Неверный жених

Малкольм крепко прижал ее к груди.

– Жаль, что Элизабет не слышит этих слов! Провожая меня в путь, она сходила с ума от беспокойства – что скажешь ты, когда узнаешь правду о себе?

Джейми вопросительно взглянула на Малкольма.

– Ты перед отъездом разговаривал с моими родителями?

– Да, Джейми. – Казалось, Малкольм замялся, подыскивая подходящее объяснение. – Элизабет полагала возможным, что наши пути пересекутся.

– Ты ведь плыл в Роттердам, а не в Англию! Как паши пути могли пересечься?

Лицо Малкольма расплылось в знакомой плутоватой улыбке.

– Малкольм Маклеод! Признавайся, что ты от меня скрываешь?

– Да с чего ты взяла? – отбивался он.

Джейми чувствительно ткнула его кулачком в грудь. – Хватит с меня недомолвок, Малкольм! Довольно обращаться со мной как с полоумной!

Малкольм поймал ее руку и поднес к губам.

– Что ты, Джейми, как я могу. Ты одна из умнейших женщин, каких я встречал в жизни!

– И не пытайся купить меня лестью, Малкольм Маклеод! Говори правду! Почему мама вдруг решила доверить эту тайну тебе? Я хорошо знаю Элизабет: она не станет делиться своими секретами без причины, и причина должна быть очень веской. Чем ты заслужил ее доверие?

Шотландец положил руки ей на плечи.

– Перед моим отъездом Эмброуз и Элизабет рассказали мне все, потому что, – он взглянул ей в глаза и глубоко вздохнул, словно перед тем, как прыгнуть в воду, – потому что они смотрели на меня как на сына.

– Сына?!

– Точнее, как на зятя, – пояснил Малкольм. – Мужа их дочери. Они сочли, что я вправе узнать правду, и попросили меня все рассказать тебе перед тем, как мы оба покинем Англию.

Сердце Джейми замерло в груди, потрясенное этими словами.

– Так Элизабет и Эмброуз знали о нашей будущей свадьбе раньше, чем узнала я? Ты сначала спросил их разрешения и только потом заговорил о свадьбе со мной?

Шотландец взял ее за обе руки.

– Милая, не ищи в наших приключениях логики или здравого смысла! В конце концов, ты в свое время тоже объявила всему свету, что мы помолвлены, и даже не удосужилась спросить моего мнения! А ведь тебе и пяти лет не было!

– Врешь, было!

– Хорошо, хорошо, – пожал плечами Малкольм. – Четыре, пять – какая разница? Во всяком случае, я счел себя вправе отплатить тем же.

Джейми пихнула его кулаком в бок.

– Не забывайте, милорд, я провинилась до вашей свадьбы! Или ты забыл, как обидел и унизил меня в тот день?

– Нет, милая, – вмиг посерьезнев, ответил Малкольм. – Как я могу это забыть?

Джейми задумчиво вглядывалась в его лицо. Как любила она эти суровые, мужественные черты, темные глаза, обычно непроницаемые, но теперь сияющие любовью! Сознание счастья охватило ее, разлилось по телу теплой волной.

– Но, Малкольм, ведь ты плыл в Голландию! А я – здесь, в Англии, и собиралась остаться здесь навсегда…

– Верно. И ты ненавидела меня, любовь моя, – это и хорошо помню.

– Но тогда, во имя Пресвятой Девы, почему? Он легко обнял ее за талию.

– Ты хочешь спросить, почему я заговорил с Эмброузом и Элизабет о женитьбе? Почему решил по пути из Голландии заехать в Англию? Наконец, почему в условленное время на берегу нас будет ждать шотландский корабль?

Джейми не могла найти слов – настолько невероятными, даже чудовищными казались ей речи Малкольма. Этого не может быть! Просто невозможно!

– Я видел вещий сон, – прошептал он, теснее прижимая ее к себе.

Джейми широко открыла глаза.

– Правда, – кивнул он. – Ты забыла, что шотландцы все, от мала до велика, верят в волшебство?

– Ты видел во сне все, что с нами случилось?

– Не совсем. Ко мне явился колдун Джеймс.

– Кто это? – тихо спросила Джейми.

Он нежно погладил ее по спине.

