Естественный отбор

Бурлила Русь междоусобицей княжеской, никому из князей не давал покоя престол Халега. Когда-то Русское государство, собранное воедино его крепкими руками, раскинулось от студеного моря, до дикого поля, а через него и до Тьмутаракани на юге, от земель черемисов и дремучих лесов на Оке, до границы с ляхами и уграми. Гардарики — Страна Городов, так прозвали когда-то Русь, пришлые из-за Варяжского моря свеи, даны и норги. И действительно, много городов в русской земле, иные из них стольные, могут похвастать своим князем, правящим в границах местечкового княжества. Вот только не хватает на всех столов. А хоть бы и хватало, все едино, дележ несправедлив, всегда кто-то старший, а кто-то под ним по закону рождения ходить обязан. Каждый мечтал стать Великим князем, правящим над всеми, каждый мнил себя умнее других.

Но князья, они не сами по себе. Под свою властную руку они собрали ближников обремененных детьми и родней. Бояре, дружинники, волхвы, да те же купцы, в конце концов, все держались за своего господина. Они готовы были лить кровь свою и чужую, рисковать головой, нести службу у князя, влезать в любую междоусобицу. Естественно все не за так! За все нужно платить, и князья раздавали своим слугам во владения угодья вместе с проживавшими на землях смердами, обогащали, вооружали, водили в походы не только на врага внешнего, но и на неугодного соседа одной с ним крови.

Совсем недавно вольные людины, теперь были вынуждены работать в боярских усадьбах, в хозяйствах дружинников пожалованных землей. Теперь они пасли господский скот, отдавали дань и несли платежи. Сельские и ратайные старосты отслеживали работу на полях, тиуны присматривали за хозяйством, а сборщики платежей, вирники да ябедники вытрясали долги. Русь похолопили! Раньше на торгу нельзя было торговать рабами, а рабом мог стать только военный трофей — попавшие в полон в войсковом конфликте. Теперь на рынках любого большого города всегда имелось место для торговли живым товаром.

Рынок гудел как растревоженный улей. Богатый город Курск, тут и сказать нечего. Внизу на солнце серебрится вода Сейма, на причалах белеют паруса пришедших в города Посемесья кораблей с товаром со всех концов земли. Однодревки снуют по водной глади, напоминая жучков-плаунцов. Сам торг не маленький. Купцы с востока разложив заморские товары призывно зазывали в свои ряды. А, и было на что посмотреть! Здесь тебе и оружие, и дорогие ткани, сушеные плоды невиданных фруктов. Все чего душа пожелает. Свои тоже не отстают, откуда только навезли всего, но нет в них вычурности инородцев, хитрой торговой хватки. Наши попроще будут, прямолинейней что ли. Торгуются, стараясь не уступить. Да-а! В Ростове скудней и рынок поменьше. Вот ряды волынян, здесь они держат марку. Сияет на солнце посуда из серебра, отделанная чеканным узором. Радуют глаз тесненные серебряные колты, украшенные тончайшей сканью серьги, поделки из черненого серебра. У купцов из Новагорода свой ряд. Тут в основном мехами торгуют. Шкурки лисы, бобра, соседствуют с куницами и соболями. А вот и шитые изделия из них. Шубы, шапки-боярки, колпаки отороченные мехом, И это все на любой вкус и кошель.

Подходи народ! Не ошибешься! Не увидишь желаемого, найдем и представим! Покупай!

Лавки греков. Златотканые паволоки уложены в ряды на прилавках. Но дорого! А где подешевле? Походи, присмотрись. Ежели повезет, найдешь подешевле. Можешь пока вин заморских отведать. Во-он боченки стоят, и виночерпий на разлив ними торговлю кажет. Да. И румское там тоже имеется.

Дальше, рядами стоят гончарные поделки — корчаги, кувшины, черпаки. Даже амфоры для масла и вина, стоят себе от мала до велика. Дальше соль в мешках. Тоже не дешовое удовольствие. Пряности. Изделия из дерева.

Шумная пестрая толпа, как на шарнирах ходит ходуном. Только здесь можно столкнуться с любым из сословий. Только здесь, народ глазеет больше на вещь, выставленную на прилавок, чем на проходящего мимо.

