Естественный отбор

— По разному. Чаще всего встречаются сущности обросшие шерстью с хвостом и рогами. Иных от мужика не отличить, только с крылами нетопыря. Других видов тож хватает, да и перевертыши они. Могут принять облик животины, а то и человека. Только есть у всех отметина общая.

— Ну-ну! Какая?

— Хромые они.

Под сенью леса, звездного неба и монотонный голос Беловода, Лихой заснул. Проснулся от того, что дед тряс за плечо.

— Вставай.

Уселся. Спросонья окинул полянку мутным взглядом. Темно. Костер почти догорел. Старинушка стоит рядом, машет рукой, тихо шепчет.

— Иди за мной.

Пошел. Привык подчиняться учителю. Зовет, значит нужно. По узкой тропе, то и дело получая розгами кустарника по физиономии, Егор следовал за стариком. Сдал старый, вон как дышит, семенит в темноте, спотыкается, хромает.Чего ночью-то прутся? До утра совсем недолго осталось. Только рот открыл, вопрос задать, а дед на ходу шепчет:

—  Изба тут, совсем неподалеку. Тати лесные в ней. Спят сейчас. Нападем, возьмем сонными, народишко благодарным будет и нам честь и хвала.

— А,…

—  Не трусь. Ты в дверь зайдешь, а я задами обойду, — зрак Белояра блеснул в лунном свете. Сунул в руки дубину. — На, факел запалишь перед тем как в дверь войдешь. Ежели дернится кто, бей ним же, не сумлевайся.

— Ага.

Дед шмыгнул в темноту, оставив за собой шорох. Егор почувствовал за спиной шугнулось что-то. Оглянулся. Никого. Покрался вперед, наткнулся не на избу, на домище. Под лучами ночного светила, дом выглядел ветхим строением. У самой двери чиркнул зажигалкой, последней роскошью двадцать первого века. Факел вспыхнул сразу, осветив и дверь и стену.

Эх, где наша не пропадала! Вломился в чужое «жилище». Осмотрелся. Кругом разруха и запустение, стол перевернут, лавки поломаны, в крыше прореха на прорехе, и… никого. Ни единой души! Позвал деда:

— Эй, Беловод!

Тишина. Собрался выйти, а двери на прежнем месте нет. Ее вообще нет. Шагнул к центру помещения и всем телом ухнул вниз. Упал в воду, всем телом, вместе с головой окунулся в холодную купель. Вынырнул, отфыркался, отплевался. В запале матерился на чем свет стоит. Костерил деда, новую родину, хвостом зацепил Горбыля со товарищи. Выдохшись стал думать. На ощупь определил, что попал в колодец, попытался выбраться. Куда там! Долго колбасился, как та лягуха в молоке, оскальзывался, очередной раз уходил в воду по самую маковку, устал и замерз как цуцык. По тому, что чернота уползла, сменилась полутеменью, высоко вверху образовалось светлое пятно, понял, наступило утро.

Белояр его и нашел. Сверху послышался до боли знакомый голос.

— Какой черт тебя туда занес?

Конец веревки мягко ударил по голове, заставил ухватиться за него обеими руками, и замерзшего, вымотанного Лихого подняли на поверхность. Действительно утро, солнышко светит, зелено. О! Вон домина стоит, вся трухлявая. Как же это он в колодец загремел.

— Д-д-д-д!

— Да ты погодь!

Старик содрал с Егора рубаху. Старческой рукой принялся растирать захолодевшее тело. Слегка согревшись Лихой выдал непонятную деду фразу:

— Насморк обеспечен.

Оба сидели у костра, пили горячее варево. Между делом Лиходеев рассказал о ночном приключении.

— Это нас за чертову свадьбу наказать хотели. Я тебя утром звал, да не докричался, по следам только и нашел. Плохое место сие. Так оно как должно, перекресток недалеко. Поснедаем и двигать будем.

— Ну уж не-ет! Так меня давно не опускали. Пока не отомщу, не забуду!

— Ты кому мстить собрался, черту? Богов славь, а черта не гневи, целее будешь.

— Угу. Да ты не заморачивайся, Беловод. Сам справлюсь.

