Этюд для уголовного розыска

Время пролетело незаметно, гости, распрощавшись, ушли. Валех и профессор остались вдвоем.

— Убедились, что мои друзья милые, интеллигентные люди? — мягко спросил Заманов.

— Я в этом не сомневался, — ответил Валех. — Можно мне пройти в ваш кабинет?

— Пожалуйста.

Пропустив гостя, старик вошел следом и открыл окно.

— Зимой здесь прекрасно, солнце заходит, очень приятно сидеть у окна.

— Зато летом нагревается сильно, — продолжил Валех. — Одно спасение, сквозняк можно устраивать.

— Я так и делаю, а в гостиной сегодня жарковато было, все потому, что я увлекся шахматами. У нас Рамиз плохо переносит жару.

— А ваши друзья увлекаются филателией?

— Нет, наоборот, подшучивают. Вы знаете, какая с марками возня? Нужен определенный уход, температура. Забот хватает, а в моем положении это спасительное занятие.

— Значит, эту ночь вы спали здесь на диване?

— Да, да, да — именно на нем. Сон у меня чуткий, если бы кто-то ночью вошел, я бы проснулся. Открыть книжный шкаф, письменный стол, достать кляссеры, — нет, это невозможно.

Валех сдержал улыбку.

— Что же получается? Вы смотрели марки, потом легли спать здесь же, в кабинете. Утром пришла соседка, и после ее ухода они исчезли.

— Именно так, но она ни при чем.

— Тогда кто же?

— Ума не приложу, загадка какая-то.

— Скорее этюд.

— Вот именно, этюд, — подхватил профессор. Сравнение ему, видимо, понравилось, — Этюд, — повторил он и добавил, указывая пальцем в сторону собеседника: — для вас, работника уголовного розыска.

— Все же я хотел бы поговорить с вашей соседкой, вы же не сможете решить этюд, в котором отсутствует фигура, имеющая свою функцию, пусть даже чисто символическую.

Профессор колебался.

— Поймите меня правильно, я профессионал, расследование — это специфическая работа, поиск, нельзя поддаваться чувствам. Не исключена чья-то злая воля, использовавшая визиты соседки к вам.

— Хорошо, — уступил Заманов. — Только, умоляю вас, будьте деликатнее, чтобы не обидеть ее подозрением.

— Не беспокойтесь, профессор. Если б вы знали, как мешает нам настороженность людей. Я пришел помочь, вы не должны опасаться каких-то необдуманных действий с моей стороны. Вот у меня нет сомнений в вашем профессиональном уровне, не должно быть и у вас. Жизнь превратится в пытку, если люди не будут друг другу доверять. Пассажир не может не верить водителю, больной врачу. Я не смогу вам помочь, если не почувствую поддержку, понимание и доверие.

Заманов ничего не ответил, лишь кивнул головой в знак согласия.

— Ну, до завтра, спокойной ночи.

— Спасибо, взаимно.

Выйдя на улицу, Валех достал сигарету, закурил. В кабинете профессора горел свет. Посмотрел на часы, без десяти одиннадцать. Заманов сказал, что обычно ложится спать в одиннадцать... Судя по всему, человек он пунктуальный или таким кажется. Проверим и получим дополнительный штрих к портрету, подвел итог своим размышлениям Валех.

Дом старой постройки начала века. С правой стороны к нему примыкает одноэтажное строение с плоской крышей, откуда до окна кабинета метра два. На крышу этого домишки забраться легко. Мощная ветка тутовника свисает прямо над крышей.

Валех легко взобрался на дерево, с него перешел на крышу, приблизился к окну кабинета. Прислушался, прислонившись спиной к стене.

В комнате было тихо, затем послышались шаркающие шаги профессора, щелкнул выключатель, погас свет. Двадцать три часа ровно.

Валех бесшумно спустился на тротуар и зашагал домой. Рано утром он зашел к соседке Заманова. Пожилая, со следами былой красоты, женщина спокойно восприняла его визит. Он представился, рассказал о том, что у профессора пропали марки, не уточняя, правда, когда, при каких обстоятельствах было обнаружено их исчезновение. И попросил вспомнить, не заметила ли она чего-нибудь необычного в кабинете, когда делала уборку.