Велинег, сопровождаемый двумя воями дядьки Елаги, во все глаза пялился на понравившийся узкий меч. Ну что за вязь по темному клинку, а заточка какая! Он молод, всего пятнадцать весен минуло, но уже воин и оружие его прельщает больше всего на свете. Дядько Елага, родной братан отца, взял с собой хоть и не в боевой поход, а мир показать, да приучить воями управляться. Он не подвел, смотрел на все, подмечал. Поделился с боярином мыслями, как несется служба в курском детинце, в чем отличие выучки ростовчан от курских бойцов.

Ну что за диво клинок!

— Что за него хочешь?, — спросил молчавшего купца в полосатом до пят халате с навернутой материей на голове, пристально, хитрым взглядом змеи, наблюдавшего за юнцом.

Купец-проныра, успел повесить улыбку на уста, только рот открыть собрался, когда от прилавка напротив покупатель растянув шаль перед собой в прикиде, стоит ли покупать, нечаянно спиной зацепил потенциального клиента. Сопровождавшие тоже хороши, отвлеклись, не уследили. От толчка молодой барчук животом слегка впечатался в прилавок, выдохнул, будто выплюнул:

— Ну, ты…

— Прощения просим!

Обернувшись Велинег взглядом встретился с наглыми глазами ухмылявшегося курянина примерно его лет, с короткой стрижкой волос на голове, в простой одежде и высоких сапогах тонкой выделки.

— Прощения просим!, — повторил парень свернул шаль, скорей решил, что инцидент исчерпан и можно торговаться дальше.

— Ну ты, морда не мытая!…

Дальше не продолжая словоблудие, Велинег от всей души зарядил кулаком по лицу не ожидавшему подобной выходки сверстнику. Э-эх! Хорошо приложился, вон недоносок даже через прилавок перекатился. Суета в ряду нарушила торговлю. Откуда ни возьмись видоки протолкались, определяя, можно ли поживиться за счет нарушителей спокойствия, но оглядевшись, прикинув откуда воины при полном доспехе, отвалили, решив не связываться. Недобро глянул на дядькиных воев, сделал внушение:

— И куда вы смотрели? Меня так и зарезать могли, и кошель спереть! Ну!

— Дак…

— Все боярину обскажу, как вы его племяша бережете! Паскудство! Пойдем, чую весь фарт испортил.

За прилавком с тканями завозился пришедший в себя потерпевший, но Велинег уже выкинул случившееся из головы. Все-таки пришлось оглянуться. Вставший из-за прилавка давешний оппонент помотал головой, напомнив собаку отряхивавшуюся от воды. Рядом мельтешил купец, хозяин лотков, возмущенно курлыкая что-то на своем непонятном языке.

— Бу-уру-у! Знатно приложил. Ну да ничего, как говорится, один раз, не пидарас. Эй, малый, ты куда? Разговор не окончен!

Рукой оттолкнувшись от прилавка, хлопец перескочил в проход. Ну и рожа! Лицо заплыло фиолетовым фингалом, походило скорей на свинячью морду, даже прохожие отшатнулись. Упырь наверное краше будет, прости господи! Теперь-то охранители не сплоховали. Расталкивая народ, ринулись на курянина, а тот дурачина стоит на месте. Сейчас порвут как два секача неудачливого охотника.

Улыбка истаяла с лица Велинега. Курянин мало того, что не сбежал, так еще и непонятно как поизголялся с людьми боярина. Грузчики на пристанях так развлекались с тяжелыми мешками при разгрузке судов у нерадивых, жадных купцов. Уронив воев на землю, парняга прямо по их телам прошел к побелевшему лицом ростовскому бояричу. Не вступая в словоблудие, кулачищем ткнул Велинега в холеное личико, словно лошадь копытом приложилась. Белый свет померк, утихомирились звуки, успокоение нагрянуло сразу и может быть навсегда.

…Велинег приходил в себя медленно, иногда снова выпадая из реальности. Болело лицо, мутило и кружилась голова, почему-то ныла правая рука. Очнувшись в очередной раз, осознал, что лежит на лавке в отведенной для него комнате. Чернавка вытиравшая влажной тряпкой с пряным настоем его лоб и шею, заметив это, радостно вскрикнула и убежала. В комнату ввалилась грузная фигура дядьки. Боярин Елага сидя подле болезного племяша, долго и нудно выговаривал ему, пенял на неумелость и неумение себя вести со смердом. Обвинял того в коварстве и бесчестном нападении, а служилых людей курского князя в нерасторопности и отлыниванию от своих обязанностей как дознатчиков.