– Старик, которого я помню с детства. Он умер – по крайней мере, так говорят в народе – задолго до того, как ты появилась на острове. Еще мальчишкой я часто видел его сидящим у ворот аббатства: он заговаривал с прохожими, расспрашивал их и давал мудрые советы. Одни говорили, что он ясновидящий; другие (разумеется, если поблизости не было священника) шептались, что это дух, принявший человеческий облик. Рассказывали, что накануне битвы на Флодденских полях он явился к королю и предсказал ему гибель в сражении. Многих Джеймс будто бы предупреждал о грозящей опасности. В детстве я боялся его – пока однажды он не спас мне жизнь.

– Как это было? – спросила Джейми.

– Он помог нам избежать страшной опасности, грозящей мне и Фионе, – ответил Малкольм. – Я был молод и безрассуден: я не послушался его предупреждений. Тогда он явился Алеку и призвал его нам на помощь.

Джейми подняла руку и провела пальцем по его нахмуренным бровям.

– Ты действительно веришь в колдовство?

– Я верю, что Джеймс обладал даром предвидения, – поправил Малкольм. – Вскоре после этого он исчез – никто не знал куда. Все считали его умершим.

Однако мне случилось встретиться с ним еще раз, с ним или с его призраком. В тот день, когда я стал лэрдом. Он стоял в толпе: я видел его так же ясно, как тебя сейчас! И не только я: многие видели. Слух о том, что Джеймс явился почтить нового лэрда, разнесся по всем островам, и, думаю, это помогло мне утвердить законность своих притязаний.

– Зачем тебе что-то утверждать? – удивилась Джейми. – Ведь ты единственный законный наследник.

Малкольм покачал головой: – Я действительно единственный сын Торквила Маклеода, но сын незаконнорожденный. Отец и мать не были связаны узами брака. Мой отец был лэрдом – это тоже верно, но он всю жизнь думал только о себе, не заботясь о вверенном ему богом клане! – Малкольм глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. – А мать моя была простой крестьянкой. Одни говорят, что отец соблазнил ее, другие – что изнасиловал; а я, по правде говоря, не нижу особой разницы. Она умерла при родах, не успев даже взглянуть на сына.

Джейми крепко обняла Малкольма: сердце подсказало ей, что сейчас не стоит скрывать свои чувства.

– Малкольм, как похожи наши судьбы! Мы с тобой – оба сироты: наши матери умерли, когда мы были еще совсем детьми, а отцы не хотели нас знать.

Шотландец с любовью взглянул в ее взволнованное лицо.

– И обоим нам судьба послала приемных родителей, которые вырастили нас как родных. Подумать только: если бы не Макферсоны, наши дороги могли бы никогда не пересечься!

С нежной улыбкой Джейми погладила его по щеке.

– Ты рассказывал, как Джеймс явился тебе во сне…

Что же дальше?

– Да, – кивнул Малкольм. – После смерти Флоры жизнь моя стала пустой и темной, словно мрачные башни Данвигана, где нет ничего, кроме пыли, паутины и призраков прошлого. И, поверь, не любовь к Флоре, не скорбь по ней была тому виной! Я чувствовал, что совершил что-то ужасное. Как будто кого-то предал своей женитьбой. Порой я винил себя в ее смерти; но потом понимал, что не ее, а себя я убил, ограбил, лишил жизни и солнечного света. – Он снова взглянул ей в глаза. – А ты исчезла – я нигде не мог тебя найти.

– Я думала, ты не захочешь больше меня видеть.

– Ты ошибалась, – ответил Малкольм. – Меня просто преследовал твой взгляд – помнишь, когда ты пошла в часовню в белом платье. Я ни на секунду не мог забыть твоего лица, Джейми. Не было дня, не было часа, когда бы я не вспоминал о тебе!

– Мы, кажется, говорили о твоем сне, – прервала его Джейми, залившись краской.

– Так вот, – продолжал Малкольм, гладя ее по голове, – во сне мне явился Джеймс и сказал, что пора отправляться за тобой.

– Так и сказал?

Малкольм кивнул.

– «Плыви в далекую Англию, – сказал он, – и привези оттуда свою суженую. Ту благородную девушку, которую ты, сам того не зная, смертельно оскорбил. Она не заслужила такого несчастья. Плыви и не возвращайся без нее: пришло время твоей душе найти свою половину».

– Но как ты догадался, что речь идет обо мне? – прошептала Джейми, закрывая глаза от наплыва чувств.

– Я тебя увидел, – просто ответил Малкольм; суровое лицо его светилось любовью. – Джеймс показал мне тебя, все в том же подвенечном платье; и, вглядевшись еще раз в твое лицо, я понял, каким был дураком, и едва не зарыдал от стыда и горя!