Естественный отбор

Заткнулся только тогда, когда понял, что народ встал на гати, и прислушивается к его вокальным потугам.

— Хорошая песня, — оглянувшись на Лихого, сверкнул зелеными колдовскими очами Ворон. — Какой боян сочинил? Или ты сам?

— Куда мне! А сочинил ее человек, зовут его Борис Вайханский, если тебе имя сие о чем скажет. Это он якобы от лица болотной лягушки речи ведет.

— Полезная песня, за душу берет. Ты мне, боярин, когда выйдем, слова напомни.

— Всенепременно.

Вот он муда-ак! Ну, муда-ак! Здесь, понимаешь ли, трясина, народ не знает, дойдет ли до противоположной стороны, а он песенки поет, определенной направленности. Скотина! А Ворон ничего себе мужик, чувство юмора не теряет.

«А кто тебе сказал, что у него чувство юмора есть?».

Опять ты Лука своими грабками в мои мысли лезешь?

«Ну и пожалуйста!…»

Снова надулся.

Чоп-чоп, буль-буль! Чоп-чоп, буль-буль!, — вышагивает общество, растянувшись друг за другом по гати, торя зеленую пленку на поверхности болота своими конечностями. Глубина настила, по самое не балуй, в общем, женщинам по пояс будет.

Так помаленьку, без приключений и выбрались на противоположный берег. На проход затратили часа три, не меньше. Вымотались и при этом жрать хотелось. Лиходеев «прошел» по людям, определяя их морально-боевой настрой после преодоления препятствия.

— Вот и перешли, — оповестил проводник, скосил недобрый глаз на Илью, добавил. — А ты, чернец, боялся.

— Так ведь, было чего.

— И то верно, — охотно согласился провожатый. — Без меня, даже если б вас и не трогал никто, вы бы сё болото дни два торили. Везде полыньи бездонные раскиданы, омута. А последний участок прошли, так здесь и вовсе я не хозяин. Отвоевали у меня его византийские насельники. Целым кланом с полудня приперлись, ну и отвоевали.

— Это ж кто посмел?, — спросила любопытная Ладослава.

Багник невесело улыбнулся, с неохотой пояснил:

— Анцыбал — черт византийский, весь клан свой привел. Их сейчас голов под четыре сотни расплодилось. Ладно! Боярина благодари, иначе бы все потопли.

— Что так?

— Велено было препятствий не чинить.

— Кем велено?

— Тот, кто велел, того ты девка на капище зрела. Наверняка и дары подносила, чтоб скотина в княжестве плодилась, и мора ей не было.

— Никак Велес?

— Он.

Монах, слушая разговор между княжной и проводником, закрестился, что-то шепча в бороду. Отошел подальше. Ворон усмехнулся, обратился к Лиходееву:

—  Сейчас передохнете, и скатертью дорога. В восьми верстах отсель деревенька есть, спокойно отоспитесь, а поутру ступайте дальше. Путь вам не близкий, лошадьми разжиться получится только в Лелейниковом погосте, от него до Ростова две сотни верст. Это ежели по-прямой. — Поежившись посетовал. — Осень скоро. Торопись, слух идет в Ростове рати собирают, готовятся к обороне против курских ратей. А то и сами нападут. Кажут, есть при князе ихнем желающие соседа мечом приголубить.

Егор давно осознал, что с проводником не все так просто. Решил проверить догадку.

— Благодарствую, хозяин болота. Коли смогу помочь чем, помогу, не забуду.

— Чем?, — скривил в ухмылке рот собеседник. — Прощай. В другой раз через топь так просто пройти не дам.

Общество с трудом приходило в себя. Во взглядах, бросаемых в сторону бескрайнего болота, присутствовал страх. Болото манит к себе. Болото несет в себе тайну.

— А где Ворон? Что-то я не заметил, как он уходил. — Спросил Егора подошедший Лис.

— Велел тебе кланяться, предупредил, что в другой раз через свои угодья не пропустит.

Ростовчанин непонимающе таращил глаза.

—  Ты, что, так и не понял, что через трясину нас сам Болотняник вел. Оттого все и живы. — Пояснил Вольрад, отряхивая от болотной грязи, и без того ветхую одежонку.

— Вот так компот! Раньше предупредить не мог?

— Чего уж теперь! Поднимай мужиков, баб, девок, в восьми верстах деревня. Хозяин сказал, что ночевать там будет лепо.

