Агония

В любом случае, он горяч. Ну если вам нравится такой тип — качки — мне нет.

А что мне нравится?

Честно говоря, я уже не знаю.

До того, как я стала трезвой, мне нравились парни, которые любят веселиться. Грязные, грубые парни. Парней, с которыми я могла напиться. Квинтэссенция плохих парней.

Спортивные, серьезные и стабильные никогда не были в моем репертуаре.

А может, должны были бы быть.

Но не он, конечно.

И не в ближайшее время. Отношения — это не то, что меня интересует. Оставаться трезвой — да.

— Итак… — Его глаза наконец-то возвращаются к моим, и я бросаю на него раздраженный взгляд из-за того, что он откровенно разглядывает меня. Ублюдок даже не соизволил смутиться. Он просто улыбается и пожимает своими большими плечами. — Может быть, это безумный вопрос, — теперь его губы подрагивают от удовольствия, — Но кто ты такая? И почему стоишь здесь согнувшись, без рубашки?

— Я… послушай, ты не возражаешь, если я надену свою рубашку обратно? — я делаю шаг назад, наклоняюсь, чтобы посмотреть на свою рубашку, которая все еще лежит на полу влажным пятном.

— Нисколько. Давай. — Он делает жест рукой в мою сторону, но не делает никакого движения, чтобы отвернуться от меня. Он просто стоит и смотрит на меня своими пылающими глазами, прожигающими меня насквозь. Цвет напоминает мне пламя, когда оно достигает своей самой высокой температуры.

— Не мог бы ты отвернуться? — я бросаю на него пристальный взгляд, крепко сжимая руки на груди.

Покачав головой, он издал смешок, от которого мышцы в моем животе сжались.

— Конечно, — говорит он. — Я уже все видел…

Его глаза опускаются на мою грудь, а затем медленно возвращаются к моим глазам. Жар в них неоспорим. Как и внезапная пульсация между моих бедер. У меня давно не было секса. Вот почему я так реагирую. Только в этом причина.

— Но я могу быть джентльменом.

— Ух ты. Мне тааак повезло, — саркастически бормочу я, когда он отворачивается.

Я снова слышу его смех.

И у меня снова сжимается живот.

Я наклоняюсь, чтобы взять рубашку, и быстро натягиваю ее, морщась от ощущения мокрой ткани на моей теперь уже сухой коже. Я застегиваю пуговицы, начиная сверху и продвигаясь вниз.

— Ты можешь повернуться, — говорю ему, застегивая последнюю пуговицу.

— Итак… — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. Улыбка приподнимает его губы. Это самодовольный взгляд.

Его огромные руки скрещены на массивной груди. Я вижу вены, проступающие под его золотистой кожей.

Я неравнодушна к мужским рукам и венам. Я нахожу их невероятно сексуальными. У правильного мужчины, конечно.

Странно, я знаю.

— Итак… — повторяю я.

Улыбка стает шире.

— Мне неприятно говорить тебе об этом. Но, я все еще могу видеть столько же, сколько и до того, как ты надела рубашку. Ну, теперь даже больше, поскольку твои руки не мешают, не закрывают обзор.

Мои глаза опускаются.

— Твою мать! — рявкаю я, снова прикрывая грудь руками.

Я забыла, что она полностью прозрачная.

— Мокрая рубашка, — говорит он. — На улице шел дождь. Полагаю, ты попала под ливень.

— В точку, — выдавливаю я из себя.

Он начинает меня немного раздражать.

Он разводит руки, и его яркие глаза темнеют. Я не уверена, от чего.

Затем он начинает приближаться ко мне, его длинные ноги быстро съедают пространство между нами. Мое сердце начинает биться стаккато.

Он останавливается в нескольких футах от меня.

Господи, какой же он огромный.

А я маленькая.

Невероятно маленькая. Пять футов один дюйм, если быть точной. И на мне сейчас нет каблуков, чтобы увеличить рост. Я по глупости сняла их.

Рост Ареса намного больше шести футов. Возможно, ближе к шести с половиной.

Я, как карлик, стою перед ним.

Его глаза смотрят на меня сверху вниз, изучая. Мне кажется, что он видит каждую часть меня. Даже плохие части.

