Страница 44 из 76
Закий, видно, ожидал от меня какого-то ответа, а не дождавшись, презрительно хмыкнул, опустил руку и двинулся прочь.
Всё, что мне оставалось, это сложить руки в жесте уважения и сказать ему в спину:
— Спасибо за совет, учитель.
Ко мне тут же скользнул тень Ариос.
— Господин, с деньгами на самом деле всё просто. Следуйте за мной.
Недоумевая, я прошёл влево от башни до третьего хода, свернул в него, поднялся по ступеням, повернул налево, спустился раз, другой, третий и наконец оказался в каком-то тёмном и коротком тупике.
Ариос ткнул рукой:
— Левую ногу на этот выступ, господин, толкнитесь, правой упритесь в стену, руку поднимите вверх. Чуть ниже и правей. Да, вот этот кирпич, тяните его.
Несколько ударов сердца и я сумел ухватить кирпич кончиками пальцев и вытянуть, открывая неглубокую нишу, в которой лежало два кисета.
Ариос подсказал:
— В одном серебро, в другом золото. Тайник одного из местных слуг, буквально в десяти шагах от вашей башни, только ниже на два яруса, в основании замка.
Я хмыкнул и вытащил больший кошель. Наверняка серебро в нём. Забавно будет, если это кошель того самого слуги, что продаёт ученикам вино.
Теперь бы найти самого слугу. Впрочем, глазастые помощники Ариоса наверняка видели, у кого Фарт и его приятели достали выпивку.
В башню я вернулся с двумя большими кувшинами. Поднялся на второй этаж, оглядел валяющихся на кроватях парней. Кто-то бездумно пялился в пыльный потолок, кто-то негромко стонал, сжимая руками голову, Смарт надсадно кашлял, словно у него в горле что-то застряло, Урай скорчился, накрылся одеялом и плакал, судя по сдавленным звукам.
Я невольно покачал головой. Как-то и правда они сильно сдали. Мы в Кузне покрепче оказались, а ведь у нас были не только смерти от стрел, но и несколько дней в темноте, с безумными криками умирающих на уединённых тренировках.
Пустое.
Я громко приказал:
— Парни, доставайте кружки, — помедлив, повторил слова Закия. — У нас был тяжёлый день, наша башня потеряла троих. Давайте выпьем за них, выпьем за то, чтобы они остались единственной нашей потерей.
— Выпьем? — Фарт поднялся на кровати, впился в меня злым взглядом. — Ты же кричал, что вино у нас под запретом, ты же...
Я оборвал его:
— Хватит.
— Что значит хватит?! Да ты...
— Молчать! — я буквально вбил в Фарта пелену Устрашения, заставляя его подавиться словами и отпрянуть, едва не свалившись с кровати. — Сегодня я делаю исключение из этого правила и вы все должны понимать причину. Сегодня был тяжёлый день. Завтра он не будет легче, но уже завтра не будет вина, а будут лишь упражения. Сейчас же довольно болтовни. Давайте кружки. Нам нужно выпить.
Больше никто и правда не сказал ни слова. И кружки оказалось достаточно, чтобы вырубить всех. Не прошло и часа, как в башне девятнадцатого отряда остался только один неспящий. Я.
— Хватит на меня так зыркать, Верий.
Домар не преминул влезть.
— А что же ему не зыркать, Лиал? Сегодня все снова испытали на себе эту мнимую смерть. Я с Верием трижды. Некоторые сдохли и шесть раз. В этом нет ничего хорошего, знаешь ли. Жуткие ощущения. Мне кажется, что у меня внутри кусок льда. Ты один не сдох ни вчера, ни сегодня. Не сдохнешь и завтра, и послезавтра. Мы будем дохнуть месяц, а ты с довольной лыбой будешь оставаться на ногах.
Домар буквально сочился ядом. Что же, я мог его понять. Не мог только объяснить ему, что я уже был на их месте и умирал. Умирал множество раз. Считай месяцев девять изо дня в день. Конечно, обычно раз, чаще два раза в день, а не шесть. Но и им это предстоит всего лишь в течение месяца, даже меньше, всего двух десятиц, а не года.
Кто ещё больше и чаще корчился от ложной боли в пробитом горле, я или Смарт?
И всё же я мог их понять. Ничего хорошего в том, чтобы часто умирать, я не видел. Отлично помнил те недели, когда я принимал вызовы юга и с каждым днём слабел всё сильней и сильней.
