Страница 10 из 13
– Я так и думала, что ты здесь, – говорит девчонка, плотно закрывая за собой дверь.
– А ты зачем пришла?
– Мы же черепа еще недоделали.
Она спокойно пожимает плечами и проходит за стол. Он весь завален заготовками – клей давно высох. Ксюня аккуратно, едва касаясь, проверяет одну штучку и на автомате одергивает палец.
– Точно, – я соглашаюсь и откидываю скомканный тюль на пол.
– А ты чем здесь занимаешься? Костюм новый готовишь?
Она смотрит на мой рюкзак у зеркала и развороченный пакет со шторами. Мне так странно слышать ее голос. Вроде тот же, но какой-то больно мягкий. Снисходительный, что ли. Я смотрю на нее с недоверием, пытаясь сканировать мысли.
– Нет, хочу сделать себе платье для бала, чтобы не идти в старом.
– А почему не купишь… новое? – Ксюня осекается на последнем слове, будто догадывается, что задает неудобный вопрос.
– Денег нет, – стыдиться мне уже нечего. И наверное, бедность видна на глаз. Рюкзак я ношу с седьмого класса, например. Перед Ксюней можно не выпендриваться.
– Это крутая идея, – она одобрительно кивает и садится, положив локти на стол. Подпирает руками обе щеки, отчего они становятся наливными, как спелые яблоки. Аж блестят. Мне не нравится ее настрой.
Мы молчим недолго. Мне нечего сказать. Я чувствую парящую неловкость, которую никак не могу себе объяснить и преодолеть.
– Тебе нравится мой брат? – выстреливает Ксюня и улыбается так счастливо, будто ей только что в любви признались.
И сразу попадает мне в печень.
Или что там больнее всего? От чего не сразу умираешь, а мучаешься?
Ксюня потрошит меня взглядом, препарирует с детской жестокостью.
Да, разумеется, Бархатов узнал, что я из драмкружка, и сразу рассказал все сестре.
– Нет! Совсем не нравится. Я просто хотела узнать бренд кроссовок, – мне так хочется ее в этом убедить, что, кажется, я переигрываю.
– Ага, чтобы подарить парню, которого у тебя нет, – Ксюня хихикает и снисходительно махает на меня ладошкой. – Перестань. Все же очевидно.
Я закрываю глаза и роняю голову на грудь.
Да уж. Влипла так влипла.
– Знаешь, я почему-то думала, что тебе Валентин нравится.
Это меня, действительно, пугает.
– Что?! – были бы силы, я бы вылетела снарядом в потолок, но энергии хватает только воздуха набрать в легкие и застыть. – Какой Валентин? Ты о чем? Разумеется, твой брат. Ты же сама сказала, все очевидно.
Я бегаю испуганным взглядом по комнате. Хорошо, что здесь не такое яркое освещение. И плохо, что толком нет вентиляции, лишь маленькая форточка. Хочется прильнуть к ней, высунув язык, и дышать-дышать-дышать.
Ксюня никак не уберет дурацкую улыбочку с лица и смотрит так…
Аргкх! Чертова Анжелика! Чтобы Слава от нее всю жизнь шарахался!
– Знаешь, ко мне уже подкатывали девчонки, которые хотели со мной подружиться из-за Славы, – Ксюня, наконец, опускает глаза и вешает рюкзак на спинку деревянного стула, на котором сидит. – Но они такие… типа Коростылевой. Не пара моему брату. А ты, кажется, искренняя. Тебе я готова помочь.
Я разеваю рот невольно. Уж в чем, в чем, а в этом мне точно помощь не требуется. Господи, если Ксюня начнет это делать при Анжелике, мне крышка.
Вселенная, я уже спрашивала, во что вляпалась? Где мой ответ?!
– Ой, да что ты… Не нужно, – я встаю и начинаю ходить по комнате. Благо здесь больше места, чем дома, можно разгуляться. – Он меня уже отшил. Я это приняла. Тем более, у него есть девушка… Не буду им мешать…
– Девушка? – Ксюня таращит глаза. – Это он тебе сказал?
А что, нет? Люсе он тоже отказал, получается? Блин.
– Нууу… я это… сама поняла, – руки витают в воздухе где-то рядом с лицом, словно не мои. Я ими не управляю.
– Да нет у него девушки. Если ты про Белкину, то она застряла во френдзоне. И вряд ли оттуда выберется, – в голосе Ксюни чувствуется легкая гордость. И важность.
– Может, ты просто не знаешь? – выдавливаю последнюю попытку.
