Страница 13 из 79
Это было сурово выглядящее сооружение. Высокий, широкий гранитный замок на вершине холма, окруженный толстыми стенами и небольшой примыкающей часовней, отбрасывал на деревню свою покровительственную тень. Во внутреннем дворе располагались тренировочная площадка, конюшни и казармы, а также оставалось достаточно места, чтобы жители деревни могли там укрыться в случае нападения.
Возле дежурного караула у привратной решетки замка Марго попросила встречи с бальи[12]. Солдат едва взглянул на нее, смутившись от синяков девушки и их самоочевидного значения. Марго гадала, жалеет ли он ее, стыдится ли того, что тоже мужчина, или же чувствует вину за то, что сам когда-то вынашивал подобную идею и нашел ее завлекательной… Стражник кликнул одного из своих товарищей, чтобы попросить того проводить ее, с радостью отделываясь от девушки.
Бальи пользовался репутацией человека доброго и верного. К несчастью для Марго, эта верность преобладала над его чувством справедливости. Он выслушал рассказ юной женщины, печально покачивая своей большой лысой головой.
— То, что с тобой случилось, не может не потрясти, — сказал он, набрасывая на ее плечи накидку, за которой сразу же кого-то послал. — Но ты, должно быть, ошибаешься. Сын нашего шателена[13] — человек чести, которому незачем опускаться до таких поступков, как — без обид — возиться с дерзкой девкой. Ты, вероятно, перепутала его с кем-то другим во время испытания, через которое тебе пришлось пройти…
Бальи словно заколебался, а потом добавил:
— Ты, может быть, сочтешь меня жестоким, но… Даже если то, что ты говоришь, правда, неужто ты думаешь, чтобы леди Вьелль наказала своего единственного сына? Знаешь… Тебе лучше пойти домой. Забудь обо всем этом, и скоро оно покажется тебе обычным кошмаром. Так будет лучше для тебя. И для всех остальных.
А затем выпроводил ее.
Марго больше не к кому было обратиться. Она осталась сама наедине с собой, в голове у нее кружились образы прошлой ночи. Ее пугал малейший шум, она принимала свист ветра за смешки, а стук плохо закрепленных ставен — за удары кулаков.
Она поняла, что никогда раньше не знала настоящего испуга. Не то, что сейчас. Она боялась не темной ночи или троллей, рыскающих под мостами — они не имели никакого отношения к реальному миру, это были всего лишь детские страхи. Но Квентин и его люди… Они могли вернуться в любой момент, выбить ногами дверь, с воплем броситься на нее, как свора собак, сорвать с нее одежду и начать все сначала. Марго жила одиноко, кто бы их остановил?
Мало-помалу страх уступил место гневу. Глухому гневу, исполненному ненависти к этим людям, которые ее ужасали. Она сто раз, тысячу раз представляла себе, какие муки она их заставила бы испытать, если бы была в силах. Если бы она была сильнее, если бы она не была женщиной, если бы она умела обращаться с оружием…
Той ночью над Томблином и окрестностями разразилась жестокая гроза. Гром грохотал, раскатывался и гремел сквозь тучи, словно рык титана, а деревья тем временем гнуло от ветра, и хлестал по земле дождь. Такой могучей бури Марго еще не видывала. И из ее круговерти пришел ответ на мрачные проклятия молодой женщины, которая так много и так исступленно кляла и молилась, молила и клялась… Этот ответ явился к ее двери в обличьи ангела — маленькой светловолосой девочки по имени Иезавель.
Их было пятеро. Двоих она знала: Квентина, аристократа, и Марека, замкового егеря. Еще на одном она оставила отметину, но кто такие те двое из них, первый из которых оказался зверем, и второй — вялым импотентом, не имела понятия. Неважно, она скоро узнает.
Марек был не только егерем владелицы замка (которую он порой заваливал на бледную задницу), но и давним другом Квентина. Марго решила начать с него. Раз он так любит охоту, юная женщина ему ее подарит, незабываемую такую.
На самом деле Марек был в охоте не особенно силен. Для него выслеживание дичи сводилось к скачке среди деревьев с громкими криками, в сопровождении лающей своры гончих. Квентина это прекрасно устраивало, и затеянная ими в тот день охота не стала исключением.
