Страница 7 из 8
Из старого лебединого гнезда, что зовётся Данией, по слову сказочника, выпорхнула лебедь со славным именем…
Принцессе Дагмар, ставшей супругой наследника русской короны, а затем – могущественного императора Александра III, суждено было объединить два бессмертных имени – Пушкина и Андерсена. Воспитанная на сказках доброго датского гения, в России она, постигая русский язык, читала и переписывала в свою тетрадь стихи и сказки Александра Пушкина.
И не дано было ведать юной прекрасной принцессе, что более чем через полвека ей придётся покинуть ставшую ей родной Россию, где всё будет походить на страшную сказку. И что в Крыму, в одном из дворцов, принадлежавших семье августейших Романовых, где она, к тому времени уже вдовствующая императрица, найдёт временное убежище, её жизнь и покой будет охранять офицер Белой гвардии Николай Пушкин. Родной внук русского гения!
История любит неожиданные и головокружительные повороты…
Памятник великому сказочнику в столице Дании.
Фотография автора. 2004 г.
Так уж случилось, что через своих потомков, породнившихся с царской династией Романовых, Пушкин оказался в свойстве и с датским королевским домом. В чреде звучных имён датских монархов и ныне здравствующая королева Маргрете II, столь любимая своими подданными. Наследники царской четы императора Александра III и императрицы Марии Фёдоровны (датской принцессы Марии-Софии-Фредерики-Дагмар) приходились троюродными братьями и сёстрами правнукам поэта!
Пушкинское древо раскинуло свои ветви над миром – потомки поэта живут во Франции и Англии, Италии и Германии, Швейцарии и Швеции. Как знать, не изберут ли в будущем наследники Пушкина себе новую родину – сказочное королевство Дания?
Когда-то, в начале XVIII столетия, здесь побывал прадед поэта Абрам Ганнибал: Пётр Первый, отправившийся в длительное заграничное путешествие, взял с собой и своего любимца.
Случился тот исторический визит 5 июля 1716 года: посольство русского царя, в коем был и темнокожий арап, прибыло в Копенгаген и оставалось там до 16 октября 1716 года.
Рассказывают, что тогда, немало подивив горожан, русский царь въехал на скакуне на самый верх Круглой башни, а Екатерина I, дабы не отстать от мужа, решила последовать за ним, но уже в карете, запряжённой тройкой лошадей. Прежде все – и вельможи, и простолюдины – совершали восхождение на эту высочайшую во всей тогдашней Европе башню пешком, по крутому каменному пандусу. Это та самая знаменитая тридцатипятиметровая башня, возведённая в правление короля Дании Кристиана IV и увековеченная в андерсеновской сказке «Огниво»: «У собаки, что сидит там на деревянном сундуке, глаза – каждый с Круглую башню…» Старинная башня некогда служила двум явно несовместимым целям, являясь одновременно церковью Святой Троицы и университетской обсерваторией.
Двадцатилетний Абрам Ганнибал, вместе со своим царственным повелителем очутившийся в Датском королевстве, был поражён виденными им чудесами и красотой старого Копенгагена. Довелось африканцу побывать и в окрестностях столицы, в великолепном замке Фредериксбор, где у своего венценосного собрата Фредерика IV, короля Дании и Норвегии, почти месяц гостил русский царь. В честь сего достопамятного события в одном из парадных залов дворца, ставшего ныне национальным историческим музеем, установлен бронзовый бюст Петра I.
Пушкин в «Истории Петра» записал, что англичане хотели поссорить царя с датчанами, «но он остался твёрд и старался только не ссориться с Данией».
Правнуку царского арапа Александру Пушкину не пришлось увидеть Копенгаген, не довелось побывать и в Датском королевстве. Но поэт прекрасно знал культуру древней и самобытной страны. Был знаком с посланником и полномочным министром Дании в Петербурге графом Отто Бломе: о нём Пушкин упомянул в своём дневнике. Самая тесная дружба связывала поэта с Владимиром Далем, сказочником и создателем «Толкового словаря живого великорусского языка». Русским по духу и датчанином по крови.
