Естественный отбор

Мичура рассудил здраво. Страсти какие под боком, хоть Заречье и далече от Лесной, так ведь нежити, что? Глядишь, пожрёть такими сроками своих насельников, с голодухи припрется к ним. Что ему через две неглубокие речки перебраться? А, уж семь верст для него не расстояние. Глуповатый Гомол толком не расспросил соседей. Спужался, убёг. Вот и думай теперича! Что делать?

К вечеру добравшись до места, не сразу пошел к боярину, переночевал у дальней родни, а утром с поклоном к Миладу. Гомол рассказал все, что ведал про Лесную. Только ведал не слишком много, не помогли и наводящие вопросы. На следующее утро, пристроившись в хвост боярской дружины, состоявшей аж из цельных пяти воев, двинулся в обратную дорогу, да не выдержав хода конных, отстал, потерялся за одним из поворотов летника. Он хоть и погано, но роль свою во всем этом сыграл.

— Боярин!

Датчанин Хольми, коего Милад, уже как лет восемь тому назад, отбил в одной из сшибок с половецким набегом на южных рубежах земли черниговской, а ныне расторопный боец его небольшой дружины, издали, от самого изгиба поворота на лесной дороге помахал рукой. Знать впереди все спокойно, раз вой без боязни подает голос. Деревня должна быть совсем рядом. На перекресток выйдут, а там повернут налево.

Выскочив к перекрестку, нос к носу встретились с такой же небольшой кавалькадой как сами. Оба отряда не сказать, что растерялись, но руки сами потянулись к снаряжению. Придержав коня, Милад обозрев приезжих, на правах хозяина земли по которой проложен летник, обозвался первым:

— Я боярин Милад, вотчинник на сей земле. Гой еси, сварожичи?

Как ни странно, ответ держал отрок, почти мальчишка, а не тот вой, какого по одежде, манере держаться и оружию, определил как старшего.

— Люди ростовского князя, по делам службы едем в Чернигов.

— Ну, так верст восемь нам с вами по пути придется. Сопроводим вас до Лесной, в той моей деревеньке пообедаем, а там уж поедете дальше. От сих мест до Чернигова три дня скорого марша будет.

— Спасибо, отказываться не будем.

Объединившись, отряды, пока еще дичась друг друга, съехали с перекрестка и на рысях поскакали по нужной дороге. Милад все косился на юнца, пытаясь определить, как высоко стоит его род на общественной лестнице. Если судить по одежде, так воины следовавшие за ним, имели вид более презентабельный. Вон, молодой красавец, явно боярских кровей, одет богато, оружие, вместе со снаряжением, у него целого состояния стоит, лицо в ухмылке кривит, а перечить не смеет. Почему? Хм! У отрока над верхней губой да на щеках едва пух прорезался, а глазом глянет, так даже Хольми признает в нем того, кто распоряжаться имеет право. Не княжье ли семя бок обок скачет? Мучаясь в загадках, Милад так и не спросил ответа на свой вопрос.

Небольшая, на два десятка дворов деревенька, среди царства светлого южного леса, выросла перед глазами как-то неожиданно. Только что, кроме леса и небыло ничего, глазом моргнул, люди живут. Живут ли? Натянул повод, прислушался к внутренним ощущениям. Что-то не так! Похоже на засаду. Тишина! Осмотрелся по сторонам, и все это в доли секунд.

— Стой!, — рявкнул так, что и хозяин вотчины без обиняков послушался. — Тишину слышите? Даже птицы не пищат.

— Не только птицы. Собаки не брешут, скотина глас свой не подает, и люд на улицу нос не кажет. — Задумчиво промолвил Вторуша. — Не к добру сё, боярич.

— Куда смерды подевались?, — прорвало и Милада.

Нда! Атмосфера кладбищенская. Лихой спинным мозгом ощутил недобрый взгляд, брошенный в спину не понять и кем. Все это напоминает организацию точечной засады, обычно устраиваемой небольшим подразделением против малочисленной и компактно движущейся группы противника на малом участке. Если все так, то нужно рассредоточиться, не дать врагу возможность положить всех скопом. Предложил Миладу:

— Боярин, ты со своими людьми обходи деревню по левую руку, я справа пойду. В избах пусть посмотрят, может разыщут кого.

— Добро!