Женщина внимательно выслушала, с ответом не торопилась. Потом отрицательно покачала головой.

— Нет, все было обычно.

Она протерла мебель, полы, подоконник. В последнее время пыли в кабинете значительно больше. Раньше профессор почти не открывал здесь окно — солнечная сторона, шторы всегда сдвинуты. Зато в гостиной окно всегда настежь, поэтому там и пыли больше.

— Видимо, профессор после ухода на пенсию дольше стал работать в кабинете? — спросил Валех.

— Нет, дело не в этом. Я как-то спросила, он ответил, что вечерами друзья просят открыть из-за жары.

— А вам хлопоты лишние?

— Да какие там хлопоты. Тофик-муаллим очень дисциплинированный человек, любит порядок, каждая вещь на своем месте, у него делать уборку не составляет труда. Я представляю, как он сейчас расстроен. Его коллекция заменяет ему очень многое в жизни.

— Ничего, марки мы найдем, — успокоил женщину Валех. — Извините, что я вас потревожил в такую рань.

— Ой, — вдруг она подскочила со стула, — я вам даже чаю не предложила. Не отказывайтесь, а то обижусь. Попейте чайку, работа у вас трудная и ведь не для себя стараетесь. Вы нашего участкового Абильгасанова знаете?

— Знаю.

— Так вот, с месяц назад с соседнего дома мальчишки на крышу повадились лазить, хотели голубятню установить прямо под окном Тофика-муаллима. Шум, гам, представляете. А профессор постеснялся прогнать их оттуда. Я сама позвонила Абильгасанову, уважаемый, скромный, приятно с ним беседовать. Быстро разобрался и прогнал их оттуда. Так мать одного из них скандалить в участковый пункт приходила. Сама своего ребенка губит. Они там не столько птицами занимаются, сколько курят, да в карты играют.

Валех напился чаю и раскланялся с гостеприимной хозяйкой.

Через несколько минут он вновь сидел в гостиной профессора Заманова. Встретились уже как давние знакомые.

— Вы наверняка еще не ели, прошу без возражений разделить холостяцкий завтрак. Кстати, я даже не спросил, у вас есть семья?

— Да, жена и сын. Правда, своим присутствием я их не балую, — пошутил Валех.

— Посидите минутку, сейчас будет готова яичница с помидорами.

Валех уселся поудобнее в понравившееся ему кресло. Вчера днем он беседовал с Абильгасановым, отзывы о Заманове, соседке положительные. О друзьях профессора тоже ничего предосудительного не слышал, двое из них — Аслан и Рамиз — проживают поблизости, на его же административном участке, а Эйтибар на проспекте Строителей. Народ серьезный, коллеги Заманова.

Об инциденте с голубями он тоже рассказал, выразив сомнение в его взаимосвязи с кражей. Во-первых, прошел месяц, во-вторых, окно зарешечено, следов взлома при осмотре места происшествия не обнаружено.

Все это так, но Валеха насторожили две последние информации, так или иначе связанные с кабинетом профессора.

Во-первых, голубятня. Во-вторых, Заманов, человек педантичный, размеренный, с месяц назад вдруг резко изменил своей привычке и стал регулярно открывать окно в кабинете. А ведь перемена температуры для марок нежелательна, портится краска. Дальше он не углублялся. Что же побудило Заманова изменить своей привычке?

Яичница получилась отменная и, с аппетитом перекусив, они уселись пить чай.

— Хотите, сыграем, — предложил профессор.

— Не прочь, тем более, что горю желанием взять реванш за вчерашнее. Жарковато было и в прямом, и в переносном смысле.

— Сейчас я открою окно в кабинете и устроим сквознячок, но зато на доске спасительной прохлады не ждите.

Заманов направился было в кабинет, но Валех остановил его.

— В отличие от вас, не люблю сквозняков.

— Это не я, а Рамиз любит прохладу.

— Он, видимо, с детства плохо переносит жару?

— Нет, раньше за ним этого не замечал, а в последнее время он что-то стал жаловаться.

— А вчера у вас закрыто было.

— В самом деле? Я не помню, разве Рамиз не открывал?

— Простите, профессор, а ваши друзья в ваше отсутствие проходят в кабинет?

Вопрос чем-то насторожил профессора, бросившего сердитый взгляд на собеседника.