Княжна Мстиславская

Выпив пару глотков парящего на холоде горячего медового сбитня, царь как будто повеселел. Он огляделся. Слева, шагах в пятидесяти стояли казаки, приехавшие из Сибири. Впереди Иван Кольцо. Вчера царь видел из окна, как атаман приходил к дьякам, уточнял насчёт харчей и хранения подарков.

– Здоровый бугай, – подумал Иван Васильевич и усмехнулся.

К Ивану Кольцо подбежал окольничий Рязанов, атаман говорил с ним поутру. Тогда это был надменный дворянин, слова сквозь зубы медленно сочились, на Ивана не глядел – невместно, дескать. Сейчас глаза окольничего бегали, дышал тяжко, пришлось бежать с царёвым приказом, тот медленных не любил.

– Государь велел бойца тебе выставить, – задыхаясь, сказал Рязанов. – Или сам иди, если не побоишься.

Кольцо вспыхнул, ничего он не боялся и никого. Молча атаман принялся развязывать кушак на поясе. Тут же подскочил царский пристав Облезов.

– Давай, Ваня, я шубу-то подержу, да и приберу, пожалуй, – заворковал он. – Тебе Иван Васильевич со своего плеча подарит, а эту не выбрасывать же.

Облезов уже взялся за лисью шубу, и атаман начал скидывать её с плеч, как его крепко взял за руку Егор Сломайнога.

– Спокойно, Ваня, – он вышел вперёд. – Дай-ка я с царским бойцом переведаюсь. А ты наш главарь, тебе башку оберегать надо, разговоры тонкие с царём и дьяками водить.

Кольцо оглянулся. Даже всегда смешливый Арефий, насупившись, кивнул, дело, мол, Яша говорит.

– Не ходи, атаман, – пробурчал Ефим Бусый. – В Москве не кулаками махать надо, а головой мозговать.

Казаки закивали.

Егор Сломайнога не уступал Ивану Кольцо в ширине плеч, только ростом чуть пониже, да постройнее. Скинул шубу свою волчью – пристав Облезов внимательно её оглядел, шапку соболиную, передёрнул плечами. По ним рассыпались волнистые русые волосы. Егор узким гасником собрал их в пучок на затылке. Кафтан, перешитый из бухарского халата, шёлковый, алый с зелёным, скинул на руки Арефию. Из выреза льняной рубахи выглядывает потемнелый медный крест.

Противник Егора как колода дубовая, с какой стороны не глянь – будто пень кряжистый. Брови рыжие лохматые на глаза свисают. Нос, ломаный не раз, набок глядит.

– Царский слуга Бельской Богдан бойца своего против казацкой силы ставит! – прокричал окольничий Рязанов и покосился на царя. Тот рыгнул. Стоявший от него по правую руку Бельский заложил руки за спину, воткнул большие пальцы за шёлковый кушак, прищурился. Любил Богдан кулачный бой. Ярость и страсть к схватке в крови от прадеда, беглого ордынского мурзы Кирибея.

Царь видел, как казаки остановили атамана и хмыкнул – соображают разбойники. Ладно, посмотрим, как эти бродяги драться умеют. Без сабли или пищали трудновато, да и нож под рёбра не сунешь. Честно надо биться, сила на силу.

Егор засучил рукава и левым боком вперёд пошёл по кругу к сопернику. Тот стоял на месте, медленно поворачиваясь, пристально глядя на казака.

Кто-то охнул в толпе боярынь да княгинь, стоявших поодаль. Егор кинул туда быстрый взгляд – синеглазая! Та самая, что у своего бывшего дома видал; стоит – рот ладошкой закрыла, испуганно смотрит прямо на него.

– Не бойся, красавица, – бормочет про себя Егор. – Сейчас я переведаюсь с рыжим.

Пальцы царя задрожали, застучали по подлокотникам. Грозный почуял силу, окутывающую казацкого бойца.

– Не зря бой затеял, – радостно подумал царь. – Напьюсь жизни вдоволь сегодня! Полюбуюсь кровушкой досыта!

Где-то в толпе ему показались знакомые глаза. Никак, Дионисий пришёл глянуть, здесь ли царь. Вчера отговаривал его от кулачных боёв, дескать, грех, в такое день кровь лить.

– У тебя что ни сделай, всё грех! – прищурился, отвечая, царь. – Иди лучше за Фёдора с Ириной молись!

Митрополит ничего не ответил, заколыхал седой бородой и ушёл. А сегодня высматривает, кто здесь. Не здесь глядишь, Дионисий! Римскому папе скоро кланяться будешь!

