Пограничные характеры

— Или наоборот: деревенский парень, мешковатый, застенчивый. Ему покажут, а он в толк не возьмет. Чувствую, служба становится для него обузой, с неохотой идет в наряд. Говорю, нельзя так к нему относиться, будьте терпеливее. Но откуда у молодых терпение?.. Тогда пошел в наряд сам. Пять часов с ним пробыл на службе. Он потом говорит: «Товарищ капитан, как у нас с вами время быстро прошло. И интересно!» Я отвечаю: «Так граница она вообще интересная. Я вот двадцать лет служу, и мне до сих пор интересно». Когда идут молодые солдаты в наряд, спрашиваю: «Не страшно в лесу ночью?» Конечно, смеются. А между прочим, тут в самом деле привычка нужна: звери бродят, деревья шумят, мало ли что может померещиться! Надо, ободрить. В прошлом году на проверке Из восьми дисциплин застава сдала шесть на «отлично». Генерал наградил многих солдат: семь человек получили отпуска. Теперь мы отправляем в отпуск солдат даже по первому году службы: заслужил — получи. Многие, уволившись в запас, пишут на заставу, поздравляют с Днем пограничника, а Николай Назаров, который уже окончил Воронежский институт, приезжал в отпуск. Ходил вместе с молодыми солдатами в наряд, показывал местность.

ВНУК И СЫН ПОГРАНИЧНИКОВ

Живет в станице Ново-Чирской, там, где Дон близко подходит к Волге, старый казак Данила Соцкий. Сама фамилия его рода восходит к воинскому званию: сотские. Испокон веков чирские казаки стояли на южных границах России. Был пограничником Данила, стал пограничником, уже советским, и его сын Терентий. Терентий Данилович Соцкий служил на Кавказе, потом переехал на иранскую границу. Нес службу как начальник маневренной группы в Каракумах. Одиннадцать лет провел в Туркмении. На заставе родился его единственный сын Владимир, наш старший лейтенант, отец «самой западной Марины». Терентий Данилович ушел в запас из дальневосточного погранотряда и вместе с семьей переселился в город Красный Сулин, близ Ростова.

Казалось, и для Владимира Соцкого началась теперь совсем другая полоса жизни: никаких тебе палаток, никаких ночных тревог — оседлый дом! Но каков первый самостоятельный шаг десятиклассника? Он обращается с просьбой в Главное управление погранвойск, чтобы его зачислили в пограничное училище, и вскоре действительно уезжает в Алма-Ату. Кому, может быть, и тяжела воинская учеба, только не внуку и сыну пограничника! Он слышал треск ружейных выстрелов прежде, чем научился читать. Дисциплина была у него в крови, зоркость взгляда — врожденная.

Граница, ее быт затягивают. Опасности, повседневное мужество, четкий ритм — все это привлекает сильные души. Уже на третьем курсе училища Володя Соцкий вдруг спросил Женю Федорова, долго приглядываясь к нему, а не жил ли тот в Туркмении? Оказалось, нынешние курсанты вместе ходили в детский сад и даже сидели на одной парте в первом классе! Встреча их была закономерной. Я и посейчас встречаю женщин, с которыми училась когда-то в пограничном интернате: они стали женами людей в зеленых фуражках. А некоторые мои школьные товарищи вместе с родителями защищали заставы в сорок первом. Так, уже через двадцать пять лет я узнала судьбу Гарькавого. Пал в первых боях и Саша Здорный. Мне поведал эту печальную весть его младший брат и мой одноклассник Олег.

— Я слышала, что Саша инженер на Горьковском автозаводе? — сказала я.

— Нет, — ответил Олег. — Он ни там и ни в каком другом месте. — Мы помолчали несколько минут, потому что Саша обещал стать замечательным человеком, все равно — инженером или пограничником.

