Естественный отбор

—  Готовы? За мной марш!

Даны тоже знали свой урок. В считанные минуты отделили возок княжны от передних телег с рухлядью, подогнав ближе, прикрылись задними, загнав в охраняемое ними пространство лиц оберегаемых, и не обращая внимание на причитание женской половины поезда, заняли позиции для отражения налета. Для данов все происходящее не было чем-то выходящим за рамки привычной работы. Необходимость принимать первый бой с численно превосходящим противником привела к тому, что у них к снаряжению и подготовке воинов предъявляли особые требования. Еще их предки, создали в высшей степени оригинальную и действенную систему всенародной подготовки и соревновательного отбора бойцов «без отрыва от производства», Лихой подметил, что молодые скандинавы воспринимают происходящее почти как игру.

Где-то там, впереди каравана, послышался шум боя, едва различимые крики, и доходившие до ушей глухие удары. Рубятся! На прорыв пошли.

Лиходеева с Велинегом сунули под самый берег, чтоб не мешали щенки драться, если придется. Что их ждет? Серой неприметной тенью, из глубин и темных углов души, на поверхность прошмыгнул страх. Это бывает, не лежит душа к предстоящему деянию, и все тут!

— Тебе страшно, Лихой?, — задал вопрос друг.

— Не боятся только дураки. — ответил не глядя на парня.

Скосил взгляд на соседей. Вот уж две противоположности. Уже знал. Слева прикрывшись бортом телеги сидел Орм, молодой воин. Может быть, пошире его самого в плечах будет, да рыжий волос на растрепанной бородке жидковат. Доспех у него явно похуже, оно и понятно, род то захудалый, мужчины почти все бонды, хозяйством живут. Зато сам Орм повадками на Сигурда, старшего у данов, схож. Смел, быстр и напорист. Вон, уже стрелу на лук наложил. Небось приготовил ее для будь первым показавшегося татя. Даже если б не наступившие сумерки, Лиходеев вряд ли увидал бы страх в глазах этого парня. Он это знал наверняка.

Справа, Хрут. Этот, потомственный викинг. Спокоен как камень. Вот и сейчас разлегся прямо под сосной за дорогой, ожидает любого приказа. Ничем не проймешь! Руки раскинул в стороны. Хорошо, что Сигурд на другой стороне охранного круга, ох, он бы его сейчас… В правой руке меч, левую продел в ременные петли щита. В сече злобен словно тролль, а после боя любит много выпить. Ни в какие рассуждения в жизни не вдавался. Тупой, как сибирский валенок. Ему медвежья сила разум заменяет. Может так и надо? Егор усмехнулся своим сравнениям.

Из лесной чащи послышались звуки приближения людей, по цепи передали приказ хевдинга:

— Быть готовыми…

А, вскоре со стороны в которой ратились, появившийся одинокий всадник, явно не свой, подняв руку, помахал нею. Гормкий голос Сигурда врезался в уши.

— Бей!

Предсмертный крик кого-то на возах совпал с повторной, но уже громкой командой вождя.

— Бе-ей!

Из луженых глоток в один голос вырвался боевой клич данов:

— Тил ор-русту-у! Бар-ра фёлдин!

Да, именно на битву, именно в бой — призывал каждый из них соплеменников. «Бара фёлдин!», «Только силой!», — в виках привыкли брать все, что понравится, все, что под руку попадется. Вальхалла — «Палаты погибших в бою воинов», ожидают каждого из них!

— Что за…?

Егор боковым зрением, и то в последний миг, увидел как Велинег металлическим кистенем, по форме походившим на грушу, наносит ему удар в голову. Сделать уже ничего не успеть. Смог лишь чуть отклониться, прижать подбородок к груди. Все! Свет погас, будто нажали кнопку выключателя.

Он уже не видел того, как его друг столкнул тело с крутого откоса в реку, при этом, губы его расползлись в кривой улыбке, не слышал напутственных слов: «Тебе на роду написано, в этой реке раков кормить, байстрюк! Вот и корми!».

И хорошо, что не видел и не слышал, потому что даны, волками набросились на тех, кого обязаны были защищать, и резали их без зазрения совести, а завершив кровавую баню, с похищенной княжной и тремя посольскими ростовчанами, ушли в лес, не забыв прихватить с собой самое ценное из приданого.