— Э-хе-хе! С этим справишся, ежели знать, как. Кажись он к питейным бесам отношение имеет, к пьянке охоч, а к колодцу он к ночи сам наведается. Что делать удумал?…

Самое интересное, что с темой чертей Лиходеев сталкивался в той, прошлой жизни. Как не парадоксально, но пришлось серьезно проштудировать ряд ненаучных источников. Виной всему работа. Постоянное участие военных в различного рода конфликтах не всем шло на пользу, иные после командировок становились адреналинщиками, единицы — наркоманами, чего греха таить, было. Часть людей подсаживалась на алкоголь. Самые «толстокожие», воспринимали перепетии войн как обычное состояние человека. Вот тогда-то он и призадумался, как бороться с причудами подчиненных бойцов. Вопрос, почему все так? По-первых казался простым. Искать истину в вине на Руси издревле считалось не столь уж бессмысленным занятием. Залить все невзгоды и страхи алкоголем — ввести себя в особое состояние. Именно в такие моменты людей охватывает чувство всезнания, подобие религиозного озарения, даже чувство блаженства. Начинает затягивать. Вот тут-то на свет божий появляются черти. Но это с точки зрения оккультных наук. Так как на грубом энергетическом уровне, черти разряда алкогольных паразитов, существующих за счет пьяниц. Эти затейники необычайно изобретательны, способны материализовываться в любые формы — от закадычного друга, до внутреннего голоса подсказывающего решение той или иной проблемы. Со стороны до смешного доходило, но близким только посочувствовать можно. Вон тот же Михалыч, старый перец, полковник в отставке. Девяносто три года деду, Великую Отечественную захватил, в Африке, во Вьетнаме поработал, Кубинский спецназ на крыло ставил. Водка сгубила. Он в силу принятого на грудь алкоголя, регулярно наблюдал чертей в виде амеровской диверсионной группы, целью которой было перерубить трос лифта в его подъезде, чтобы не допустить его, то есть Михалыча, походы в магазин за водкой. В состоянии опьянения крепкий старик набрасывался на выходящих из лифта, пеленал «языка» и добросовесно звонил на «02»…

Ближе к вечеру Беловод схоронился в кустах у поляны с избой-переростком, Егор зашел внутрь. Темень, но постепенно глаза пообыклись к ней. Осмотрелся. Лавку переставил, примерившись забрался под нее. Дубину, заблаговременно выломанную и опробованную, пристроил под руку. Затихнув в своей засаде, стал ожидать развития событий. Время шло медленно, в «хижине» явно стемнело. Снаружи послышались голоса и приближение шагов. Чуть скрипнув открылась дверь.

— …ди ж ты, убег! А ведь думал в холодной воде околеет!

Две тени подошли к столу. Сиплый, очень громкий голос с примесью зловещих и устрашающих звуков, поддержал товарища.

— А и не говори, сват! Хитры нонича людишки. То ли греки были. Их напои вином, прильни к уху, нашепчи, глядишь и он твой. Бери душу, пользуйся.

Каким бы Лиходеев ни был отчаянным человеком, почувствовал, что по всему телу пошли мурашки.

— Да-а! Славяне! Двести годов минуло, а они до сих пор понять не могут к какому богу прислониться, византийскому молиться или родных славить. Оттого и такая неразбериха. Не знаешь чего от них ждать.

Напряг глаза, присмотелся. А у мужиков-то на головах рога, уши острые как у ослов, из задницы длинные хвосты, метелками на конце по земляному полу метут. Бляха-муха! Черти, собственной персоной.

А на столе уже «поляна» накрыта. Продуктов мало, зато бочонок алкоголя стоит. Оно и понятно, закуска враг выпивки! Полилась влага в кружки. Похватали черти емкости в руки, еще и подобие тоста выдавили:

— Ну!…

Ах вы ж гады! Лиходеева такая злость взяла, как заорет:

— Мне оставьте, паразиты! У нас на троих квасить принято!

Черти в осадок выпали.Лихой ухватил за хвост ближайшего к нему, выкатился из-под лавки, хрясь дубьем между рогов. Напарник рогатого в один миг сориентировался, рванул из дому, срывая дверь с косяка, а там уже дед поджидает. Под верещание нечистого снаружи, Егор оприходовал своего подопечного. Откуда силы такие взялись, руками обломал рога на голове беса, и как в книжке читал, со всей дури воткнул остриями обломков в его же череп.

Визг и клекот прорезали пространство большого, пустого помещения. Запахло серой, почему-то резиной, и жженой шерстью, черт пеплом ссыпался на земляной пол.

— Песец котенку, больше срать не будет, — отдышавшись после физического противостояния с нечистым, удовлетворенно высказался Лихой. Окликнул. — Ты как там, дед?!…