Страница 5 из 15
– За каждым моим шагом? – не на шутку испугался Шумов, с опаской кинув взгляд сначала на металлическую дверь, а затем на свои стоптанные башмаки. – Если честно, когда выпью, хожу я не очень твердо, уследить за мной, наверное, тогда трудно даже при помощи электроники. Маманя говорит, что меня все время куда-то не туда заносит.
– Ничего, эти тебе не маманя, эти уследят, – убежденно произнес энергичный господин. – Еще и голову какими-нибудь лучами просветят и мозги промоют. Это они нормальные телевизоры, автомобили и компьютеры делать не умеют, а машины для промывания мозгов собирают, будь здоров! Все время новые придумывают.
– Да? Эх, жаль, что сейчас в голове у меня немного шумит и кружится. Как бы их машина не сломалась? А то еще повесят на меня ее ремонт. Помню, я как-то в школе балалайкой в настольный теннис поиграл. Играл, пока она случайно не сломалась. Так мне потом в школьный ансамбль пришлось новую покупать. Вернее, покупал мой батяня, а я расплачивался. Каждый день вместо одного профилактического раза меня пороли трижды: утром, днем и вечером. Так что я после того случая долго ни во что не играл. А на народную музыку и спорт у меня вообще теперь аллергия.
Энергичный господин окинул собеседника хмурым взглядом. Сидевший перед ним коренастый, плотно сбитый паренек с большой и коротко остриженной головой теперь показался ему обычным простаком, а не «подсадной уткой». Плохо выбритые круглые щеки и двойной подбородок не портили, а наоборот, придавали пикантности и шарма его округлому лицу. Низкий лоб, толстый нос картошкой, небольшие глазки с белесыми бровями и слегка оттопыренные уши весьма органично дополняла дружелюбная улыбка, игравшая на полных губах Шумова. В целом, портрет собеседника пришелся горожанину по душе, а огонек простодушия и наивности, мерцавший в глазах странного сокамерника, уверил его в мысли о том, что тот не опасен. Вызывал симпатию и его голос, мягкий, но прокуренный, с приятной хрипотцой. Энергичный господин подошел к Шумову и дополнительной проверки ради спросил:
– Так ты точно не из этих?
– Из этих? – переспросил Шумов и презрительно скривил губы. – Нет, не из этих, я Машку люблю. Так люблю, что даже хочу иметь с ней будущее и двух детей. Правда, она меня не любит, говорит, что я быдло, и мечтает выйти замуж за олигарха. Но я не беспокоюсь, ее ни один олигарх замуж не возьмет, потому что она тупая и скоро будет толстой. У нее мамка тупая и толстая, а Машка вся в нее. Зачем олигарху такая? Не, будь у меня деньги, я бы тоже на такой не женился.
– Тьфу ты, бестолочь, – довольно сплюнул под ноги его собеседник, глядя на Шумова почти с любовью. – Да я про Систему говорю. Впрочем, и сам вижу, что ты не из этих. А, может, из тех?
– И не из тех, – важно ответил совершенно сбитый с толку Шумов. – С Драгуновки я.
– С Драгуновки? – удивился энергичный господин. – С какой еще Драгуновки?
– Да есть тут у нас место одно, Драгуновка называется. Там живут те, кто не может позволить себе жить в другом приличном месте. А ты что же, не местный?
– Нет, приезжий, – с достоинством ответил тот и торжественно протянул руку. – Давай знакомиться, что ли…
– Давай, – обрадовался Шумов и ответил на крепкое рукопожатие. – Меня зовут Костик, но все называют меня Шума.
– Шума? А, понимаю, прозвище, производное от фамилии. Должно быть, твоя фамилия Шумилов… А может, Шумаков? Шумарин, Шумников, Шумаев, Шумкин, Шумовой, Шумовский, Шумович, Шумилович, Шу…
– Да не, просто Шумов! Но прозвище не от фамилии. Вернее, от фамилии, но не от моей.
– От чьей же, позволь полюбопытствовать?
– От фамилии Шумахер. Знаешь, автогонщик такой знаменитый есть, немец. Чемпион мира! Многократный…
– Прости, а ты тут причем? Он что, твой родственник?
– Нет, даже не однофамилец, – с сожалением вздохнул Шума. – Просто я тоже гонщик.
