Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 13 из 26



Они задержали стрелка – местного жителя по имени Эдуард Тардиф. Пятидесяти трех лет. Он работал лесорубом на заготовке дров.

На допросе Тардиф отказался говорить. Не ответил он и на вопрос, был ли у него сообщник.

– Что известно про оружие? – спросил Гамаш, выйдя из комнаты для допросов.

– Пистолет, – сказал Бовуар. Он едва поспевал за широко шагавшим тестем. – Зарегистрирован на него. Он член местного стрелкового клуба и, конечно, держит оружие там, в сейфе. Администратор клуба говорит, что он превосходный стрелок. Тардиф был вчера в клубе, пострелял немного и ушел. Они пришлют запись с камер наблюдения.

– Хорошо. Нужно допросить семью и друзей. Нанимателей. Всех, кто, возможно, разделяет его отношение к профессору Робинсон. И мы должны найти этих хлопушечников.

Жена и родные Тардифа были потрясены. Не могли поверить, что он способен на такое. Единственный, с кем полицейские не смогли поговорить, был его брат, который отправился в путешествие на снегоходах и теперь находился в шести сотнях километров к северу, где-то в Абитиби[31].

Отправился он туда в этот самый день.

– Найдите его, – сказал Гамаш. – Эти хлопушки и пистолет каким-то образом были пронесены в зал. Предположительно, это сделал не Тардиф, который прошел туда через входные двери.

Он сердито посмотрел на Бовуара, который покраснел и заговорил, запинаясь:

– Не… То есть да. Я хочу сказать – нет.

К тому времени в университет приехали журналисты.

Старший инспектор Гамаш стоял на морозе в ярком свете съемочной аппаратуры у входа в бывший спортивный зал. Он выступил с заявлением, заверив население в том, что стрелок арестован.

Потом он ответил на вопросы журналистов.

– Как его зовут?

– Пока мы не будем называть его имя.

– Он местный?

– Сейчас я не могу вам этого сообщить. Идет следствие.

– Какое следствие, если вы его задержали? У него были сообщники?

– Мы работаем над этим вопросом. Необходимо рассмотреть все возможные варианты.

– Как он пронес оружие на лекцию?

– Мы пока не знаем этого. На входе стояли наши люди, проверяли пришедших на наличие оружия. Мы конфисковали несколько бутылок, несколько плакатов. Я не думаю, что кто-то мог пронести в зал пистолет.

– И тем не менее кто-то пронес в зал оружие.

– Да. Пронес. И мы выясним, как это было сделано.

Заглядывая в объективы камер, Гамаш попросил всех, кто имеет какую-либо информацию в связи со случившимся, обратиться в полицию; по возможности прислать в Sûreté видеозапись лекции.

Адрес электронной почты и номер телефона полиции появились на экране в ходе трансляции.

Старший инспектор ответил еще на несколько вопросов, сделал еще несколько заявлений, а потом повернулся, собираясь уходить.

– Почему профессору Робинсон вообще позволили выступать? – крикнул ему в спину один из журналистов. – Разве вы, зная ее взгляды, не должны были запретить эту лекцию?

Гамаш остановился и повернулся к журналистам. Несколько секунд он молча стоял в кругу света.

– Буду с вами честен. Мы боролись с этим. В свободном обществе существуют конкурирующие и подчас противоречащие друг другу требования. Требование свободы выражения даже тех и в особенности тех взглядов, с которыми мы вольны не соглашаться. И требование безопасности. Было решено, что тезисы профессора Робинсон, хотя и весьма неоднозначные, не нарушают законов, а потому она имеет право высказаться.

– Она пропагандирует массовое убийство! – крикнул кто-то из прессы, а может быть, из толпы. – Вы хотите сказать, что согласны с ней?

Неожиданно для себя самого Гамаш тяжело вздохнул, потом сказал:

– Я говорю, что моя работа состоит в том, чтобы охранять закон. А требования закона в этом случае не вызывают сомнений. Поэтому роль Sûreté сводилась к тому, чтобы защитить людей, пришедших на лекцию. Я должен теперь заняться своей работой. Когда у меня появится новая информация, обещаю довести ее до вашего сведения. А пока все должны знать, что это был единичный случай, преступление, совершенное умышленно, и больше никому ничего не угрожает.

