Вингейт

Но помимо подавляющего технического превосходства итальянцев была и другая важная причина их успехов. В восточной Африке издавна существовало христианско-мусульманское противостояние. Эфиопия была древняя христианская монархия. Она много веков с переменным успехом боролась с мусульманами. Вражда не утратила остроты и в новейшее время. Мусульман в Эфиопии часто дискриминировали (В разных провинциях это принимало разные формы). На этом и сыграли итальянцы. Их самих местное мусульманское население воспринимало не как христиан, а как иноземцев. Христианами, по понятиям тамошних людей, были именно эфиопы.

И вот, готовясь к войне, итальянские власти сформировали в Эритрее и Сомали (эти земли находились в руках Италии с конца XIX века) полки из местных мусульман. Эти войска, вооруженные и обученные итальянцами, привычные к местному климату, хорошо себя проявили в сражениях. Бились храбро, не считаясь с потерями. Ибо христиан-эфиопов считали своими кровными врагами. А в самой Абиссинии (Эфиопии) мусульмане, подстрекаемые итальянской агентурой, поднимали восстания и вели партизанские действия в тылу эфиопской армии.

Так начался союз фашизма с исламом. Муссолини тут, как и во многом другом, оказался первым. Но не главным.

Глава 54

Муссолини — надежда арабских националистов

Все же какие-то трудности в Италии из-за санкций возникли. Но говорят, что полумеры хуже всего — их оказалось недостаточно, чтобы остановить Муссолини, но достаточно, чтобы озлобить его и всю Италию. Ибо Италия в этом вопросе полностью поддерживала Муссолини. Все слои общества, от королевской семьи и до последних оборванцев, охватил энтузиазм. И злоба против Лиги Наций, особенно против ее лидера — Британской империи. Вот тогда-то и началось сближение Муссолини с Гитлером. Муссолини решил вести антианглийскую агитацию. Итальянское радио стало вещать на арабском языке и призывать к свержению власти Англии.

Как уже было сказано, христианско-мусульманские отношения были в Эфиопии проблемой давней, многовековой. Периодически межобщинное напряжение доходило до точки кипения. Но и в относительно спокойные времена оно чувствовалось. Муссолини решил действовать по старому римскому рецепту: «Разделяй и властвуй». Так как Эфиопия (Абиссиния) была христианской монархией, он взял на себя роль освободителя мусульман. И вот, в захваченных землях, итальянцы стали опекать ислам. Субсидировали религиозные мусульманские учреждения, заботились о применении в судах законов шариата, основали сеть мусульманских школ, поощряли переход в ислам (не в христианство!) язычников (были и такие в Эфиопии).

Паломничество в Мекку не только поощрялось, но и субсидировалось. Строились тысячи(!) мечетей. Эта пропаганда имела успех. Тамошние мусульмане шли на самое широкое сотрудничество с захватчиками. Все это не могли не заметить в арабском мире. Экстремистски настроенные арабские деятели выражали свой восторг еще в 1935 году (в частности в Иерусалиме). Но все-таки нашлись и более разумные ближневосточные политики и журналисты, указывавшие, что есть и другая сторона медали. Ведь факт — нападению европейского хищника подверглась африканская страна. Муссолини, меж тем, вошел во вкус и решил развить пропагандистский успех. Уже после завоевания Эфиопии (тут я немного забегаю вперед) итальянские власти объявили большую часть покоренной страны мусульманской территорией. Ввели там обязательное изучение арабского языка, до этого в Эфиопии мало распространенного. По-арабски, теперь, стали выходить в тех местах книги, газеты, вещало радио. Официально это делалось для укрепления языкового единства. В Эфиопии много племен и народов. Языковая мешанина была-таки проблемой. Итальянская пропаганда постаралась, чтобы о введении арабского языка узнали и за пределами Эфиопии. Понятно, какое впечатление это произвело в арабских странах. Голоса, критиковавшие Муссолини, стихли. А фашистский диктатор, меж тем, собрал у себя в Ливии (колония Италии с 1912 года) уважаемых мусульманских богословов и объявил себя защитником ислама (1937 год). А то, ведь, после того как Ататюрк в 1924 году уничтожил в Турции монархию и халифат, бедных мусульман и защитить стало некому. Богословы торжественно поднесли ему меч. Его фотографии с поднятым в защиту ислама мечом обошла тогдашние газеты. Саудовская Аравия и Ирак, тогда уже независимые, в числе первых признали захват итальянцами Эфиопии и начали в Италии закупать оружие. Но не много — они еще были бедны. Пока что не пришло время потока нефтедолларов.

