Страница 40 из 86
Упования на Чистую землю
Шрамана Тань-юань был уроженцем уезда Луцзян. Его отец Вань-шоу служил помощником цензора и личного секретаря императора. Тань-юань истово чтил Закон и принял обеты бодхисаттвы[142]. В девятом году под девизом правления Великая радость (433), когда Тань-юаню было восемнадцать лет, скончался его отец. Тань-юань занемог от горя, стал как неживой. Он стенал и бился в отчаянии, но, уповая на Чистую землю[143], молил о ниспослании знамения. В числе нескольких монахов, приглашенных Тань-юанем, был и наставник Сэн-хань. Тань-юань каялся перед ним за грехи в предшествующих перерождениях: он опасался, что отягощенная карма воспрепятствует его мольбам. Сэн-хань его всячески приободрял, убеждая не оставлять усилий. В шестнадцатую ночь второго месяца десятого года под девизом правления Великая радость монахи закончили вращать сутру и заснули. В четвертую стражу вдруг раздался голос Тань-юаня, славословившего нараспев. Сэн-хань очнулся и спросил Тань-юаня, что случилось. Тот воскликнул:
— Я вижу Будду! Он весь из золота! Обличья и роста он такого же, какой бывает у статуи на повозке! Вокруг него на чжан и более разливается золотое зарево! Приверженцы Будды с хоругвями и цветами в руках заполнили все вокруг. Зрелище такой дивной красоты и великолепия, что нет слов выразить это!
Тань-юань находился в западной галерее. Будда явился ему с запада, и сам он стоял в ожидании, обратясь на запад и взывая. Еще днем Тань-юань был совсем слаб и не проявлял признаков жизни, а теперь воспрял духом. Он поднялся и омыл руки. Сэн-хань вложил ему в ладони благовония. К тому же он нарвал в саду цветы и осыпал ими статую Будды. Матушка обратилась к Тань-юаню со словами:
— Ты теперь как будто не с нами. Вспомнишь ли ты обо мне?!
Тань-юань ничего не ответил. Он вдруг рухнул на пол и уснул. Семья давно уверовала, а теперь, лицезря чудо, вся прониклась радостным благоговением, легче перенесла несчастье. В пятую стражу Тань-юань скончался. В помещении несколько дней витал чудный аромат.
Тяжкое возмездие
Бхикшуни (монахиня) Ши Чжи-тун состояла при столичной Обители смиренной чистоты. Она была молода и привлекательна, веровала неискренне. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) умер ее наставник, и она отступила от праведного пути: вышла замуж за Лянь Цюнь-пу из округа Вэйцзюнь. Чжи-тун родила мальчика. Мальчику было семь лет, а семье по бедности не из чего было сшить ему платье. В бытность монахиней Чжи-тун имела несколько шелковых свитков «Амитабха-сутры» и «Сутры цветка Закона». Из этих свитков она сшила сыну платье. Прошел год, и Чжи-тун заболела. Ее бил озноб и сводило судорогой. Тело покрылось язвами, какие бывают при ожогах, да еще с мельчайшими белыми червячками. День за днем болезнь сжигала ее, а муки становились все нестерпимее. Чжи-тун стонала день и ночь. И тогда, неведомо откуда, прозвучали слова:
— Ты извела сутры на платье! Так прими же сие тяжкое воздаяние!
И тут же Чжи-тун скончалась.
Сестры из рода Мин уходят в монахини
Жили две девочки из рода Мин — уроженки уезда Цзэнчэн, что в округе Дунгуан. Они были младшими сестрами Ши-цзу[144]. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) одной из сестер было десять лет, а другой — девять. В тех местах обитал темный и невежественный народ юэ[145], не ведавший о Законе сутр.
В восьмой день второго месяца обе девочки вдруг пропали. Появились они через три дня и сказали только, что видели Будду.
В пятнадцатый день девятого месяца сестры вновь исчезли, а через десять дней вновь объявились. Теперь они знали иноземные языки, декламировали сутры и другие индийские сочинения. Появится шрамана из западных краев, и они принимаются толковать с ним о Законе.
