До февраля

Скучающая кассирша издали полюбовалась мизансценой, сверилась с часами в телефоне, хмыкнула и громко сообщила в пространство:

– Отпуск алкоголя прекращается в двадцать три ноль ноль!

Наташа будто не услышала.

Кассирша на тот же манер добавила:

– Местное время двадцать два пятьдесят четыре!

Наташа, покосившись на нее, выхватила из шеренги ближайшую бутылку, поставила ее в тележку и направилась к кассе, на ходу извлекая из сумочки зашумевший телефон. На экране появился мужской портрет, под ним сообщение. Наташа замерла, сосредоточенно покусывая губу.

Выпрямившаяся было кассирша опять откинулась на спинку кресла и подала сигнал скучавшему в углу охраннику. Тот посмотрел на Наташу, на часы и придвинулся поближе.

Наташа, обдумывая каждое слово, напечатала ответ, развернула тележку, вернулась к стеллажу, поставила бутылку на место и, подмигнув кассирше, нашла и вызвала номер в телефоне.

– Эль, приветик, – сказала Наташа. – Прости, что поздно, вопрос жизни и наоборот. Других не бывает, точно. Завтра полчасика для меня не найдется? Укладка, всё. У меня обстоятельства, да. Двойной счетчик. Ну прости. Ты понимаешь. А что делать. В пять? Шик. Спасибо, родная.

Она подкатила тележку к кассе и разгрузила, широко улыбаясь. Кассирша, поймав взгляд Наташи, показала глазами на стоечку с презервативами. Наташа, оглянувшись, отмахнулась со смешком:

– Первое свидание, не положено.

И добавила, понизив голос:

– У меня их склад уже. Склад!

Кассирша кивнула и сказала, метнув испепеляющий взгляд на охранника:

– Вот что им еще надо, идиотам? С вас пятьсот семьдесят пять. Оплата по карте?

Она провела платеж и вернула карту со словами:

– Пожалуйста. Удачи, подруга.

– Всем нам, – откликнулась Наташа.

Аня ахнула и, распахнув глаза, выбросила руки перед собой. Пальцы в свежих пластырях мелко дрожали в такт срывающемуся дыханию. Через несколько секунд руки опали на одеяло, легкие перестали свистеть, а сердце с пулеметного темпа перешло на автоматный.

Аня, не шевелясь, повела глазами. Она лежала в привычном, вполне удобном и совершенно безопасном кресле, разложенном в положение кровати. Комнату заливали тишина и темнота, которую чуть расталкивал лиловым огоньком телефон возле подушки: что-то несрочное в мессенджере или паблике. На полу рядом с рюкзаком приткнулся учебник литредактирования, растопыренный вложенными вместо закладки очками. Софья сопела на диване.

Аня сердито задвинула телефон под подушку, тем же движением поворачиваясь на бок, закрыла глаза и быстро уснула.

Змей, застыв перед ноутбуком, вглядывался в экран. На экране было темное мутное фото с парой едва различимых силуэтов на крыльце издательства.

Змей смотрел очень долго и совершенно неподвижно. Наконец он выпустил изо рта пар, почти невидимый в полумраке, и принялся увеличивать фото, пока расплывчатая фигурка с серым пятном вместо лица не заняла весь экран.

Змей изучал это пятно, не шевелясь и, кажется, не дыша.

Часть третья. Это про нас книжка

Глава первая

Аня затащила высокую стопку рукописей в кабинетик, водрузила ее на крайний стул в ряду уже заставленных кипами старой бумаги и чихнула. Нахмурившись, взяла верхнюю папку и некоторое время баюкала, не раскрывая и глядя не на нее, а в сторону стола. Выдохнув, будто перед нырком, она решительно хлопнула папку обратно, села за стол, выдернула верхний ящик, извлекла оттуда рукопись в голубом скоросшивателе, бережно выложила перед собой, открыла и нырнула в чтение, попутно расстегивая сапожки.

В косяк открытой двери постучала Наташа.

– Архивариус в собственном соку. Привет-привет. Ты плачешь у окна?

– Здрасьте, – сказала Аня, стараясь не смутиться. – В смысле? А надо?

– Поколенческий гэп в чистом виде, – отметила Наташа. – Ладно, и так вижу, что сильная женщина. Girl’s power! Пошли, поможешь рельсы укладывать.

