Свет любви

Он пытался обуздать свои мысли, не позволяя ярости овладеть им. Нетерпение придавало ему силу. Он хотел вернуть Элизу, стремился сражаться за нее. Он был готов скорее умереть, чем лишиться ее навсегда.

Каждый день он упорно трудился. Лежа на полу, он поднимался без помощи рук, укрепляя мышцы живота. Он отжимался на руках — сначала медленно, уставая за считанные минуты; но проходило время, его решимость крепла, и вскоре он уже мог без труда отжаться от пола бесчисленное количество раз.

Он выходил во двор и упражнялся с мечом, делая выпады, тренируясь в ударах. Его жеребец почти совсем одичал за долгие месяцы, Брайану пришлось вновь объезжать его.

Бывали дни, когда он испытывал головокружение и был вынужден прервать свою работу, но такие дни случались все реже и реже.

Пока Брайан трудился, Ричард не переставал вести святую войну. Он продвигался вдоль побережья, рвался к Иерусалиму, но был вынужден постоянно отступать. Хотя прибрежные города оказались в руках крестоносцев, Иерусалим не сдавался.

В марте во дворце появился Ричард, только что вернувшийся из боя. Он наблюдал за работой Брайана, с радостью замечая, что широкие плечи рыцаря вновь налились силой, талия стала узкой и гибкой, на руках окрепли мускулы. Шрам на боку уже затянулся и побледнел. Рана была бы совсем незначительной, если бы не вызвала лихорадку.

— Попробуй сразиться со мной, — предложил Ричард.

Брайан помедлил, пожал плечами и встал наизготовку. Много раз подряд они сходились и расходились, кружили вокруг друг друга, наносили обманные удары, отступали, отражали атаки. Наконец король подхватил меч Брайана и сильным рывком выдернул его из руки. Взметнувшись высоко вверх, меч упал на землю.

Ричард улыбнулся.

— Ты почти готов, — сказал он, подступив ближе — так, чтобы только рыцарь слышал его слова. — Нам обоим известно, что лорд Стед в свои лучшие времена умел обезоружить даже короля. Когда ты сможешь выбить у меня меч, я пойму, что ты готов к бою.

Довольный своей победой, Ричард проследовал во дворец. Брайан подобрал меч и вновь принялся за работу.

Первого апреля Ричард вызвал Брайана к себе. Брайан вошел и остановился, с удивлением видя араба, стоящего рядом с королем. Ричард не встал. Со своего места он указал на араба и произнес:

— Он прибыл от Саладина, привезя ответ на мою последнюю весть. Я хочу, чтобы ты слышал его.

Маленький араб перевел взгляд с Ричарда на Брайана. При виде высокого, мускулистого воина он встревожился, особенно потому, что знал — его весть будет неприятной.

— Говори же! — приказал Ричард.

Араб потоптался на месте и поклонился.

— Великий Саладин с прискорбием сообщает тебе, что не в его власти освобождать захваченных его подданными заложников.

— Заложников? — угрожающе переспросил Брайан.

Араб взглянул на него, решив, что этот черноволосый рыцарь слишком опасен, опаснее даже, чем английский король.

— Да, английский лорд. Заложницу Элизу содержат хорошо, как и подобает ее званию. Ей подают еду, приготовленную одним из лучших поваров эмира, ей ни в чем не отказывают. — Воин посмотрел на араба так, что тот судорожно облизнул губы. — Лекарь, которого ты знаешь, Азфат Махзид, бывает у нее каждый день…

Он остановился, заметив морщины на лбу Брайана.

— Лекарь? Но зачем? Разве она больна? Она ранена? Что с ней сделали?

Опасения араба были не напрасными: черный рыцарь одним прыжком пересек комнату и схватил араба за ворот, сдавливая ему горло.

— Говори! Что с ней случилось? Она ранена? Что он с ней сделал?

— Ничего, ничего! Ты меня задушишь! Умоляю, пусти меня. Я всего лишь гонец…

Ричард хлопнул ладонью по плечу Брайана.

— Отпусти его, — негромко приказал король, заметив огонь в глазах Брайана. По-видимому, Брайан даже не подумал о том, что может убить этого человека.