В пятнадцатый день первого месяца следующего года сестры исчезли вновь. Люди, работавшие в поле, рассказали, что видели, как они по ветру возносятся на небо. Родители перепугались и в надежде на счастливый исход принялись приносить жертвы богам. Девочки вернулись по прошествии месяца с обритыми как у монахинь головами и в уставной одежде. Остриженные волосы они поднесли родителям и рассказали им, что видели Будду в окружении бхикшуни. Будда сказал им так:
— Согласно вашим предшествующим перерождениям ныне вы должны стать моими ученицами.
Он прикоснулся дланью к их головам, и волосы тотчас пали наземь. Сестер нарекли уставными именами: старшую стали звать Фа-юань, а младшую — Фа-цай, а на прощание напутствовали:
— Соорудите чистую обитель, и тогда вам будет дарован Закон сутр!
Вернувшись домой, сестры разрушили бесовские алтари, а на их месте возвели монашескую хижину. Во мраке ночи они декламировали в той обители сутры, и к горной вершине, подобно пламени светильника, поднималось сияние пяти цветов.
Изысканностью манер и правильностью речи сестры были отныне под стать столичным жителям. Наместники Вэй Лан и Кун Мо приходили к ним с подношениями и, внимая их речам, проникались почтением. Тогда в окрестных деревнях поняли, что такое поклоняться Закону.
Вещий сон узника
Юй Цю, по прозванию Шу-да, был уроженцем округа Тай-юань, служил начальником округа Фулин. В девятом году под девизом правления Великая радость (433) округ был захвачен разбойниками. Цю заточили в тюрьму: связали цепью, накрепко заковали в кандалы. Он и прежде устремлял свои помыслы к Закону, а теперь стал уповать на него с полным тщанием. В тюрьме было более сотни узников; многие из них голодали. Всю свою еду Цю отдавал им, сам же, изо дня в день соблюдая пост, истово взывал к Гуаньшииню. Однажды ночью ему приснилось, что он поднялся на возвышение и шрамана вручил ему свиток, озаглавленный так: «Лучезарное и путеводное творение с именами всех бодхисаттв». Цю развернул свиток и принялся читать. Имя первого бодхисаттвы выпало у него из памяти, вторым был Гуаньшиинь, третьим — Махасатхама[146]. Еще Цю увидел колесо, про которое шрамана сказал ему:
— Это колесо пяти стезей-гати[147] сущего.
Когда Цю проснулся, цепи уже лежали на земле. Цю убедился, что божественная сила снизошла и пребудет с ним. Он тотчас приковал себя вновь. А через три дня Цю был отпущен на свободу.
Нечестивый даос и его сообщники получают по заслугам
Аю Ли, о происхождении которого ничего не известно, проживал в деревне Лучэнцунь, что на востоке округа Цзиньлин. Он весьма почитал Закон: в своем доме отвел помещение под чистую обитель и устраивал в нем монашеские трапезы. В двадцать седьмой день третьего месяца девятого года под девизом правления Великая радость (433) его отец вдруг занемог и умер. Шаман предсказал, что в семье умрут еще трое. По соседству с Ли жил даос — Возливающий вино по фамилии Вэй и имени По. Своими письменами-амулетами он морочил головы селянам. Ли он сказал:
— Несчастья в Вашем доме еще не кончились. И происходят они от поклонения варварскому божеству! Только служением Великому Дао обретете Вы божественное покровительство. Если же не измените своих намерений, то погубите всю семью!
Ли предоставил свой дом для отправления обряда возлияния жертвенного вина. Он отступил от веры, не поклонялся более Закону. А даос По наущал его:
— Ты должен сжечь все эти сутры и статуи! И тогда беды минуют тебя!
Ли затворил двери обители и поджег ее. Пожар полыхал весь день, но сгорело само помещение, и только. Сутры и хоругви остались нетронутыми, а раскаленные в огне статуи светились в полночной тьме ярко-красным цветом. Более двадцати даосов, возливавших жертвенное вино, пришли в ужас от такого божественного знамения и скрытно оставили собрание. Только По и его подручные не унимались. С распущенными волосами носились они вприпрыжку по деревне, выхватив ножи и размахивая веревками: