Страница 8 из 17
– Издалека? – спросил он дружелюбно.
– С Чукотки, – ответил Сёма.
– Холодно там?
– Холодно.
– Эх-ёть! – сказал тот и цокнул.
Сёма откровенно пялился на бреющий уголёк. Человек молча протянул пачку.
– Да я… – оробел Сёма, – я вообще сам купить хотел, но без паспорта не продали.
Без лишнего трёпа, человек затушил недокуренную сигарету и протянул размашистую ладонь. Сёма смутился, но догадался и положил в неё двести рублей – тот кивнул:
– Ща. – И отпахнул звякающую дверь.
Прождал Сёма самое большее минуты полторы, как этот человек – себе на уме – вернулся, протянул ему чек, пачку «Явы», пятьдесят рублей бумажкой и ещё двадцать мелочью. Сёма взял пачку и пятидесятку, а от монеток отмахнулся:
– Да вы оставьте себе!
Человек хмуро перекинул сигарету из уголка рта в другой:
– Нет, брат. Мне чужого не надо.
Тогда Сёма принял – с благодарностью – монеты и бросил их в карман. Распечатывая золотистую пачку, он краем глаза заметил, что человек с бородой смотрит на забытые на ладони пятьдесят копеек.
– Полтина… – сказал он задумчиво. – Как раз с двухсот десятина получается, хэ! – Подкинул монетку и сунул в карман.
Минуты четыре они стояли и молча курили – как бы обо всём уже поговорив. Курили и смотрели, как снежные искры валятся и мечутся друг с дружкой внутри фонарного луча. Потом человек себе на уме аккуратно затушил сигаретку о мусорку, пожал руку, подмигнул:
– Будь здоров!
И скрылся за магазином.
Сёма докурил тоже, оторвал ещё хлеба, шмыгнул… А потом раскрыл рот и понял: русский мужик. Он бросил хлеб и побежал следом, – но тот уже исчез в снегах земли русской.
Восток/Запад
Дело было в Новосибирской/Омской/Оренбургской/Челябинской/–Саратовской области: дикий юг, выжженные чёртом прерии, стёршиеся до гравийки дороги, курды, рыси, контрабандисты – граница Россия/Казахстан.
По бескрайней пустыне, в костюме «дольче габана», в туфлях, исполненных песка, – идёт курд/казах/узбек: у него на поясе семь/восемь килограмм чёрного опиума.
В дождливой деревне – усталый/понурый/тоскливый – сгорбился над толстой книжкой русский анархист: с грустным чаем, пережёвывая морковку.
На погранпосте, в ковбойской/соломенной шляпе стоит пограничник с биноклем (человек без национальности). Настроение у него великолепное/у
дивительное/превосходное/невообразимое/восхитительное/чудесное/невероятное/изумительное/блистательное/исключительное/шикарное/предвкушающее – завтра он выходит в отпуск.
Курд/казах/узбек/иранец/индус/афганец/а-впрочем-чёрт-его-знает-кто – по имени Абдухаил – элегантно заносит/перекидывает/опускает свою ногу и рвёт о колючую проволоку штанину (русская сторона). Он оправляется и шлёпает по песку дальше.
Русский Сергей/Степан/Михаил/Андрей/Пётр/Жора/Артём/– Ваня (по фамилии Устал) чай допивает/закрывает словарь Даля и отправляется на место встречи – в здешний салун/таверну/сельпо.
Пограничник Антон/Артём/Александр/Асаф/Азамад/Абай/Антипа/Аве
ссалом/Агей/Антиох– Вася заканчивает смену и в пыльном УАЗе-буханке едет домой. Тут/вдруг ему приходит эсэмэс от жены с просьбой зайти в «Эпицентр», купить молока/сливок, а то не с чем пить кофе. Вася хмурит лоб.
Весь в клубах пыли, Абдухаил парадной/измождённой походкой – мимо перекати-поля из проволоки – входит в село. Наклонившись/зачерпнув
/хлебнув воды из колонки, на тюркском/пакистанском варианте русского он спрашивает девочку, где кафе «Эпицентр». Она показывает и садится на велосипед. Абдухаил вешает пиджак на руку и остаётся в жилетке.