Ни у кого из них нет теней, что берут свою долю жара души, чтобы вернуть себе силы и речь, но шесть смертей за день вполне могут их заменить.
Академия не боится, что птенцы выгорят? Когда им из Кузни отдали свои наработки по обучению с зачарованными стрелами, они их предупредили, что можно увлечься и загубить вообще всё?
Или Академия, наравне с Кузней, всегда использовала такое обучение?
Я даже представил себе маму, которая бежит по лесу, держа печати, а совершив ошибку, тут же получает стрелу в голову.
Бред.
Или не бред?
И ведь не спросишь. Если такое и было, а она не рассказывала, то она клялась на алтаре, что ничего никому...
Бред.
Когда она узнала о том, что отец отправляет меня в Кузню, то одним из доводов против было то, что многие ученики Кузни не выживают. У меня в отряде уже трое мертвецов. Если бы такое было в порядке вещей для Академии, то мама бы не горела так желанием отправить меня сюда и не протестовала бы так против Кузни.
Или три это не шесть?
Одни вопросы. А вот Домару мне есть чем ответить:
— Что ты такое несёшь, Язва?
— Меня зовут Домар!
Я покачал головой:
— Сейчас ты лишь ядовитая Язва. Тебе всадили в голову зачарованную стрелу? Голова болит? К утру пройдёт. Или ты хочешь поменяться со мной?
Я поднял руку, в которую сегодня снова поймал две стрелы. Усмехнулся:
— Твоя боль ненастоящая, она пройдёт. А мои раны не заживут к утру, одной-единственной лечебной техники для этого маловато. Скажу больше, Язва, утром ты побежишь как ни в чём не бывало, головка-то уже пройдёт, а мои раны всё ещё будут ныть, как до сих пор ноет и кровоточит моё бедро после вчерашней стрелы. И побегу я на занятия завтра только для того, чтобы получить новую рану.
Домар оскалился.
— И что? Мне тебя пожалеть, Наглый?
Орт неожиданно буркнул:
— Так он прав, Домар. Завтра ему может прилететь в колено. Или живот. Или даже в глаз. И всё это будут настоящие раны.
Домар упрямо повторил:
— И что? Он же у нас уже прошёл посвящение, воевал с реольцами, весь такой опытный. Пусть уворачивается от стрел, раз уж дары просрал со своим преступлением.
Вот ведь... Я даже покачал головой. И впрямь язык у него ядовитый. Всё же сумел меня задеть. Все эти раны меня очень тревожили. Дар защиты от стрел то действовал, отводя их, то словно спал, позволяя им ранить меня.
И Орт, наш умник, тоже прав. Если бы у меня не было в запасе умения Оскуридо, то сегодня я мог бы получить стрелу в живот. Одна из ран в руке, как раз от той стрелы, что я чуть отвёл в сторону. Наглеть ведь в этом деле тоже нельзя, били по нам опытные Кровавые воины, которые заметят, что стрела вильнула. Я не могу себе позволить показывать что-то странное. Пелена тьмы Оскуридо висит прямо возле тела, чтобы маскироваться под обычный дар.
И даже в этом я не наглею. Грудь, живот, голова. В общем-то, что жизненно важно, у меня прикрыто, остальным я жертвую.
Молак выплыл из стены и негромко сообщил:
— Господин, мы кое-что поняли по этим комнатам, вернее, кое-что подозреваем. Дело в том, что...
Я поднял руку, заставляя Молака замолчать. Домар же оскалился:
— Что, затыкаешь? Правда глаза режет? Не хочешь рассказать, за что же тебя разжаловали из командиров армии короля?
Я спокойно ответил:
— Не хочу, — раньше, чем он снова открыл рот, приказал: — Всем в купальню, что показал учитель и отдыхать. Через час выполнить пятьдесят повторений упражнения, остальное перед сном.
— Да нахрен нам не нужны все эти повторения! — удивительно, но это взъярился Смарт, на которого тяжело повлияла смерть одного из их троицы. Зато сейчас он отрывался за все два дня молчания. — Мы вымотались, еле ноги волочим, у половины башка раскалывается, словно там стрела до сих пор торчит. Иди ты в з...
Я оборвал его:
— Смарт! Следи за языком, Смарт! — медленно, с расстановкой повторил: — Следи за языком. У моего терпения тоже есть границы.