— Это все равно не объясняет, кто ты и почему разделась, и решила сделать утреннюю растяжку в моей раздевалке. — Его голос ниже, глубже. Звук проносится по моей коже, как холодный ветерок в жаркий день, заставляя мою кожу покрываться мурашками.

Мне приходится сдерживать дрожь.

— Твоей раздевалке? — спрашиваю я, поднимая бровь.

— Ты футбольная фанатка?

— Нет! — Я смеюсь.

— Потому что, если ты незаконно вломилась сюда, я выставлю твою задницу одним телефонным звонком, — продолжает он, явно игнорируя меня.

Я хлопаю руками по бедрам, на мгновение забыв, что они нужны мне, чтобы прикрыть сестричек, а потом снова складываю их на груди.

Он ухмыляется мне.

Придурок.

— Слушай, я не фанатка, ясно? Это мой первый рабочий день здесь. Я попала под дождь. Я пришла сюда, чтобы одолжить футболку, так как не могу носить эту. Ты застал меня за переодеванием.

— А нагнуться ты решила ради забавы?

— Нет, я занималась йогой.

— Йогой? — он смотрит на меня как на сумасшедшую.

Он не далеко ушел от истины.

— У меня был стресс из-за дерьмового начала дня, и я занялась йогой, чтобы снять его. Думала, что я одна. Я буквально только что сделала одну позу, чтобы очистить свой разум, а потом собиралась надеть футболку и уйти отсюда.

— И какую же футболку ты решила надеть? — он посмотрел на свое место для переодевания, а затем снова на меня, подняв брови.

— Э-э… — Я запинаюсь. Глубокий вдох. — Ладно, я собиралась одолжить одну из твоих. Но я собиралась найти другую, чтобы заменить пропавшую.

— Ладно, — говорит он.

— Ладно? — мои брови сходятся вместе, когда я смотрю на него.

— Да. Звучит правдоподобно. Чертовски странно. Но правдоподобно.

Я не могу удержаться, чтобы не рассмеяться над этим. Он тоже смеется.

— Мне пора. — Освободив одну руку, я натягиваю на ноги туфли, ценя дополнительный рост, который они мне дают, но я все еще выгляжу как ребенок рядом с ним.

— Тебе не нужно надеть футболку? — спрашивает он.

— Я разберусь с этим.

— Вот. — Он протягивает руку и берет белую рубашку с одной из вешалок. — Надень это. Она будет тебе велика, так что придется закатать рукава, но это лучше, чем командная футболка.

— Спасибо. — Я искренне улыбаюсь. — Я ценю это. Я постираю ее сегодня вечером и принесу завтра.

— Не торопись, — говорит он мне.

— Спасибо, — говорю я снова.

Я начинаю проходить мимо него, когда он говорит:

— Кстати, я Арес.

Я останавливаюсь и поднимаю глаза на него. Я чувствую толчок при визуальном контакте.

— Я знаю, кто ты, защитник.

Он улыбается.

— Ты сказала, что это твой первый день.

— Да, — говорю я медленно, во рту внезапно пересохло.

— Я не знал, что у нас начал работать новый сотрудник.

Итак, мой отец не сказал никому из игроков, что я буду здесь работать. Отлично.

— Что ты будешь делать? — спрашивает он.

— О, всего понемногу, — отвечаю я.

Он смеется.

— Ты не очень разговорчива, да?

Я пожимаю плечами.

Его глаза сверкают весельем и вызовом.

— Я могу узнать хотя бы твое имя?

Я делаю глубокий вдох.

— Ари. Арианна… Петрелли.

Я смотрю, как мое имя проникает в его сознание, и его осеняет понимание.

Свет исчезает из его глаз. Его выражение лица замирает.

И мой желудок внезапно чувствует себя очень пустым.

Он отходит в сторону, оставляя между нами приличное расстояние. Его руки складываются на груди, как барьер. Челюсть стиснута.

— Ты дочь тренера.

Я сглатываю, преодолевая сухость в горле.

— Да.

— Я не знал, что ты будешь здесь работать.

— Я… это… — Я поднимаю руки, не зная, что сказать.

Наступает тишина. Мгновение ничего. Никто из нас ничего не говорит.

Затем он резко поворачивается к своему шкафчику, отворачиваясь от меня.

Вау. Хорошо.

Я привыкла, что люди смотрят на меня, как на дерьмо. Но не к такой реакции. Словно у меня инфекционное заболевание.