В галошах/кальсонах/майке, Ваня идёт подпито́й походкой, но это только видимость – Ваня летит, ведь он трезвенник/стретейджер/веган/– сыроед (как пишет академик Уголь: «Аппендикс содержит микрофлору, позволяющую питаться солнцем и левитировать – именно поэтому его целенаправленно вырезают»). Летит, а кругом – развезло дождь, сельские сопли, коровы породы «Освенцим», кривозубые/разъехавшиеся домики, ямы по подбородок, битые бутылки, гнилые скамейки – (словом, русская действительность) и –
«ЭПИЦЕНТР»
баня/банкеты/поминки
Вася в УАЗике трясётся/созерцает жёлтое ничто: кручёные вязы, вздыбившаяся пыль, жадно-голубое, нескончаемое, неохватное небо, – и степь-степь-степь. Можно поехать на юг/запад/восток – и будет степь-степь-степь, полынь/можжевельник/бурьян/ожирелые-комары/два-недобитых-монгола-в-кожаных-латах/немного-русской-нефти-продаваемой-казахам-задаром (в Уральске заправиться дешевле чем в Озинках) – и степь-степь-степь, степь-степь-степь, и удивительно даже, как это Вася до сих пор не застрелился из табельного пистолета. Но тише, тише – степь-степь-степь-степь-степь, степь-степь-степь-степь-степь…
А над селом – жирная туча кружи́т…
Толкнув/ударившись о дверь/надпись «на себя», – Абдухаил вошёл в «Эпицентр». Колокольчиком/шпорами он не звенел, револьвером не крутил, а все местные резко обернулись – как бы: и чё?
– Мо-ожно во-оды по-о-ожа-алуйста? – попросил Абдухаил, растягивая гласные на манер суфийских песнопений.
Продавщица Руки-В-Боки сказала, как скептик:
– Деньги есть?
– Се-е-ейчас бу-удут. Жарко!
Толкнув/врезавшись в дверь/надпись «на себя» – вошёл Ваня. Местные – Пенсионер/Мало́й-В-Сланцах/Бедный-Браконьер/Пивной-Мужик/Старуха – посмотрели на него с тем же «и чё?» (здесь на всех так смотрят, даже на мух: а чё? – работы нет, телека нет, интернета нет, все кости друг другу давно перемыли – и чё?). Молча/подозрительно/озираясь, Ваня проследовал к Абдухаилу, руку пожал/осмотрелся. Все пялились на эту парочку как на оброненную пятитысячную купюру.
– Всем приятного аппетита! – крикнул Ваня повежливей.
Как бы вспомня, зачем здесь собрались, те обернулись/застучали/зажевали – Абдухаил протянул Ване четыре пакета чёрного опиума\\\вошёл пограничник Вася.
/Абдухаил и Ваня застыли с поличным в руках.
Вася постоял. Помолчал. Подошёл вплотную. Внимательно/склонился/
над/брикетами. Поинтересовался:
– Это что такое?
– Подарок. От брата. – Ваня незадачливо рассовал брикеты по кальсонам, но два из них на пол свалились, один из боку заторчал, а четвёртый под мышкой остался/повис/издевательство!
– Подарок? – переспросил Вася и поправил ковбойскую/соломенную шляпу, глядя на курда/афганца.
– Пода-а-а-арок! – подтвердил тот.
Вася подобрал брикет и помял/прощупал/осмотрел.
– А откуда подарок везёте? – спросил он.
– Афга-а-аниста-а-а-ан, – пропел Абдухаил как Ахмад Захир.
– Тут Российская граница. Вы таможню проходили? можно паспорт?
– Кака-а-ая Росси-ия? Не-е-ет ни-какой Ро-сси-ии.
Пограничник примолк. Ваня нахмурил бровь. Посетители внимательно сидели/жевали.
– Это как это? – удивился/насупился Вася.
Абдухаил взял/поднёс/выпил стакан.
– Это всё иллюзия. Я в Индии был – мне рассказали, – заговорил он вдруг нормально.
– Но что вообще тогда есть, брат? – померкшим голосом Ваня вопросил.
– Пустота.
Абдухаил развёл руками, как бы в огорчение.
– А мы, получается, тут сидим и пустоту охраняем? – спросил Вася.
– Именно так. – Монгол/афганец/кхмер/перс/таджик развёл руками ещё раз.
Тут Ваня кальсоны подтянул/переглянулся с Васей. Пивной Мужик пнул Бедного Браконьера:
– Слыхал, Михалыч?
– Ну смотрите, – завертелся/заизвивался/залебезил Абдухаил вокруг Вани/Васи, оттягивая жилетку большими пальцами. – Мы встаём/выходим из дома на улицу, с улицы – в район, с района – на окраину, с окраины – в деревню, идём/видим степь/лес/море/поле/горы, в зависимости от местности. Ладно – уходим из Саратовской области в любую другую или даже за границу – те же степь/лес/море/поле/горы, в зависимости от местности. Так где же тут Россия? Вы скажете – русские люди. А что такое русские люди? Скифы, которых захватили норманны, которых захватили монголы, которых захватили немцы, которых захватили большевики! Этнический состав? Буряты/эвенки/ненцы/татары/адыгеи/финноугры, над которыми водрузили триколор и кулаком потрясли. Двуглавый орёл? А где заканчивается восток и начинается запад? Где заканчивается русский и начинается казах? Француз и немец? Негр и белый? Где провести границу/различие?