Владимир Терентьевич Соцкий хорошо окончил училище, особенно выдвинулся как спортсмен: был даже чемпионом Казахской ССР по стрельбе, участвовал в сборной погранвойск. Службу начал на Дальнем Востоке командиром взвода. Случился в его жизни и двухгодичный «штатский» период. Уволившись в запас, он демобилизовался, работал в Днепропетровске на строительстве шинного завода, стал к исходу второго года старшим мастером. Но продолжал тосковать по заставе! Хотя жалко бросать коллектив, где его все знали и ценили, хотя лейтенантский оклад был меньше заводского заработка, все-таки, в конце концов, он вернулся на границу. Поддержала Владимира Терентьевича и жена Тамара, женщина молодая, но решительная.

У старшего лейтенанта Соцкого много в запасе интересных пограничных случаев. Я перескажу только один, последний.

В январе стояла оттепель. Ровно в 20.00 Соцкий проверял контрольно-следовую полосу. Машину вел сибиряк, солдат Виктор Захаров. Вся полоса была испещрена отпечатками лап мелких зверей. Но вот в одной луже вода показалась замутненной, как от крупного следа. Зверь или человек? Стали искать продолжение следа на обочине. Да, отпечаток подошвы. По телефону сообщили на заставу, Оставили машину и тотчас начали преследование. Следы были видны на снегу довольно отчетливо, пока не перешли на лесную дорогу; только сегодня здесь проезжали колхозники с сеном, и она была хороша укатана. Разве что с лупой можно было бы разглядеть теперь слабый отпечаток сапога на рубчиках от шин. К тому же наступал ранний зимний вечер. Пограничники решили перенести все внимание на обочины: пока на них нет следов, нарушитель идет прямо. Через три километра след свернул. Нарушитель перешел по кладке лесной ручей, углубился в чащу. К этому времени преследователей уже стало пятеро: с заставы их нагнали сержант Иван Раку, инструктор с собакой, пограничники Витаутас Юозапейтис и Александр Костров. На заставе служат представители одиннадцати национальностей. Собака сразу бросилась в чащу, за ней едва поспевали. Но вот на пути новое препятствие — лесоразработки. Еще тлел костер лесорубов, и следы нарушителя как бы тонули во множестве новых отпечатков. К тому же беглец, то ли устав и заблудившись, то ли из хитрости стал петлять. Уже дважды Владимир Терентьевич прошел мимо одного и того же поваленного дерева. Сбавила темп и собака Азбар. Пограничное чутье, однако, подсказывало, что цель погони близка. Соцкий двинулся наугад в чащу. Его фонарик нащупал две цепочки следов: ровный, спокойный, размашистый след одного из лесорубов, след уверенно идущего при свете дня человека, и второй — ломкий, спешащий, натыкающийся в темноте на ельник.

— За мной! — скомандовал старший лейтенант Захарову, и оба напролом через рыхлый снег углубились в густой подлесок. Метнулась тень.

— Руки вверх!

Нарушитель уже не сопротивлялся. Он прошел всего пять километров по советской земле. Это был уголовник, который рассчитывал, перейдя границу, пересидеть у дальнего родственника то время, пока его будут искать, а затем вновь вернуться к своему воровскому занятию. Он оказался наивен, этот вор! Вся операция поимки уложилась в два часа. Ровно в 22.00 наряд настиг нарушителя.

…По-разному складываются человеческие судьбы. Иногда люди долго ищут свое призвание и горько ошибаются. Но пограничник, как правило, выбирает дорогу однажды.

БЕРЕГУЩИЕ РУНО

Корабль «Арго» пересек Понт Эвксинский в поисках волшебного барана с золотым руном. Мифы Эллады

ЗАПАХИ БЕРЕГА

Когда Язон подплывал к пламенной Колхиде, была зима. Берег таился в столь густом тумане, что древнегреческие искатели золотого руна долго не могли понять: горы или облака перед ними. Твердь или обманчивая мечта.

Море было тихо, гладко и мертво. Лишь под веслами аргонавтов появлялись бугорки рассыпчатой пены. Они шли, шли, и берег стал, наконец, виден: сизые горы, посыпанные редким снежком…

Батуми не совсем Колхида, но не далек от нее. И уж, конечно, он — врата туманов! Все, что надышит Понт Эвксинский, стекает сюда.

Командир сторожевого катера Донат Африканович Богомолов говорит:

— Каждый город имеет свой запах. Особенно весной. Возвращаешься, ветер береговой, и так тянет цветами, распустившимися деревьями…