— Добро!

Присел у ног Ладославы, взял руку усталой, грязной, вымотанной переходом девицы, заглянул в потухшие глаза.

— Как ты, княжна? Идти сможешь?

До сего времени, ему некогда было перемолвиться с молодой невестой Ростовского князя и парой слов. Женская половина, вышедшая из передряги половецкого набега и последовавшего за ним пожара, на привалах и ночевках гоношилась над ней как квочка над цыпленком. Решение уйти от возможной погони через болото принял он сам.

Тем утром Лихой цыкнул на женщин и детей, раненых мужчин, на своих напарников, заставил их всех притихнуть, отойти на дистанцию от него и княжны. Встряхнул, аморфную, потемневшую ликом, после свалившихся на голову бед, молодую девку, считавшую, что все смерти на пути их следования, именно из-за нее. Не самое плохое начало в характере будущей жены правителя, но в такое лихое время, вредное и неприемлимое.

— Встрепенись! Погибнуть я тебе не дам! Но, помочь всем нам можешь только ты.

— Что нужно делать?

— Выжить и добраться до Ростова. Согласна?

— Да.

— А, примет ли тебя жених? Возьмет ли в свой дом?

— Его честь я ни чем не опозорила. Почему мои родные должны от меня отвернуться?

— Уже лучше! Тогда, вперед и с песней! И не стонать, ты княжна, на тебя общественность смотрит.

Затемно добрались до боярской усадьбы, находившейся как раз в центральной части большого села, проезд по улице которого, сопровождался лаем дворовых собак с крестьянских подворий и любопытными взглядами населения. Кого там в такое позднее время черт принес? Высокие дубовые ворота на кованых петлях, по причине темного времени суток были закрыты, и Лиходеев кулаком от всей души приложился к створам, услыхав брех дворовых кобелей, скорей всего бегавших свободно, и ответное слово кого-то из челяди:

— Кто там балует? До утра жди, боярыня с чадами почивать изволит!

— Отпирай ворота, смерд!, — повысил голос, обычно спокойный Смеян. — Боярыне передай, гости припожаловали, княжна Курская со свитой у ворот стоит. Да пошевеливайся!

Пока внутри решали, что делать и будить ли хозяйку, Лихой отошел подальше, попытался рассмотреть комплекс строений за высоким забором. Так как все село погрязло в темноте, то и боярского терема было не увидеть, и очертания его были смазаны, реалий никак не разобрать.

Разбуженный двор наполнился охами-ахами принимающей стороны. Дородная дама, Милада Чеславна, хозяйка этих мест, выяснив правдивость речей пришлых, как заправский полководец, командовала дворовым воинством. Видя то, как боярыня доброжелательно отнеслась к Ладославе, дворня не отставала от своей благодетельницы, оттеснив от молодой княжны в сторону сопровождавших ее девок.

Умучившись за день, сдав княжну, детскую и женскую часть коллектива с рук на руки, вместе с мужчинами по-быстрому напихавшись холодными пирогами с убоиной, все запив квасом, Лихой несмотря на слабые протесты боярыни, полез на чердак сарая в сено, спать.

Вот оно как бывает, пашешь как ломовая лошадь, недосыпаешь, недоедаешь, а стоит сбросить с себя ярмо ответственности, и ты вольный стрелок. Делай, что хочешь, иди, куда хочешь. Лиходеев сидел на плоской крыше многоэтажки, свесив ноги вниз, рассматривал людей, с высоты больше похожих на букашек, копошившихся на асфальте дорожек, машины, проезжавшие по близкой к микрорайону магистрали. И какого фига он сюда забрался? Времени много? Так сходи, проведай друзей! Соскучиться уже успел.

Оторвавшись от зрелища давно забытых видов, опустил взгляд на свои руки. Мать моя женщина! В руках держал полную миску густой деревенской сметаны, чуть желтоватой от процентов жирности, и пахучей до одурения! В сметане виднелся черенок деревянной ложки, основная часть которой благополучно утопла в плотной массе. Зачерпнул, и не долго думая, полнехонькую сунул в рот. М-м-м! Какое удовольствие! Ничего вкусней не ел! Еще! Еще! Без напряжения оприходовал половину. Передохнул и снова взялся за черенок. Шалишь! Хрен у меня кто отнимет такую вкусноту. Пусть с горшка день не слезу, но заточу всю!