Неженка

Матвей подсаживает её на стол и разводит ноги, и, не удержавшись, проводит пальцами по нежным складочкам.

Люба стонет, и вибрирует бёдрами.

Обалдеть, какая чувствительная!

Он снова давит ей на горошинку клитора, и трёт влажный вход. Она вся выгибается, и запрокидывает голову. А у Матвея, болезненно дёргается член. Он откидывает фартук, и приспускает боксеры, вытаскивает член, входит и замирает

— А сейчас как ты хочешь? — спрашивает он. — Мне быть нежным?

— Нет, хочу грубо, быстро, сильно! — и сама, двигает бёдрами, насаживаясь на его член.

Матвей прижимает её за талию, сократив их расстояния до минимума, и толкается вперёд. Давит, долбит, вбивает свой член в её узкую, тесную, жаркую промежность. Чувствует, как она впивается ногтями в его спину, и стонет, кричит, задыхается от его напора, но прижимает его, не отпускает, обдавая его грудь, горячим дыханием.

— Матвей! Матвей! Да, да!

А Матвей даже говорить не может, только рычит, он еле успевает выйти из неё, когда она взрывается оргазмом, а он следом за ней. Изливается ей на живот, наваливается на неё сверху так, что Люба хрипит и дёргается.

— Прости, прости, Неженка, — сипит он, и потягивается на руках, нависает над ней, — совсем ты меня заездила!

— Кто кого заездил! — ворчит она, и пытается улизнуть, но Матвей прижимает её к себе, и целует.

— Коварная Неженка, — шепчет он ей в губы, и отпускает девушку.

Люба скрывается в ванной, а Матвей так и стоит над столом, облокотившись на руки.

Блядь, это, какое-то наваждение! Он не выдержит без неё два дня!

9

Он не шёл у меня из головы, пока все эти два дня, я была у отца. Прибирала, готовила, ходила по магазинам, я ловила себя на том, что постоянно думаю о нём. Он словно взял мой разум в рабство. Я даже спать не могла. Хотела его, рядом. Хотела его в себе. Тяжесть. Наполненность. Жар. Ощутить, растворится в нём. Постоянно все мысли о нём.

Что со мной?

Я схожу с ума по совершенно незнакомому мужику, который меня просто имеет. Я ничего не знаю о нём, Да я даже и не стремлюсь его узнать. Как только я его вижу, мои мысли спускаются ниже пояса, и все поступки ведут к одной цели. Я никогда не была так ни чем, и ни кем, одержима. Ни учёбой, хотя училась я на отлично, ни работой, хотя жила там днями и ночами. И уж тем более я никогда не была одержима так мужчиной, ни одним, и никогда. А Матвей просто поработил меня.

Я думала, что отвлекусь. Переключусь. Забуду на время, и выкину его из головы. Ну, сколько можно прокручивать в голове, все наши откровенные сцены.

Но я не могла.

Я постоянно была там. Где-то в облаках. Даже когда мы с отцом вели неспешную беседу, попевая вечером чай, одна часть моего сознания, была там, вместе с ним.

И меня это пугало.

Не хватало ещё влюбиться в мужчину, только потому, что он классно трахается. Ведь явно я для него очередное приключение. Это нужно понимать. Это нужно осознавать. Да и надо признать он совершенно не в моём вкусе.

Огромный, неотесанный, пошлый. Глаза холодные, пронзительные. Не могу ему не одного слова сказать против. А как он меня напугал, когда приревновал к бывшим.

У меня тут же похолодели руки, при воспоминании, сколько ярости и гнева было в его глазах. А по сути какое он имеет право на меня?

Никакого.

Также как и я на него.

Но представлять его с другой женщиной, для меня это невыносимо. Невыносимо представлять, что он кому-то будет шептать свои пошлости, и кто-то будет задыхаться от его напора, и желания.

Может, стоит прекратить всё это, пока не поздно, или наоборот развить. Вот только захочет ли он?

На свидание позвал. Может он хочет как раз развития отношений? А спрашивать напрямую, мне как-то не хотелось. Не смогу стерпеть унижения, если он рассмеётся, и снова уничижительно будет называть сладкой дырочкой.

Через два дня вернулась в пустую квартиру, и здесь ещё витал его горьковатый аромат. И почему-то на душе стало тоже горько от одиночества.