Но, пожалуй, самой необычной и знаковой стала история обретения пушкинского автографа датским сказочником.
Сказочное путешествие
История та восходит к 1862 году и берёт своё начало в Швейцарии, точнее, на Швейцарской Ривьере. Именно здесь, в Монтрё, красивейшем курортном городке, в обрамлении снежных альпийских отрогов, со сбегающими к берегам Женевского озера террасами виноградников, Ханс Кристиан Андерсен знакомится с тремя барышнями: Елизаветой, Вильгельминой и Александрой.
Три русские сестры с нерусской фамилией Мандерштерн. Их отец, имевший шведские корни и приписанный к полтавскому дворянству, по праву считался русским генералом. Был он человеком дерзновенной храбрости: сражался на редутах Бородина, под Тарутином и Малоярославцем в Отечественную войну 1812 года, – светлого ума и благодушия. Имел множество боевых наград, в их числе и орден Святого Андрея Первозванного.
Верно, сёстры отправились в заграничное путешествие, чтобы как то сгладить горечь потери – их отца генерала от инфантерии Карла Егоровича Мандерштерна не стало в апреле того же года, – он умер в немецком Висбадене, врачуя там старые раны.
Господин Андерсен нашёл в русских барышнях интересных собеседниц, знавших литературу, имевших свои оригинальные суждения по вопросам искусства. Сёстры же знакомили прославленного друга с именами известных, самых читаемых русских писателей и поэтов. А одна из сестёр, Вильгельмина, обладавшая приятным голосом, даже напевала славному датчанину народные песни, отчего он приходил в истинный восторг.
Интерес Андерсена к литературе и культуре России был неподделен, да и к писателю доходили вести, что в загадочной северной стране у него немало горячих поклонников. «Я рад знать, – писал Андерсен в августе 1868 года своей русской корреспондентке, – что мои произведения читаются в великой, могучей России, чью цветущую литературу я частично знаю, начиная от Карамзина до Пушкина и вплоть до новейшего времени».
Любопытно, если бы Андерсен приехал в Швейцарию годом ранее, он имел бы редчайшую возможность встретить в Монтрё, на берегу Женевского озера, Наталию Николаевну, вдову Пушкина, давно уже носившую фамилию Ланская. Правда, и тогда, в 1862-м, вдову русского поэта и датского сказочника разделяли немногие вёрсты: Наталия Николаевна гостила тем летом в Австро-Венгрии, в имении сестры Александры, в замужестве фон Фризенгоф.
Именно в Монтрё в августе 1862-го Елизавета Карловна Мандерштерн дала обещание Андерсену, что стал так духовно близок ей и сёстрам, пополнить его коллекции рукописей бесценным автографом Пушкина.
И обещание своё исполнила, но для этого должны были пройти три долгих года. И когда в мае либо в начале июня 1865 года пушкинский автограф лёг на стол в кабинете Андерсена, он не скрывал своего восхищения в письме к старшей из русских сестёр.
Итак, что за неведомая рукопись оказалась в Копенгагене, в доме Андерсена на набережной Нюхавн? И каким образом она туда попала?
В эту невероятную историю вплетено немало имён, и одно из них кузина сестёр – Екатерина Мандерштерн. Милая Катрин была помолвлена с графом Петром Ивановичем Капнистом, писателем, драматургом и поэтом. Её жених числился цензором при императорском дворе, точнее, правителем дел Главного управления по делам печати. Известен был как коллекционер автографов, что для него, надо полагать, не составляло особого труда, ведь рукописи многих именитых писателей и поэтов направлялись к нему на рецензирование. Граф чрезвычайно дорожил оказавшейся в его коллекции рукописной тетрадкой Пушкина и решился преподнести её невесте в качестве дорогого подарка. Страница из той тетрадки, именованной в литературоведении «Капнистовской», была не без колебаний вырвана милой Катрин и передана сёстрам. Уж очень убедительными казались ей их частые просьбы. Какое, казалось бы, совершено святотатство!