Боярин Часлав имел свой кусок земли на окраине земель ростовских, но всю жизнь кормился войной. Не за горами старость, только он не заметил, как и время пролетело. Два сына подросли. Вон, первенец по левую руку скачет, статью и силой в отца пошел. Жену схоронили, когда в походе был. Кто за хозяйством присмотрит в его отсутствие? На тиунов надёжи мало. Воровитая порода, глаз, да глаз нужен. Самому недосуг, нет спокойствия у границ, да и в самих княжествах его нет. Так уж с дедовских времен повелось, как только в пределы Руси внезапно вторгался враг, князь обращался к своим подданным, и тут же все способные носить оружие собирались в столицу, там экипировались и после строевого смотра выступали на позицию, а разгромив неприятеля, возвращались к мирному труду. Он, Часлав, нет. Скучно ему дома. На отдыхе, лишь два удовольствия — на охоте из логова поднять медведя, да, в своих деревнях устроить на праздник игрища в форме кулачных боев «стенка на стенку», где каждый чувствовал локоть товарища и придерживался строгих правил. Оттуда и дружину набирал всегда. Удивительная стойкость людей в отряде, которой отличались от иных его вои, именно из потешных боев ковалась.

Часлав обернувшись в седле, окинул взглядом свое воинство. Было на что глянуть, даже в Ростове его люди беднотой не смотрелись. Рубахи на воях с длинными узкими рукавами, с ластовиной под мышками, разных цветов, белые, синие и красные, с вышивкой по вороту, по талии подпоясанные неширокими поясами, на коих мечи с перначами смотрелись богато. Высокие сапоги, закрывают порты на коленях. Головы у всех кроме него и сына, покрыты колпаками из белого войлока с околышем разных цветов. Все как один крепкие, жилистые, взгляды рыскают по округе соколиным взором. Хороши!

— Батько, куда нам, на лево или на право ехать?, — задал вопрос Богдан.

Хм! Первый выезд у парубка. Он в его годы успел меч окропить вражьей кровушкой, а его старший отпрыск все при матери от скуки маялся, да дворовым девкам подолы задирал. Такой же и молодший, Еруслан. Разница меж ними в два года.

Одно радует, что Богдан ликом красен, весь в мать пошел, а статью в него, в Часлава. Рубаха из льняной ткани доходила до колен, у ворота разрез к которому пристегнут неширокий круглый воротник-ожерелье, а вокруг кистей рук, рукава скрепленные запястьем. Ожерелье и запястье сделаны из дорогой ткани и богато расшиты жемчугом. Сам сыну сю рубаху из похода привез. Красень парубок, женить пора, а вотчину в крепкие руки всучить. Хай хозяйствует да плодится.

— Правей примаем! По над речкой пойдем!, — повысил голос боярин. И уже тише, только для сына, пояснил: — На развилке, тот летник, что влево ведет, направляется в Ростов. Нам вправо на Горенки, Родники и Добрыниху. Вот в последней, вотчина боярина Веселина и будет, а там засватаем за тебя его среднюю дочку, Синичкой кличут. Ох, хороша тебе жинка достанется!

Повысил голос:

— Галопом марш! Мы так до полуночи не доберемся!

Поскакали, взбивая пыль из-под копыт, как вдруг, глазастый Смеян придержал повод, заставив разгоряченную кобылу подняться свечой. Указал пальцем на реку.

— Боярин, никак река утопленника к берегу прибила.

— Где?

— Да, вон же подле камышей у самой воды лежит!

— Стой! А ну, хлопцы, спешиться. Проверьте что там. Да не все разом, двоих хватит.

Часлав наблюдал, как двое воев сноровисто спрыгнули с круч, пробежались по песку речной протоки и наклонившись над покойником, ковырялись в его одежде. Вторуша поднялся во весь рост, крикнул:

— Батька! Живой он!

— Чего-о?

— Живой, утопленник-то!

— А-а! Тащите его наверх!

Богдан подъехал к отцу.

— Батько, зачем тебе тот смерд? Ведь точно ночью доберемся.

— Э-э, сынку, то не смерд. Видишь, несут его, а он рукой в свой меч вцепился, видать хлопцы и вырвать-то не смогли. Воин.

Подтащили, положили у ног коня боярина. Речная трава набилась в рот, глаза закрыты.