Царь засмеялся и тут же закашлялся, из открытого рта потекла жёлтая слюна. Гаврилка бросился отирать её с бороды.

– Уйди! – царь толкнул его. – Мешаешь!

Рыжий боец выставил руки перед собой полукругом и ворочая крутыми плечами, пошёл к Егору. Тот размахнулся и правой рукой наметил в висок противнику. Но рыжий чуть пригнулся, убрав голову в плечи, и кулак пролетел поверху, погладил макушку только. Казак качнулся, разворачиваясь. И сразу рыжий бросился вперёд в прыжке и головой угодил Егору прямо в грудь.

Зрители услышали глухой удар, Бельский сжал кушак в кулаках и подался вперёд, шагнув поближе к бойцам.

Царь покосился на него – горяч Богдан, может не помнить себя, только бы нрав свой бешеный в разгул пускать. Не бывать ему боярином с такой хваткой, слаб против тех, кто сейчас в бобровых шапках ходит. Пусть лучше надеждами себя тешит, так больше пользы.

А Егор не упал. Заметив летящего соперника, он успел повернуться боком, и хотя удар головой был силён, всё же прошёл скользом. Рыжий уже разворачивался к нему, когда казак изо всех сил треснул его кулаком по макушке. Да не сверху, а наотмашь, как саблей!

Противника повело в сторону, он мотнул головой, длинные рыжие волосы выскочили из перевязки.

– Дай оправиться! – бешено крикнул Бельский. Егор отступил на шаг – можно и подождать, повёл головой в сторону боярынь. Синеглазка улыбнулась ему, вдруг лицо её напряглось, казак качнулся вбок, и в грудь ему прилетел пудовый кулак.

Рыжий так и не заправил волосы, а увидев, что противник повернулся, атаковал. С размаху его кулачище врезался Егору аккурат посреди груди. Медный крест врезался в кожу, что-то мягко хрястнуло. На белой льняной рубахе показались красные пятна.

– Бей, Евдоха! – орал Бельский. Он вошёл в раж и грыз кулак от злой ярости.

Казаки стояли хмурые, поведение рыжего им не понравилось. А тот размахнулся и со всего маху нацелил удар прямо в лицо Егору. Но тот просвистел мимо. Казак быстро присел. Рыжий вложил столько силы, что его развернуло кругом, и он едва удержался на ногах.

Не дожидаясь, пока тот устоится на ногах, Егор, подскочив, как на пружинах, врезал ему снизу, левой согнутой в локте рукой, прямо от бедра.

Царь, от возбуждения приподнялся, опираясь руками на подлокотники. Он и все зрители увидели, как рыжий будто стал выше ростом, голова даже выскочила из плеч. Но тут же у него обмякли ноги, и он мешком соломы свалился на перемешанный с землёю снег.

Бельский от досады плюнул, а царь захохотал, хлопая ладонями по подлокотникам кресла. Стоявшие рядом бояре ухмылялись.

Рыжий дёргал руками и ногами, но в себя не приходил. На него плеснули ведро воды, он утих. Ярыжки, глядящие за порядком, утащили побитого в сторону, и кинули в сани, набитые соломой – пусть отлёживается.

Егора позвали к царю.

– Кто таков? – спросил Грозный, вглядываясь в казака. – Лихо ты Евдоху свалил.

Егор поднял на царя глаза. Пятнадцать лет назад, когда тут же бился его брат Степан, он глядел на Грозного издали, а сейчас совсем рядом с ним стоит.

– Зовут меня Егор, прозвище Сломайнога, верный твой слуга, государь! – ответил он и немного склонил голову.

– Ишь, гордый какой, кланяться не хочет в пояс! – захохотал Иван Васильевич и тут же прервал смех, упёршись взглядом в лицо казака.

– У тебя глаза, глаза разные, – вдруг стих царь. Он невольно огляделся, ища дьяка Андрея Щелкалова, нашёл, секунду смотрел на него, дьяк уже шагнул к нему, но царь опомнился, махнул рукой – не ходи, и повернулся к Егору.

– Молодец! – он подозвал дворянина Рязанова. – Дай ему червонец за честный бой!

Егор с поклоном принял царский подарок, но не забыл попробовать золотую монету на зуб.

– Иди, – махнул казаку царь и откинулся на спинку кресла, ждать начала другого боя.

Отходя в сторону, Егор бросил взгляд на того, кто кричал ему: «Дай оправиться!». Видать, из высоких родов этот, в шапке из чёрно-бурой лисы, с яростным, ещё не остывшим лицом. Где-то он видел его, вроде бы. Вот тот повернулся к царю и Егор увидел на правой щеке рваный бугристый шрам, идущий от виска.