Эфиопия еще будет играть роль в моем повествовании. Но сейчас важно, что антибританские настроения среди арабов крепчали и появлялась надежда получить иностранную поддержку. А Англия, в свою очередь, вновь действовала вяло, что, конечно, еще более ободряло ее врагов. Так Муссолини стал главной надеждой арабских националистов. О Гитлере еще не думали. Его время придет потом[34]. Понятно, что в этой новой ситуации Муссолини прекратил шашни с сионистами, в ту пору друзьями Англии. И стал уверять свое окружение, что всегда евреев терпеть не мог. (Официально антисемитские законы по образцу гитлеровских будут введены в Италии в 1938 году).

Разумеется, поставки оружия через Триест прекратились, хотя евреи ещё могли приезжать в Страну Израиля через этот порт.

В своей тогдашней агитации в Италии Муссолини любил говорить о «пролетарской нации» — итальянцах, притесняемых «богатой и эгоистичной Англией». Ох, любили тогда поговорить о пролетариате! Маркс всех этим заразил.

Кстати, были в 1935 году и другие важные события. Пожалуй, даже важнее итало-эфиопской борьбы, но говорили о них меньше — Гитлер стал вооружаться, не считаясь ни с какими послевоенными ограничениями. Была восстановлена всеобщая воинская повинность. «Умиротворители» опять промолчали. Впрочем, Гитлер бросил Англии кость, заявив, что флот его будет в 3 раза меньше английского. Это успокоило британцев. А напрасно! Во-первых, со стороны Гитлера это не было уступкой. Просто для строительства флота, сравнимого с английским (тем более англо-французским), надо было слишком много времени. Так что Гитлер сознательно готовил флот в первую очередь к партизанским действиям, направленным против английских коммуникаций. Во-вторых, сильное развитие авиации сделало Англию с ее огромной, близко расположенной от континента столицей достаточно уязвимой и без всякого флота. Но «умиротворители» хотели тишины, мира и покоя, и убедили себя, что и Гитлер хочет того же. Он произносил миролюбивые речи, напоминал, что сам был на фронте всю войну. Ну как же он может не хотеть мира!

В дальнейшем немцы преспокойно нарушали договор и строили флот больше положенного, нагло обманывая англичан. Легко обмануть того, кто хочет поверить. В итоге германский военный флот к началу войны хоть и остался много меньше английского, оказался сильнее и опаснее, чем предполагали в Британии.

Глава 55

Парижские и лондонские «умиротворители»

Наконец уже в 1936 году Лига Наций собралась обсудить дальнейшие антиитальянские действия. В частности, нефтяное эмбарго. Но события приняли совсем неожиданный поворот: в марте 1936 года Гитлер ввел войска в Рурскую область.

Тут надо кое-что пояснить. По окончательным условиям послевоенного урегулирования Рурская область — небольшая, но очень развитая часть Германии, её, как тогда говорили, «индустриальное сердце» — не должна была иметь ни войск, ни укреплений. То есть быть беззащитной со стороны Франции. И пока это было так, можно было не опасаться серьезных осложнений в Европе. Не только к западу от Германии, но и к востоку, ибо восточноевропейские страны находились в союзе с Францией, которая могла бы приструнить Германию. Теперь же все коренным образом менялось. Было ясно, что, установив военный контроль над Рурской областью, Гитлер тут же укрепит границу. Ситуация в Европе менялась колоссально! Теперь мы знаем, что имелся секретный приказ Гитлера: в случае энергичной реакции французов — отступить. Он еще не был готов к большой войне. Но французы не реагировали. Германские войска беспрепятственно заняли Рурскую область и были восторженно встречены тамошними немцами. Да и вся Германия ликовала.

34

Уже весной 1933 года сразу после прихода Гитлера к власти муфтий явился к германскому консулу в Иерусалиме с предложением сотрудничества. Но тогда дело не сладилось — Германию ещё не интересовало Средиземноморье.