Другой мужчина

— Анастасия, — позвал диспетчер, — сядьте, пожалуйста, на управление. Доведите их на наш космодром. Я доложу командованию.

Деймос снова что-то делал и тихо переговаривался с пилотом.

Настя села за пульт.

Её ещё трясло, но напряжение уже спало. На радостях она готова была простить директора за все его нападки, но…

Он наверняка не забудет. Вряд ли Немирского остановит благодарность или что-то вроде. Наглость этого человека не знает границ.

Деймос вошёл в диспетчерскую, на ходу снимая форменную куртку пилота и расстёгивая верх рубашки. Он — гражданский, он мог это сделать. Лётчик Сафонов, который вёл корабль, остался в форме, хоть и насквозь мокрой от пота.

Не только адская жара заставила вспотеть, но и внезапный ужас, когда они поняли, что многие приборы вышли за температурный диапазон и не работают, а оставшиеся — никак не могут сориентировать корабль в этом непроницаемо-чёрном облаке.

Настя сидела в кресле на месте второго диспетчера. Выглядела она очень уставшей.

Переволновалась, решил Деймос. За него. И приятно, и тревожно от этой мысли. Малышка так тяжело переживала смерть Леонида. Не хотелось больше причинять ей боль.

Но он же выжил.

Мгновение странных желаний… Захотелось обнять её. Крепко. Вот чтобы она бросилась на шею…

Скорее она будет бросаться тяжёлыми предметами, чем ему на шею.

— Деймос!

Широко открытые глаза… Что в них? Облегчение?

И всё?

Жаль.

Или не только?

Его девочка всё-таки подбежала. Резко остановилась.

— Деймос… Вы…

Робко положила руки ему на грудь.

— Вы… так выглядите…

Он замер:

— Настя…

Вот этот мягкий жест был для него всё равно, что крепкие объятия. Не знал, что сказать и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть. Нежность накатывала от её маленьких ручек, греющих сквозь тонкую рубашку.

Но вот — убрала ладони и отошла.

— Извините, я волновалась за вас. Вы… прям красный. И мокрый. Надо обязательно показаться врачу. Младший лейтенант Смирнов — очень хороший врач. А вдруг тепловой удар?

— Потише, потише, Анастасия, — строго велел он. Кажется, всё-таки не справился с улыбкой в глазах. — Не надо мне к врачу. Я хорошо чувствую себя.

— Нет, надо, — она сжала губки неодобрительно. Не в медчасть сейчас хотелось, а в безлюдное место, целовать этот упрямый ротик, пока он снова не будет улыбаться.

Но он не посмеет её тронуть, пока не зажил ушиб.

— Деймос, — она потупилась и перешла на шёпот, — давайте, вы не изображаете супергероя и идёте со мной к врачу, а я вас поцелую за это.

Она что, мысли читает?

— Не просто в щёчку, а нормально?

Кивнула.

— Ну тогда ладно. Тогда я куда угодно пойду.

У дверей медчасти Деймос остановился и потребовал:

— Как насчёт твоего обещания?

Настя смутилась:

— Давайте…

— Сама, как и договаривались.

Она, кажется, покраснела, в коридоре было слишком темно, чтобы это выяснить.

— Я не дотянусь…

Он нагнулся к ней, обнял, очень нежно и осторожно. Поцеловал сначала легко, вкладывая всё больше страсти. Кажется, она не возражала и не пыталась отстраниться. Губки раскрылись ему навстречу.

Что, малышка, бастионы почти пали? Он слушал её учащённое дыхание, и хотелось продолжения, очень хотелось.

Главное — заманить её к нему домой. Там уже проще, особенно когда девочка напугана его угрозами. Похоже, она действительно поверила. Теперь надо ещё немного дожать. А потом…

Настя, наконец, оттолкнула его:

— Всё, хорош, идёмте.

Усмехнулся. Постучал в дверь.

Настя заперла свою каюту.

Директор ведь непременно зайдёт. Он ведь рассчитывал на общее помещение. Специально для командировочных были предумотрены такие. Разные спальни, по нескольку крошечных закутков с кроватями и тумбочками, объединённые небольшими рабочими кабинетами и санузлами.

И, опасаясь быть запертой вместе с Немирским на протяжении долгих часов полёта, Настя перебронировала билеты. Пока шеф наблюдался у врача.

