Страница 38 из 39
Точнее, оно вернулось к нему.
Анна Никитична ещё немного поворчала для вида, но улыбнулась и густо покраснела, когда папа поцеловал её в щёку; не думала, что женщины в таком возрасте склонны к проявлению смущения — обычно это достаточно сухие люди, привыкшие скрывать свои чувства от окружающих — тем более члены богатых семей. Но Анна Никитична была словно с другой планеты; Демид очень метко заметил, что таких открытых, искренних и добрых людей встретить равносильно чуду.
Какое счастье, что я живу с таким чудом под одной крышей.
Ну, почти.
После свадьбы папы и мамы — через месяц после рождения Вани — мы с Демидом окончательно перебрались к нему — ненадолго; Пригожин сразу же упёрся, что такая квартира не подходит для воспитания детей — а он хотел иметь, по меньшей мере, двоих — и купил другую, поближе к дому наших родителей и на первом этаже. В ней было три комнаты, не считая гостиной, да и сама по себе она была довольно просторной. Под рукой продуктовые и вещевые магазины, поликлиника, несколько аптек, лучший в городе детский сад и элитная школа — он словно специально подбирал место.
Впрочем, о чём это я — конечно специально.
Вообще за последние несколько месяцев он научился невообразимым образом угадывать мои желания; стоило мне только подумать о чём-то, как он тут же озвучивал мою идею, а мне оставалось только удивляться той связи, что возникла между нами и с каждым днём только крепла. Я никогда не верила в судьбу, считая, что добиться чего-то и создать хорошую семью можно лишь кровью, потом и парой клубков сменной нервной системы, но разве после того, что случилось со мной, можно сомневаться в том, что где-то там есть Кто-то, кто давно расписал за нас всю нашу жизнь? Что есть Кто-то, кто никогда не пошлёт тебе испытаний больше, чем ты можешь выдержать, и, в конце концов, за смирение и безропотное терпение награждает тебя, хоть ты и не обращаешься к нему — даже порой не веришь в то, что он вообще существует?
Я точно не сомневалась.
С верхнего этажа, держась рукой за перегородки перил и перепрыгивая через одну ступеньку, спускается Ваня, держа в руке тёмный внедорожник, который даже в таких крохотных размерах умудряется выглядеть внушительно. Он радостно подбегает ко мне, просясь на ручки, и мы втроём выходим во двор.
— Ты уверена, что хочешь поехать? — хмурится Демид. — Я думаю, Андрей прекрасно справится один.
Я нисколько в этом не сомневалась — особенно после того, как наш водитель вместе со своей женой стали крёстными для нашего малыша — но я не хочу, чтобы мой ребёнок обходился без родителей лишь потому, что их есть, кем заменить.
— Я это знаю, — киваю. — И всё равно поеду.
Из дома выходит отец, чтобы сесть в свою старенькую «Toyota 4 Ru
— В чём дело? — интересуется муж, заметив мой изучающий взгляд.
— Я тебя не заслуживаю, — качаю головой, со вздохом опуская голову.
Это не способ заставить его «раскошелиться» на комплименты — простая констатация факта.
— Услышу этот бред ещё раз и не посмотрю, что ты беременна — выпорю так, что не сможешь неделю даже думать о том, чтобы сесть. — Ух ты, кажется, я его разозлила; вздыхаю и киваю, хотя на самом деле хочется привести ему с десяток аргументов в пользу своей позиции. — Возвращайся домой, я сам заберу нашего сына из сада.
Муж садится за руль своей машины и весело сигналит нам на прощание; Ваня усиленно машет ему ручкой, в которой сжимает машину папы поменьше, и просит его вернуться с работы раньше, чем он вернётся из детского сада. Мне остаётся только умиляться каждый раз, как я вижу их общение: кто бы мог подумать, что жёсткий и бескомпромиссный бизнесмен дрогнет перед маленьким комочком?
Точно не я, но вот оно — доказательство того, что даже у тиранов есть сердце.
После детского сада я возвращаюсь в нашу с Демидом квартиру; на выходные мы обычно остаёмся у родителей, чтобы была возможность побыть вдвоём, пока бабушка и дедушка присматривают за внуком, и чтобы они не чувствовали себя одинокими. Конечно, Анна Никитична нашла, о ком заботиться и на кого перенести свою любовь, но им всё же нас не хватало, и я прекрасно их понимала. Но, как бы странно это ни звучало, мне нравилась наша квартира, которую с любовью называла домом, и я скучала по тому уюту, который мы сумели здесь создать.
Я трачу почти час, чтобы собрать все игрушки, разбросанные Ваней по дому — в пятницу на это совсем не было времени — а после вхожу в кабинет мужа и кладу на письменный стол документ в тонкой прозрачной синей папке на кнопке. Я не была сильна в бизнесе — особенно в том, что касалось составления документов — но на счастье мне попался толковый юрист. «Меркурий» висел надо мной, словно Дамоклов меч, а Демид и слышать ничего не хотел о его возвращении в его ведение до тех пор, пока его двоюродный брат не развёлся с Евой, которая подначивала его стать партнёром Демида — никак хотела прибрать к рукам половину бизнеса. Мне нисколько не было её жаль — она давно напрашивалась на хороший пинок — но было гадко осознавать, насколько неблагодарными в сущности бывают некоторые люди, имея всё и живя на всём готовом. Демид говорил, что Иван действительно любил её, несмотря ни на что, и ей ни дня не пришлось работать, чтобы содержать себя.
Неблагодарная стерва.
Если это единственная причина, по которой Демид так упрямился, то мне ничто не мешало вернуть ему фирму. Конечно, было здорово присутствовать на важных собраниях и совещаниях, будучи полноправным хозяином, но это и вполовину не так интересно и увлекательно, как та должность, на которой я поработала всего ничего — полгода, если быть точной. Улыбнувшись, выхожу из кабинета и прикрываю дверь; поливаю все комнатные растения, которых в этом доме немало, и отправляюсь на кухню, чтобы пообедать и приготовить на ужин своим мальчикам что-нибудь вкусненькое. Демид обожает мясо по-тайски, которое вымачивается в маринаде из сока лимона, соевого соуса и мёда — получается очень вкусно — а Ваня часто просит свою любимую шарлотку, в которой больше яблок, чем теста. У меня отличное настроение, и неожиданный прилив энергии и бодрости, так что я не вижу ни одной причины не побаловать своих мужчин.
К пяти часам, едва я успеваю вытащить из духовки пирог, открывается дверь, и я вижу перед собой Демида.
Одного.
— Мне кажется, ты кое-кого забыл, — прищуриваюсь.
Может, папа с сыном снова решили меня разыграть? Они это любят.
— Ваня остался у родителей, — заговорщически подмигивает Демид, и у меня вырывается сдавленный смешок. — Я решил, что двух дней наедине с тобой мне мало, потому что на деле мы не бываем наедине.
Я знаю, о чём он говорит: хотя Ваня и остаётся под присмотром бабушки и дедушки, ему довольно часто необходимо наше с мужем общество — показать, как крутятся колёса у машинки, посмотреть с ним мультики, покушать или почитать на ночь сказку. Как бы я ни любила Демида, я не могу сказать сыну, что два дня в неделю не буду уделять ему время — что я тогда буду за мать такая? А в итоге у нас с Демидом практически нет времени, которое мы полностью могли бы посвятить только друг другу.
Но я ни за что не стала бы ничего менять.
Я смотрю, как он медленно приближается, чтобы снова спрятать меня в кольце своих рук и уткнуться лицом мне в макушку.