Раньше я не тяготилась им. Раньше я им наслаждалась. Была независима. Сама по себе. Никто не определял, когда мне есть и спать, и что делать. Но теперь, мне хотелось открыть дверь и понять, что меня ждут.

Но я очутилась в пустой и холодной квартире. Поставила дорожную сумку у порога и прошла сразу на кухню, включила кофеварку. У отца только растворимый, и хотелось отведать настоящий насыщенный вкус. Разделась и побрела в душ. Встала под горячие струи, которые мигом выбили из меня всё меланхолию. Медленно, но верно зарядили энергией. И уже выходя из душа, я прикидывала, чем бы заняться, если в ближайшие пару часов не состоится обещанное свидание. Впереди ещё полдня. Надо сходить по магазинам. И заехать в пару книжных, посмотреть на вышедшие новинки, многие авторы любят выпускать релизы, под новый год.

Мои размышления прерывает звонок в дверь. Сердце встрепенулось, дыхание участилось. Я запахнула плотнее белый махровый халат, откинула влажные волосы на спину, и подошла к двери. И замерла.

Я знаю, что это он.

А он наверняка знает, что я дома, машина стоит во дворе, свет горит в прихожей.

Хочу ли я впустить его, чтобы дальше всё закрутилось, заискрило.

Хочу. Но почему-то медлю. Положила руку на замок и замираю. Ещё один звонок. Щелкает замок, и я открываю дверь.

На пороге стоит Матвей. Опять с цветами, на этот раз лиловые гиацинты, и белые гортензии.

Красиво и трогательно. И я улыбаюсь, глядя на букет, и перевожу взгляд на его лицо.

— Как красиво! — вырывается у меня.

Матвей заходит и прежде, чем вручить букет, сжимает меня в объятьях, и я пищу, когда холодные пальцы забираются на шею.

— Я же слышал, как ты подошла. Чего не открывала? — склоняется ко мне.

Так это месть?

— Решала, смогу ли выжить после очередной ночи с тобой! — фыркаю я, и, вывернувшись из объятий, забираю букет.

Он довольно хмыкает, и скидывает ботинки и пуховик, остаётся в свитере, и плотных спортивных штанах.

— Теперь не жди пощады, — грозит он, — я затрахаю тебя до смерти!

И догнав, прихватывает меня за зад, ткнувшись пахом.

— Ты вроде свидание обещал, — я прижалась и замерла.

Чувствую большое сильное тело позади. Руки у меня на талии, и вдавливают в себя. Аромат его накрывает, не даёт дышать. Думать не даёт, не о чем. Только ожидание дальнейших действий. Я сжимаю букет. Он сжимает меня. Какая же я порочная. Мне ничего не надо, все мысли только обо одном. Все мои метания, напрочь улетают из головы.

— Ну, так собирайся, Неженка, иначе, накроется наше свидание, — ворчит он, и отпускает меня, и по-хозяйски проходит на кухню, достаёт кружку, и наливает горячий кофе.

— Я тоже хочу, — надуваю губки.

— Я тоже хочу, ну ты же не даёшь, так что мигом оделась! Форма одежды, теплая непромокаемая, для активного спорта! — командует он, нагло смакуя мой кофе.

— Да по ходу романтики не будет, — ворчу я, ставя в белую вазу, цветы.

— Ты сперва сходи на это свидание, а потом говорить будешь, — Матвей опирается бёдрам о подоконник, складывает руки, попивая кофе, и наблюдает за мной.

А у меня искры летят, от его светлых глаз. Я перевожу дыхание, когда скрываюсь от него в спальне. Одеваюсь в теплую одежду, натягиваю штаны от горнолыжного костюма.

Что он там придумал? С горки мы, что ли кататься будем?

Я выхожу.

— Пойдёт? — поворачиваюсь вокруг себя.

— Плохо, — говорит Матвей и подходит, обдавая меня кофейным духом.

— Ты же сам сказал одеться теплее — возмущаюсь я, и всё же отжимаю у него остатки кофе, что плещутся на дне кружки.

— Да сказал, но это не значит, что мне нравятся тонны одежды на тебе, — наблюдает он за тем, как я жадно пью кофе.

— Могу раздеться! — показываю ему язык.

— Не дразни меня, — ухватывает он меня за подбородок, и слегка прикусывает мою нижнюю губу, — раздеть я тебя и сам могу, только вот мы не куда не пойдём!

— Заманчивое предложение, — сама кусаю его за губу и отскакиваю подальше, — я подумаю над ним!