Он не злился или что-то в этом роде, даже ничего не сказал.

Сказал его взгляд. Это наглое, самодовольное и уверенное «позже рассчитаемся».

Поэтому Настя сидела в одноместке и старалась пореже высовываться даже в туалет.

Интересно, конечно, что такое блокировало неуловимые рапидоны «Эфира» и чуть не поджарило двух человек. Но спокойствие дороже. Позже спросит.

Устроилась в кресле с шоколадкой и включила видеоконференцию.

Изображение, появившееся на месте стола, первые секунды подёргивалось. Женщина выпрямилась, потянулась и сдержанно улыбнулась:

— Привет, Насть, сто лет тебя не видела.

— Год. Подумать только… Мариш, извини, что пропала.

6 сентября

Та пожала плечами:

— Я тебя пыталась достать, но ты слишком горевала. Как сейчас, оправилась хоть чуть-чуть?

— Больше не хочется умереть, — печально ответила Настя. — Но выть и лезть на стенку ещё хочется. Поэтому давай не будем трогать эту тему.

— Давай. Перейдём к делу, если хочешь. Ты же не просто так?

— Нет, извини. Хотя хотелось бы и поболтать как-нибудь. Я тебя не отвлекаю?

— Спасибо, что отвлекаешь. Приросла уже к стулу. Не могу больше. Дело надо оформить, а в нём такой бардак…

— Мариш, ты же юрист…

— Насть, какой я юрист? Я секретарь юриста.

— Но совет дать можешь. Правда?

— Конечно. У тебя проблемы?

Настя кивнула:

— Новый начальник.

— Постой… У «Эфира»?

Кивнула.

— Вместо Лео?

Снова кивнула.

— Кто?

Марина, кажется, удивилась. Ну конечно, все удивились.

— Некий Деймос Немирский. Тебе ни о чём не говорит это имя?

Та покачала головой.

— Джейку говорит. Но он пока не сказал — что.

— Откуда он взялся и какие с ним проблемы? — перешла к делу Марина.

— Кто бы знал! Говорит, друг Леонида. Но никто о нём не слышал. Мне проходу не даёт, говорит, любит. Но для влюблённого слишком наглый.

— Может, человек такой?

— Не-е… Затащить на свой АРМ и насильно поцеловать — это любовь?

— Ну, знаешь, мне трудно судить. Ты хочешь подать на него в суд за приставания? — Марина оживилась и уже начала вытаскивать из ячеек ленты материала и выводить на экран.

— Нет, не то, чтобы…

Настя объяснила про командировку.

Подруга задумалась.

— То есть он тебя на понт решил взять, а?

— В смысле?

— Ну есть такие положения в Приложении о Труде. Но это всё спорно. Во-первых, у тебя хватало квалификации пилотировать гравилассо. Во-вторых, ты взяла провожатого. В-третьих, то, что ты боялась лететь с директором, можно обосновать. Он прилюдно к тебе приставал?

— Ни разу, — мрачно ответила Настя. — Мозгов у него хватает. Доказательств он мне не даёт. Все знают, что он вроде как влюблён в меня, но ничего такого… При всех называет Настенькой, не более того. Я говорила одному коллеге, что меня беспокоит его внимание…

— Этого хватит, — заверила Марина. — Попроси у Джейка лётные документы и запись — пусть скажет о том, что провожал тебя. Возьми удостоверение пилота гравилассо. Запись показаний того коллеги, которому ты говорила. Насть, это разбирательство внутри компании. А поверят тебе, а не ему. У тебя — репутация уже, тебя знают и наверняка любят, а он — новый человек.

— Мариш, но подобные разбирательства протоколируются, — с несчастным лицом ответила Настя. — Вносятся в личное дело. Я не хочу пятна в личном деле.

Подруга отвернулась и стала копаться в настройках кухни.

— Ну так вы всё равно встречаетесь с ним. Вот и выложи ему все материалы. Сам не захочет. А вообще не бойся, у многих бывают подобные записи.

— Да он же меня зовёт не для обсуждений! — воскликнула Настя. Как Марина сама не поняла? — Уверена, он предложит что-то вроде «переспим и забудем все неприятности».

— Думаешь? — та рассеянно поглаживала чашку чая в руках. — Это уже, по-моему, чересчур.

— Это же Немирский! Непрошибаемой наглости человек.