— Смеян, Лис, заводных коней при нас оставьте, мечи на голо, щиты на руку, марш в галоп на правую окраину. Богдан, Вторуша, за моей спиной держитесь, нам торопиться не с руки. Смотреть в оба. — Вжал каблуки в бока своей лошади, дернул поводья. — Н-но-о, родная.

Как ни странно в деревню вошли без приключений. Бойцы спешившись пошли по домам и хозяйственным постройкам. Тишина напрягала, нарушали ее лишь сами приезжие.

Лихой с мечом в руке направился к крайней избенке, стоявшей на отшибе от остальных и имевшей вид неухоженного строения. Тропинка к ней натоптана, хотя бурьян не косился, наверное никогда. Рядом ни бани, ни сарая. Хозяин, верно только охотой и промышлял, скотину не держал. Дверь поддалась легко и с противным скрипом открылась. Вошел в большую, но единственную комнату избы. Под потолком развешаны пучки трав, вместо печки — жаровня. Едой здесь не заморачивались. Запустением обстановку не назовешь, но внешний вид гнетет.

От маленького окна, с лавки послышался стон. Андрей пружиной развернулся на звук.

— О-хо-хо! Сподобили боги привести к порогу человека. — Просипел кто-то.

Лиходеев сторожась проскользнул поближе. Седой дед прикрывшись тряпьем лежал на кровати. Теперь ясно, почему все так запущено. Старость. Только, что это соседи помощь оказать не хотели?

— Ты как тут, дед?

— Воды подай, отрок.

— Что-то не вижу я ее у тебя в избе, сейчас принесу.

Дедок словно испугавшись остаться один, приподнялся на локтях. Откуда силы взялись?

— Да, ты лежи-лежи.

— С-сто-ой. Подойди ближе.

Отдышался. Егор чувствовал, как острый взгляд из-под кустистых бровей наблюдает за ним. Глаза выцветшие, пронизывающие, а лицо с клочковатой бородой доброе-доброе. Что за несоответствие. Лихой сунул меч в ножны, сложил руки на груди в замок. Ну-ну, что ж тебе надобно от меня, а, дед?

Старик протянул ладонь с длинными неостриженными ногтями перед собой. Добрая улыбка озарила морщинистое лицо.

— Помру я скоро. На тебе на добрую память!

Рука Егора потянулась навстречу, но сразу отдернулась назад. Вспомнился совет славянского божества, не брать не своего.

— Отдай тому, у кого взял, — ответил хитрому старцу.

Тот застонал, заскрипел зубами, сам посинел, глаза аж кровью налились.

— Умный, да? Умный?

— Ну не дурак.

— Я скоро кончусь. Пусть в мучениях, пусть душа моя не попадет в светлый Ирий, но я буду знать, кончаясь, что и вас всех не минет горькая чаша Мары. Сдохните все здесь, никто не спасется, уж Верлиока постарается.

— Ладно, я понял, дальше можешь не грозить. Лучше скажи, куда людей всех дел?

— Ночью увидишь!

— Значит, всех порешил!

— Не я, Верлиока.

— Боярич!, — послышался с улицы голос Вторуши.

— Прощай колдун. Жил как шакал-одиночка и помрешь одиноким шакалом.

Вышел за порог, услыхав за спиной вытье лишенной души сволочи в человечьем обличье. Вторуша обрадовался, увидев его живым, бросился к старшему над отрядом.

— Пуста деревенька, ушли смерды.

— Не ушли. Все они мертвы. Зови всех сюда.

— Ага, понял.

Вскоре, ведя лошадей в поводу, к Лихому ожидавшему у самой кромки леса, потянулся народ. Милад с Богданом подъехали на лошадях, по всей видимости успев найти общий язык.

— Что-то нашел, Лихой?, — спросил Богдан.

— Нашел.

Все навострили уши. Егор в раздумье похлопал плетью себя же по бедру, явно чего-то не понимая.

— Значит так, в этой избе сейчас помирает колдун. Все жители деревни мертвы, я не знаю как их порешили, но самое деятельное участие в сих деяниях принимал тот, кто сейчас в мучениях пытается покинуть этот свет. Боярин Милад, мы на твоей земле, смерды погибли твои, тебе и решение принимать по поводу урода занимающегося волшбой. Мыслю из Лесной нам нужно уходить и чем быстрее, тем лучше.

Услыхав про колдуна, видавшие виды воины потянулись руками к оберегам, лица и без того серьезные, запасмурнели. Кивок Милада и к его стремени подбежали двое его воев.