Брайан вздрогнул, дикий огонь погас в его глазах, и он отпустил араба. Араб поперхнулся и закашлялся, потирая шею, но тут же торопливо заговорил:

— С ней все хорошо! Очень хорошо! Азфат бывает у нее только потому, что она ждет ребенка…

Брайан застыл на месте, глядя на гонца и сдерживая желание придушить его — просто за эту новость. Он не имел права убивать гонца Саладина; он рисковал бы тогда жизнью всех заложников-христиан.

Он повернулся, чувствуя себя так, словно превращался в застывший камень. Тяжело шагая, он вернулся к себе в комнату, как раз ту комнату, которую они делили первой ночью, когда Элиза только прибыла в Святую Землю…

Он упал на колени, прижав ладони к вискам, чтобы смягчить боль. Больше он не обманывался, Джалахар никогда не отпустит Элизу. Вероятно, Джалахар приходит к ней ночь за ночью, представляя себе сына, который унаследует ее золотистые волосы…

У Брайана вырвался звук — не вопль, не плач, но рыдание мучительной боли.

Гвинет торопливо вошла в комнату и упала перед ним на колени, сжав его плечи.

— Брайан, что с тобой? Рана снова открылась? Тебе плохо? Что…

Он взглянул ей в глаза и разразился смехом, горьким и хриплым.

— Она ждет ребенка! — выкрикнул он и вновь саркастически рассмеялся. — Боже мой, я провел столько ночей в муках, желая ее… а она ждет от него ребенка!

Внезапно он увидел, что прекрасные глаза Гвинет наполнились слезами. Гвинет… она заботилась о нем, любила его. Гвинет, с которой он так легко расстался ради Элизы!

Он обнял Гвинет и привлек к себе. Он яростно впился губами в ее губы, грубо провел по телу руками, припоминая его давно забытые очертания.

Она изумилась бешенству этого поцелуя, но уже через мгновение ответила на него. Вскоре они покатились по полу, срывая друг с друга одежды. Он не думал о нежности, не хотел ласки. Гвинет желала быть любимой так же горячо, как желал он…

Но когда он навис над ней, уже собираясь взять Гвинет, как конюх хорошенькую крестьянку, гнев внезапно погас. Он отстранился, вздрогнул и сел рядом, вновь зажав голову в руках. Насилие не помогало облегчить боль в сердце, не могло исцелить Брайана от желания. Он только оскорбил бы женщину, которая не заслуживала гнева и насилия. Он не мог отдать ей любовь, ибо уже отдал ее.

— Прости, Гвинет, я чуть не… прости. Ты не заслужила… такого.

Она молчала. Помедлив, она начала одеваться.

— Брайан, тебе незачем извиняться. Я охотно соблазнила бы тебя, и не раз, стоило мне заметить твое внимание. Мне жаль, что я не могу исцелить эту рану. Но послушай, Брайан…

— Что? — Он поднял голову, страдая от чувства вины. Она любила его, а он хотел только использовать ее, отомстить за боль, в которой Гвинет не была виновата. Он узнал муки любви… и хотел заставить мучиться другую.

Она глубоко вздохнула, собираясь с силами.

— Разве гонец сказал, что Элиза ждет ребенка Джалахара?

— Что ты хочешь сказать? — тревожно переспросил Брайан.

— В такое время женщинам редко бывает нужен лекарь, если только не приближается время родов. — Гвинет негромко рассмеялась. — Даже в этом случае… но Джалахар относится к ней по-особому. Брайан, ты не думаешь, что этот ребенок может быть твоим?

Минуту он настороженно смотрел на нее, затем вскочил и принялся одеваться, путаясь в одежде. Он бросился к двери.

— Куда ты? — тревожно воскликнула Гвинет.

— Догонять гонца!

Он нагнал маленького араба на тропе, ведущей из города. Араб дрогнул, сжавшись в седле.

— Не бойся, воин ислама! Я ничего не сделаю с тобой. Я просто хочу узнать побольше. Когда должен родиться ребенок у той женщины?

Араб был по-прежнему недоверчивым и пугливым. Он пожал плечами и осторожно произнес:

— Точно я не знаю, я не видел ее. Но, кажется, это будет скоро, потому что Азфат постоянно ждет во дворце.

Араб застыл в страхе, уверенный, что дал неправильный ответ и разъярил этого огромного рыцаря, на этот раз несомненно готового убить его. Брайан рассмеялся и расцеловал изумленного араба в обе щеки.

Воистину эти христиане — сумасшедшие.

— Спасибо, друг! Спасибо! — закричал Брайан и умчался, швырнув на песок пригоршню золотых монет.