– Гонщик? Ты? – энергичный господин с недоверием ощупал взглядом пухлую фигуру Шумы – было совершенно ясно, что никакие силы, даже небесные, не сумели бы втиснуть ее в узкую кабину гоночного болида «Формулы-1». В голове у господина промелькнула мысль, что над ним просто издеваются.
– Ну, не совсем, как он, – заерзал на кровати Шума, заметив недобрый огонек, зажегшийся в глазах собеседника. – Понимаешь, у нас с батяней есть кобыла, Люська. И телега есть. Иногда мы на ней на рынок ездим, ну или еще куда, по делам. А дороги у нас, сам знаешь, какие. Трясет на каждом ухабе, всю задницу отобьешь, пока доедешь. Короче, спасибо партии родной! Вот батяня и приспособил на телегу стоматологическое кресло. Его из больницы во время ремонта выбросили, а батяня подобрал. Он у меня хозяйственный, всякую дрянь в дом тянет и мне велит тянуть. В кресле удобно, мягко. Я люблю в нем ездить. Знаешь, как я на телеге гоняю?! Ого-го как! Бывает, городской автобус обгоняю, только ветер в ушах свистит. Меня даже гаишники не трогают, уважают! А в прошлом году поисковики мне каску фашистскую подарили, которую откопали в лесу, на месте боев. Я ее вместо шлема надеваю. Вот пацаны и прозвали меня Шумахером.
– Постой, ты же сказал, что тебя зовут Шума, а не Шумахер…
– Ну да, сокращенно будет Шума. Понял?
Энергичный господин задумчиво кивнул и почесал затылок.
– Куда уж понятней… Да, поистине неиссякаема фантазия у нашего народа, – вполголоса констатировал он. – Иной раз посмотришь, такого на заборах про нашу жизнь напишут… И, главное, так емко и так справедливо пишут, что зависть берет. Умен, умен наш народ, вот у кого надо учиться остроте мысли. Он все понимает. Сам бы взял в руки мел или краску и отправился бы к стенке, если бы умел так масштабно мыслить, как какой-нибудь рабочий… Эх, да что там говорить, искусство! Жаль, проблема теперь с этим у нашего народа.
– Что, фантазия кончилась? – удивился Шума.
– Да нет, с ней-то как раз все в порядке. А вот заборов на всех не хватает, хотя в России их становится все больше. Парадокс… – энергичный господин вздохнул так печально, будто проблема нехватки заборов коснулась его самым непосредственным образом, лишив последней возможности в жизни выговориться от души. – Ты заметил, что мы стали жить в стране сплошных парадоксов? Например, зашел я недавно в один дом. Жильцы установили там дверь с кодовым замком, чтобы чужие не заходили, но запах естественных нечистот в подъезде все равно остался, такой же резкий и неприятный, и это отнюдь не продукт кошачьего происхождения. Не смотри на меня так подозрительно! Я заходил к товарищу, по делам, и к тамошним запахам не имею отношения. Кстати, потом я проверял: почти во всех подъездах дела обстоят также. Или еще: на рынках появились сверхточные электронные весы, способные взвесить товар до сотых долей грамма, а продавцы, у многих из которых нет образования, все равно нас обвешивают. А как объяснить такой парадокс: последний официально утвержденный минимальный прожиточный уровень составляет три тысячи рублей, а минимальная зарплата – две тысячи? А помнишь, как в 91-ом году партийную номенклатуру с государственных постов сбрасывали? Нет? Так ты ничего не потерял, она почти вся почти там и осталась, только подложила на кресла мягкие подушечки.
– Зачем?
– Во-первых, чтобы сесть повыше. Во-вторых, чтобы геморрой не мучил, тогда можно просидеть подольше. Да что там говорить, если у нас губерний нет, а губернаторы – есть!
– Да, я тоже многого не понимаю, и вообще дураков у нас хватает. Но с другой стороны, нам все время что-то мешает: то парадоксы, то дураки, то дороги, то судьи, то адвокаты, то революция, то контрреволюция, то красные, то белые, то финансовый кризис, то геморрой, – глубокомысленно заметил Шума. – Если об этом думать, можно свихнуться. Так что пусть другие об этом думают, а мне свою голову жалко. Слушай, а тебя как зовут?
– Можешь называть меня товарищ Степан.
– А почему товарищ? Я думал, товарищи кончились в 91-м году.
– Кончились, да не все, – заговорщицким шепотом ответил энергичный господин, на поверку оказавшийся не менее энергичным товарищем. – Если угостишь сигареткой, открою тебе еще одну тайну.