Она унеслась с цоканием. Аня, недоумевая, обулась, спрятала рукопись в стол и побежала следом.

Рельсы оказались, как и положено в пределах издательства, древними газетами и листовками. Теми самыми, что Аня частично собирала с пола накануне вечером. Но их правда надо было укладывать – на широченную низкую тележку, припаркованную у входа в конференц-зал. В проем тележка никак не проходила, Наташа с Аней убедились в этом, покорячившись в попытках придать транспортному средству диагональные и иные несвойственные положения. Пришлось действовать по схеме, сработанной, по словам Наташи, еще рабами Рима: выхватывать из колонны стопу, выносить на порог и бережно укладывать на тележку. Вдвоем это вправду было и легче, и менее противно: не требовалось прижимать пыльные пачки бумаги к животу.

– Мышь попадется – не ори, – предупредила Наташа, кивая, чтобы Аня взялась за очередную кипу со своей стороны. – И я попробую сдержаться. Раз-два-а. В ночи… Санэпидстанция… Травила… Порожек, осторожно. Ставим.

Они аккуратно, без шлепка, опустили на тележку гигантскую стопу газет и пошли за новой кипой.

– Нет чтобы сперва хлам вывезти, потом травить. Или хотя бы на дам тяжесть не сваливать. Сильный пол, блин. Раз-два.

– Можно было Павла подтянуть, – предложила Аня. – Крепкий такой вроде.

– Так нет его. Все крепкие задним числом, а как переднее понадобится – оюшки, никого. Так и не послала его вчера?

– А надо было?

– Предполагалось, честно говоря, такое развитие событий, – сказала Наташа напористо. – Так, берись здесь, вместе. Раз-два-три.

– Он интересное… предложил… Ретро-криминал такой, детектив… или, как это… Процедурал.

– Ох. Пышный про-це-дурак. Кладем. Ань, ну ты же видела, как он пишет.

Аня сдаваться не собиралась.

– Видела. Скучновато, но мысли есть, это главное.

– Шпаргалка моя была, поэтому мысли, – объяснила Наташа. – А от души он, как любой криминальный репортер, приучен излагать шершавым языком релиза, «нигде не работающий ранее судимый», да еще с юморком мусорским. «Удалая парочка охотников за чужими кошельками, выходя в изрядном подпитии на большую дорогу, еще не подозревала, что не одобренные законом приключения обернутся» – ну и так далее.

– Я послежу, чтобы так не было, – сказала Аня. – И предупрежу.

Наташа вздохнула.

– Ну, сама смотри. Проще-то послать, я его с этим намерением к тебе и отправила. А ты добрая, оказывается. Вот беда-то. Но еще не поздно.

Аня, мотнув головой, упрямо добавила:

– Там же еще интересно можно отыграть: текст Павла рядом с романом из архива, там как раз криминал.

– Ух ты, – оживилась Наташа. – Не зря я в тебя сразу поверила. Нашла все-таки жемчужину.

Они плюхнули на тележку очередную кипу газет и отдышались, незаметно разминая плечи. Обе выглядели усталыми, но бодрились.

– Ну, как – жемчужину. Начало – огонь, скандинавский нуар, но как бы у нас здесь. А потом автор включает Достоевского и немножко Крестовского. Стыд и ошибок куча.

– Эх, – сказала Наташа искренне. – Автор известный вообще?

– Вряд ли. Там псевдоним, тупой. И название фейс-палм.

– Эх-эх. А «у нас здесь» – это где, в Сарасовске, в области, в России?

Аня, подумав, с сожалением сказала:

– Не уточняется. Город наш, но не наш.

Наташа сделала восхищенное лицо, Аня, хихикнув, пояснила:

– В смысле, российский, но чтоб прямо Сарасовск – не уверена. Придуманный, конечно. Местами хорошо, местами совсем буэ.

– Пичалька. Привязка к месту или там к реальным событиям спасает, даже если херово написано. Ладно, раз начало хорошее, возьмем его. И финал сразу.

Аня виновато сказала:

– Я до финала не дошла. Стиль все-таки мешает, дебильный, и ошибки всё время исправить хочется. Потом, я бумажные книги для себя сто лет не читала, только учебники. Рукописи тем более.

– Привыкай. Сама выбрала.