– Очевидно, вы думали, что и на лекции никому ничего не угрожало! – крикнул кто-то ему вслед, когда он отошел от микрофона и слепящего света. – А посмотрите, что случилось.



Гамаш вернулся в бывший спортивный зал. За кулисами он устроил себе временный кабинет, чтобы разобраться со множеством подробностей, сопутствовавших расследованию подобного преступления. Допрос свидетелей, сбор улик. Написание докладов. Телефонные звонки, входящие и исходящие. Его детективам предстояло выполнить добрую сотню маневров, и столько же полагалось сделать ему, как старшему инспектору.

У Эдуарда Тардифа не было криминального прошлого. Не было истории насильственных действий. Он, казалось, проснулся этим утром, взял пистолет и решил кого-нибудь убить. В переполненном зале.

Конечно, оставался один из важных вопросов: как пистолет оказался в помещении? Неужели его не заметили проверяющие на входе? Или у преступника был сообщник? Тот, кто заранее принес пистолет в здание?

Гамаш, как и другие старшие чины полиции, знал: они должны исходить из допущения, что преступнику кто-то помогал. И они подозревали, что соучастник срочно отбыл в Абитиби, поскольку понимал: брата непременно арестуют.

Наконец Арман отправился домой, а Жан Ги остался – по идее, для того, чтобы координировать действия с полицией Абитиби и организовать группы, которые будут работать ночью.

Но настоящую причину они оба знали.

Он не хотел ехать домой с шефом. А еще меньше – с тестем. Он не хотел оставаться один на один с человеком, который не мог смотреть ему в глаза.

К тому времени, когда Арман вернулся в Три Сосны, старшие дети были накормлены, вымыты и уже спали.

Рейн-Мари встретила его у двери, обняла и прошептала:

– Мы слышали.

Она не одно десятилетие была женой полицейского высокого ранга, и ей не требовалось спрашивать, в порядке ли он. Она и так видела. И потому просто обняла его.

– А Жан Ги? – поинтересовалась Анни.

Она стояла в прихожей, отвернувшись и закрывая собой Идолу от холодного воздуха, вошедшего в дом вместе с отцом.

– Скоро приедет. – Арман закрыл дверь, снял теплую куртку, протянул руки к внучке.

С разрешения Анни он взял Идолу наверх, закатал рукава рубашки и искупал девочку, стараясь держать ее вертикально. Запах детского мыла успокаивающе действовал на него.

Он надел на нее подгузник, его руки умело складывали, застегивали, проверяли.

Не слишком плотно. Не слишком свободно.

– Вот так в самый раз, – прошептал он.

Он все время разговаривал с ней. Немного пел. Задерживал свои большие руки на ее спинке, шейке, головке, и она улыбалась ему.

Такой веселый ребенок…

Он подумал об Эбигейл Робинсон и попытался подавить закипавшую в нем злость. Прогнать возникшую было мысль о том, что могло бы случиться, если бы не его мгновенная реакция.

Потом он положил Идолу в кроватку, поцеловал Оноре, который и сегодня уснул со своими санками. Затем Гамаш заглянул в соседнюю комнату, где спали две другие внучки.

Флоранс соорудила из своего одеяла палатку и читала там с фонариком «Маленького принца».

У нее был виноватый вид, когда дед прервал ее чтение, но он дал ей мятный леденчик и заверил, что не скажет родителям.

Спустившись, он увидел у дверей Даниеля с собаками.

– Выгулять? – спросил Даниель.

– Меня или собак?

– Всех вместе. Если ты пообещаешь не убегать, я не надену на тебя ошейник.

Арман рассмеялся. Казалось, в первый раз за долгое время. Отец с сыном вышли на деревенский луг. Они чуть склоняли голову и слегка раскачивались при ходьбе. Разговаривали. Остановились, нашли на небе Пояс Ориона и Большой Ковш. Покидали снежки для Анри, который их увлеченно ловил. Старый Фред и малютка Грейси смотрели на него, словно говоря: «Глупая собака».

31

Абитиби – административный регион провинции Квебек.