– Да знаю я все. Он же мой брат.
Она закатывает глаза. А я еще определяю, радоваться этой новости или нет. Может, если я принесу Анжелике благую весть, она будет ко мне снисходительнее?
Ксюня водит пальцем по столешнице и хихикает про себя. Я смотрю на нее с подозрением.
– Что?
– Да ничего, – она поджимает губы, но глазами уже щурится от смеха. – Я понимаю, любовь сводит с ума, но знаешь, нюхать кроссовки – это борщ.
И взрывается хохотом. Я сначала злюсь и сжимаю кулаки, а потом понимаю, что Ксюня при мне еще никогда так искренне не смеялась. Расслабляюсь и заражаюсь ее весельем. Действительно, со стороны ситуация ужасно глупая. Меня тоже пробирает смешинка. Мы обе очень долго не можем остановиться. Пока последние слезы не вытекают из глаз. И животы не начинают болеть.
Отойдя от смеха, Ксюня подходит к выброшенному мной тюлю и спрашивает:
– А какой фасон ты хочешь?
Я выдыхаю остатки смешинки и плетусь за ней к зеркалу.
– Не знаю. У меня такая конституция антиуниверсальная. Мало что подходит.
– Ты стройная зато, – Ксюня с завистью скользит взглядом по моей фигуре. Мне неловко. Спешу оправдаться.
– Слишком. Все хорошо в меру. Вот как у тебя.
Ксюня опять розовеет и улыбается, не по-идиотски, а благодарно.
– Мне кажется, тебе только талию надо подчеркнуть, и тогда будет огонь, – замечает она вдохновленно и оглядывает меня в зеркале.
Да, я как раз этого и добиваюсь. Но тюля мало, чтобы получить пышную юбку. Верх я уже решила сделать из гардин. Они жаккардовые, бежево-розовые с крупными цветами и непонятными завитушками. Не элегантно, зато ярко.
– Как думаешь, все поймут, что это шторы? – спрашиваю у Ксюни удрученно.
– Ну, даже если и поймут, что с того? По-моему, это круто самой сшить себе платье. Хоть из чего.
Мне очень хочется с ней согласиться, а внутри что-то мешает. Застряло и все, не идет дальше. Но мы все равно кучу времени убиваем на то, чтобы придумать фасон.
Ксюня старается, ходит вокруг меня, осматривает внимательно. Вероятно, ищет, за что зацепиться, но я со всех сторон плоская. Она помогает перематывать тюль и плотную занавеску. Придерживает где надо, открыто критикует, если ей не нравится.
И только спустя два часа мы принимаемся за черепа. Ксюня боится их красить, думает, что напакостит случайно. Приходится потратить минут десять на уговоры. Я тоже поначалу много портачила и перекрашивала по тысячу раз, но все поправимо. Наконец, Ксюня соглашается. Мы придаем черепам из ваты натуральный цвет – бежевато-желтоватый.
– Хочешь, завтра в столовой подсядем к Славе и его друзьям на обед? – внезапно предлагает Ксюня.
У меня голос падает на дно желудка. Приходится прочищать горло, пытаться его поднять. Я не сразу отвечаю.
– Что ты? Не надо так явно действовать. Мне неловко. Я сперва хочу узнать о нем побольше.
Раз Ксюня сама предлагает помощь, грех этим не воспользоваться.
– Дату рождения, например. Хочу проверить нашу совместимость.
Я вспоминаю специальные сайты, где по цифрам в датах рождения эксперты предсказывают, насколько люди подходят друг другу в партнеры. С Валентином я такой фокус уже проделывала. Сайт показал меньше тридцати процентов, но меня это не пугает. Я в такие бредни не верю.
А Ксюня заинтересовалась.
– Правда? И как это?
Она уже держит поисковик наготове. Я достаю свой смартфон и нахожу десяток подобных сайтов. Ксюня называет дату рождения Славы, а я запоминаю: восьмое апреля. Первый сайт выдает нам с ним совместимость на девяносто пять процентов. И рекомендует побольше времени проводить друг с другом.
– Вау! Вот видишь, я это сразу считала, – в Ксюниных глазах восторг, а на щеках смущение. Она спрашивает осторожно. – А можно мне тоже?
Девчонка заглядывает в экран, чуть ли не носом тыкается.
– Тебе тоже кто-то нравится? – я уже знаю, но мне хочется посмаковать этот момент.
Ксюня краснеет вся, мне кажется, даже пальцы становятся румяными, и уводит взгляд в сторону.