Охотничий отряд растревожил своим шумом весь лес, однако все же умудрился выгнать одну лань, по следу которой пошли гончие, а уже за ними скакали Квентин и его спутники.
Марек замыкал движение, когда перед копытами его коня сверкнула красная молния. Животное резко осадило и сбросило всадника, который тяжело грянулся о грязную землю. Егерь с руганью и стонами поднялся, и съездил скакуна по морде. Почесал в своей густой черной бороде, помешкал, наконец схватился за лук с колчаном, прежде чем броситься за лисицей, которой был обязан своими шишками.
Егерю достаточно было поглядывать под ноги, чтобы видеть оставленный животным след из сломанных веток и потоптанных листьев, поэтому он поспешал вперед со всей возможной быстротой, сопровождая гонку бранью и проклятиями в адрес лисы, которая заставляла его бегать по утреннему холоду. Он убьет, дай только догнать, этого мелкого вредителя, который — если повезет — приведет его к норе; как раз будет кстати, ему требовались новые перчатки…
И тут он увидел ее: метрах в двадцати впереди, там, где только что совершенно точно никого не было; она купалась в ореоле призрачного света, пронизывающего листву.
Егерь прикрыл глаза и потряс головой, но она по-прежнему оставалась там и смотрела на него, не двигаясь. Марек осторожно приблизился, вынимая стрелу из колчана. У девушки сложилась не слишком добрая репутация в Томблине, и хотя ему было все равно, правда это или нет, он не хотел рисковать — после того, что они с ней вытворяли. «Лиса?» — позвал он ее по прозвищу, которым ее наградила вся округа за цвет волос. — «Ты что здесь делаешь? Это заповедник леди Вьелль, тебе лучше убираться отсюда!»
Егерь вполовину сократил расстояние между ними, и теперь подошел достаточно близко, чтобы разглядеть на ней все ту же порванную и запятнанную кровью одежду, что и прошлой ночью. Господи! Он зря тратил время на эту девчонку, она, должно быть, обезумела.
Марек уже собрался развернуться, и тут тихо объявилась лисица и села по его левую руку, вывалив набок язык из пасти. Трудно сказать почему, но он был уверен, что так зверь издевается над ним.
— Отлично, Лиса, — сказал он, накладывая стрелу, — я позабочусь о твоем маленьком дружке, а потом мы с тобой немного повеселимся.
Марек натянул тетиву и уже собирался ее спустить, когда появилась вторая лисица. Егерь замешкался, раздираемый недобрыми, очень недобрыми предчувствиями, сделал шаг назад и огляделся, внезапно осознав, что понятия не имеет, где он, черт возьми, находится. Он сделал глупость, когда устремился по следу, не сориентировавшись. Его лошадь осталась позади, а его спутники, вероятно, продолжали преследование. Он все же покричал им, но в ответ услышал только шелест крыльев испуганных птиц и посвист ветра в ветвях. Он остался один, один на один с ней, и, хотя не понимал почему, от этого ему стало не по себе.
Она сделала ему знак подойти ближе.
— Вот ты угадала, сейчас я поближе подойду, ага, — пробормотал Марек, больше не настраиваясь «повеселиться».
Молодая женщина выглядела разочарованной. Она зашевелилась. Ее руки, внезапно охваченные сиреневым пламенем, оставили за собой в воздухе перекрещивающиеся бесплотные полосы, которые еще миг поплавали на месте, а затем исчезли.
Тут, как по волшебству, налетели со всех сторон лисы, да так, что лесная земля мгновенно превратилась в рыжий вздыбленный вал, от которого неслось угрожающее тявканье. Марго снова помахала рукой. Прощай…
Марек едва успел выхватить кинжал, как на него хлынула волна лисиц, вооруженных клыками и когтями — Воздаяние за Марго.
12
Бальи (фр. bailli) — в дореволюционной Франции представитель короля или сеньора, представлял административную, судебную и военную власть. — прим. пер.
13
Шателен (фр. châtelain) — владелец замка; кастелян. — прим. пер.