Страница 13 из 175
Палатки всегда ставят с севера, прячут от солнца. Тут, у камней, с северной стороны, в тени стояли большие квадроциклы, прицепы, мотоциклы, бочки с рыбьим маслом, на одном прицепе аккумуляторы, на солнце разбросаны панели. Где-то у палаток тихо гудят кондиционеры. Палатки стояли вплотную к камням, так прохладнее. Горохов заехал с северной стороны, загнал свой мотоцикл в тенёк, заглушил мотор. Тут же со всех сторон к нему побежали дети. Все любопытные, почти все без масок, глаза даже не синие, не серые, у некоторых почти белые, как и волосы, а сами смуглые. Лица чистые, ну не в смысле не грязные, грязи-то на них хватало, а в смысле, что опухолей и желваков проказы на них нет.
Детей много, три десятка, наверное, все не старше десяти, тут те, кто старше, уже помогают взрослым. Остановились, взяв его в круг, смотрят.
— Эй, торговец… А что привёз? — Кричит ему синеглазая девочка, кажется она тут самая старшая и поэтому заводила.
— Я не торговец, — говорит Горохов, слезая с мотоцикла. Он достаёт из сумки коробку с фруктовыми леденцами, скорее всего эти дети о таких даже не слыхали. Протягивает коробку девчонке. — Подели на всех, по-честному.
— Сама знаю, — заносчиво говорит та и берёт коробку без каких-либо «спасибо». Дали и дали, чего за это благодарить. Пусть этот тип сам «спасибо» скажет, что не отняли.
— А атаман у вас где? — Спрашивает инженер и усмехается, глядя как у детворы сразу вырос интерес к коробке.
— А кто его спрашивает? — Доносится сзади.
Горохов оборачивается на голос, видит пару женщин, за детскими головами, и ещё несколько стоят у своих палаток, все смотрят на него. Все они без пыльников, без масок, без головных уборов, в лёгкой, тонкой, домотканой одежде, волосы собраны на затылках. У каждой длинные, золотые серёжки, на пальцах у некоторых ещё и кольца есть, у каждой на запястьях по несколько разных браслетов и тонкие, наколотые узоры украшают кисти их рук, а у одной и целое монисто из золотых замысловатых монеток. Вся грудь в золоте. Женщины, без исключения, поджарые, сухие, полных в степи не бывает. Почти все по-домашнему в коротких штанах по колено, голени голые. Это не привычно.
— Я инженер Калинин, меня сюда пропустил Салов, мне нужен
атаман.
— Странно, — говорит та, у которой золотое монисто, — атаман как раз с Саловым поехал саранчу собрать.
Тут Горохов даже растерялся на мгновение. Он ещё раз оглядел женщин, что смотрели на него, детей, которые не на шутку увлеклись дележом конфет, а потом сказал:
— Ладно, подожду тут.
— Ну, жди, — усмехнулась женщина, повернулась и пошла к большой палатке.
И другие женщины тоже утеряли к нему интерес, тоже стали расходиться. Но не все. Некоторые остались, их было трое, они, эти трое, были молоды, все хорошо сложённые, две светлых, а одна темноволосая, но все привлекательные, если не считать их степную поджарость и первые признаки проказы на лицах за изъян. Переговариваясь меж собой и посмеиваясь, подошли к нему, не особо церемонясь заглядывали ему в багажные сумки:
— Так ты не торговец? — Спросила самая высокая из них.
— Нет, — отвечал Горохов, доставая сигареты и закуривая, — я инженер.
— О! Инженер. — С уважением сказала темноволосая. — А сюда чего приехал? Колодец рыть?
Он усмехнулся и покачал головой в ответ:
— Нет, не колодец.
— А чего же делать хочешь? — Спросила вторая женщина, темноволосая, глазастая, немного резкая, чтобы быть приятной. У неё родинка на подбородке.
— Об этом я с атаманом поговорю, — отвечает Горохов.
— А мотоцикл твой? — Спрашивает сероглазая, самая красивая из них и свою руку в тонких узорах татуировки кладёт на «газ». Узоры на руке красивые, но руки у неё грубые, и под ногтями грязь. Впрочем, грязь под ногтями тут у всех женщин, эти дамы совсем не такие, как в городах. Здесь попросту нет воды, чтобы часто мыть руки.
— Мой. — Инженер аккуратно убирает её руку с руля: этого делать не нужно.
— А ты из городских? — Интересуется третья, высокая.
— Из степных.
— Но с севера? — Не отстаёт от него третья.
— С запада, из-за реки я.
— А, из-за реки, — понимает его высокая, — там, говорят, даргов много. Горохов молча кивает: да, много. Он бы с удовольствием закончил этот разговор, ему сдаётся, что женщины не сами его затеяли, что их послали разузнать о нём побольше. А это ему не нравится. Чем больше информации о тебе, тем быстрее можно найти дыру в легенде.
— А ты женат, инженер? — Спрашивает самая красивая, у неё почти чистое лицо, лишь небольшая припухлость под носом, которая почти не портит казачку. Она поглядывает на подруг и все они улыбаются с этакой женской многозначительностью.
— Нет. — инженер качает головой.
— Нет? А чего? — Спрашивает высокая. Тут и интерес в голосе слышится и какая-то тревога: отчего это может быть не женат мужчина в расцвете лет?
— Да, как-то всё не ладилось, — отвечает инженер нехотя. Теперь он думает, что может женщин и не подсылал никто, кажется, они сами пришли. Он уже думает: не прогнать ли навязчивых и болтливых баб. Но решает подождать: надо выглядеть добряком.
— А дети? Дети есть у тебя? — Не унималась красивая.
— Не знаю, может быть где-то и есть, — он смеётся.
Женщины тоже улыбаются:
— А как же без жены-то жить или может ты, инженер, к любви не способный? — Ехидно спрашивает тёмненькая с родинкой на подбородке. У неё тоже татуированы руки, узоры уходят с кистей рук под одежду, а сама так и сверлит его глазами.
А он не отвечает, опять смеётся: «Вот бабы! Ни стыда, не совести…! Нет. Всё-таки нужно их гнать». — Горохов стреляет окурком в ближайшую кучу песка, и тут из-за камня, с дюны, в тень, съезжает квадроцикл, за ним ещё один, и ещё.
Ну, вот и отвечать не нужно. Одна из женщин сразу уходит, а та, что
потемней и та, что красивая, остаются.
Горохов по одежде узнаёт человека, что едет на первом квадроцикле, это один из трёх, что его встречали, с которыми он уже разговаривал.
Казак слезает с квадроцикла, стягивает маску, очки и держит их одной руке, хороший дробовик в другой, и говорит беззлобно:
— Самара, ты всё мужа себе ищешь?
— Так ты бы мне нашёл, атаман, я бы и не искала, — с вызовом отвечает ему тёмненькая с родинкой.
«А, это и есть атаман. Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога. Молодой, лет тридцать, не больше».
— Занялась бы делом, женщина, или вон почисть саранчу. — Говорит молодой атаман. — Инженер, пошли в дом, а то наши бабы тебя заедят, заодно расскажешь зачем приехал.