком оказался.

– А что сказать? – Седоволосый замер, глядя на контакт «Папа» в моём телефоне.

– А что тут скажешь? – пожала плечами женщина, которой я едва не коснулась. – Правду!

Мужчина нажал на кнопку вызова. Я прислушалась к гудкам и вдруг представила папу, склонившегося над личными делами своих учеников. Завтра должен был начаться его отпуск.

– Наташа? – Голос у папы был уставший. – Как последний экзамен? Трудно было? Помню, эта Камелавкина твоей матери немало нервов попортила, но всё же законную пятёрку поставила. Наташа, ты меня слышишь?

– Добрый день, – седоволосый откашлялся. – Это не Наташа. Я Георгий. Простите, я не знаю, как зовут Вас, но… Вашу дочь сбила машина на пешеходном переходе между улицами Братьев Райт и Красноармейская. «Скорую» вызвали. Наверное, её повезут в пятую. Или в третью…

– Наташа? – Голос у отца стал сбивчивым. – Подождите, это, должно быть, какая-то ошибка. Машина на Братьев Райт. Пешеходный переход. Она сегодня сдавала экзамен. Последний экзамен.

– Она сдала. На отлично.

– Она жива? Скажите, моя дочь жива?

Седоволосый замолчал. Не знаю, как вам, а лично мне никогда не приходилось говорить родителям, что их ребёнок умер. Умер, к сожалению, навсегда и безвозвратно, но, если бы я вдруг оказалась на месте этого мужчины, то вряд ли бы нашла в себе смелость даже позвонить. Я всегда была трусихой и больше всего на свете боялась сообщать кому бы то ни было плохие новости.

– Вам лучше начать собираться и выезжать в больницу. «Скорая» уже близко. Слышите сирену? Я наберу Вам ещё раз, когда врач точно скажет номер.

– Умоляю. – Папа словно ребёнок зашмыгал носом. Я прикрыла глаза, чувствуя, что он плачет. – Умоляю, скажите, что она жива.

– Мне жаль. Мне очень жаль. – И седовласый отключил вызов.

Мне хотелось заплакать. Я чувствовала, как слёзы подступают к горлу, как щекочут нос, как разъедают глотку и как не могут пролиться. Видимо, призракам отказано даже в способности плакать. Всё правильно: плачьте, пока живы.

– Значит, ты Наташа?

Насмешливый голос заставил меня обернуться. В груди зашевелилась надежда: меня кто-то видит. Жаль, шевеление было недолгим, потому что этим кем-то оказался остроносый мальчишка лет двенадцати. Сухой, жилистый и полупрозрачный. Он склонил голову набок, словно хотел меня поприветствовать, но, вдруг передумав, зло рассмеялся.

– Добро пожаловать в ряды умерших! Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Не кружится? Может, стакан воды или стул?