Мой встречный ветер

Но чем старше я становлюсь, тем яснее осознаю одну вещь:

написание стихов — это тоже работа, и она требует затраты определенных ресурсов.

Я не знаток компьютерных игр.

Сейчас к ним вообще никакого отношения не имею.

А класса до седьмого (пока братец не стал слишком взрослым) мне иногда удавалось постоять у Ильи за плечом, наблюдая за творящейся на экране чертовщиной. Изредка он даже передавал мне клавиатуру. Включал, значит, режим дуэли, где нужно было сразиться со злодеем, которым управляет компьютер. И смеялся, наблюдая за тем, как я сначала выписываю комбинации для ударов на отдельный листок, а затем хаотично жму на все кнопки подряд.

Но эту вот полосочку в левом нижнем углу помню отлично.

Герою нужно было некоторое время… ну пусть активно существовать, прежде чем эта полоска наберется полностью, и можно будет совершить суператаку. Один яркий всплеск, и пожалуйста, нужно ждать вновь, часто очень долго.

Так вот, суператака — это в какой-то степени появление стихотворения.

А все предшествующее и последующее — то время, когда ничего написать не получается. Ещё не настолько велик груз накопленных мыслей и прожитых чувств, чтобы его на целое стихотворение хватило.

Время от времени в перерывах между стихами могут возникать строчки.

Но почти никогда не бывает так, чтобы я дописала их до чего-то цельного. Только если спустя время. И то лишь с таким условием, что затрагиваемая ими проблема будет все еще актуальна.

Иногда на то, чтобы накопить энергию, уходит очень много времени, вплоть до полугода. Устанавливается период молчания и осмысливания.

И что-то мне подсказывает — как только закончится лето, начнется один из таких периодов. Слишком много мне нужно будет переварить и осознать, прежде чем я смогу подобрать к этому слова.

Нет, пожалуй, от рассматривания стен я никогда не смогу отказаться полностью.

Близится четыре часа утра. По-хорошему, половина ночи осталась позади, а я все никак не могу уснуть, продолжаю думать над нашим последним прощанием, что случилось уже несколько часов назад, но до сих пор не может меня отпустить. И нескоро еще отпустит.

«Ну, до скорого», — бросил Ник прежде, чем я направилась к магазину, а он по своим делам, тем ли, что я заметила после (надеюсь, с той девушкой был все же не он), или еще по каким-то другим.

Махнул рукой, будто отпускал на все четыре стороны. И ушел в своем направлении. Видимо, в пятом. Открыл новое измерение.

Зато я почему-то еще несколько минут простояла на том же самом месте, глядя ему вслед, как завороженная. И в голове уже начинало зарождаться осознание: влипла я по-крупному. Осталось теперь понять, что с этим делать.

А это «до скорого», так невзначай брошенное, грозило растянуться на длинный, слишком мучительный период ожидания.

Но об этом, конечно, я могла пока только догадываться.

Н. (от Н.):

спасибо, что ты появился в моей жизни,

пусть и на такой краткий миг.

Я врастаю корнями в землю, от слёз сырую.

На ветвях беспощадное солнце прожгло веснушки.

Мне птенцы напевают искренне: «Аллилуйя», —

там, в гнезде, на моей исклёванной черепушке.

Мне б взлететь вместе с ними, но я родилась без крыльев.

Нет хвоста, чтобы плыть, и колец — зарываться в почву.

Растрепать бы мне листья — все те, что ещё не сгнили.

Расцвести, — словно виски, дурманить умы прохожих.

Так наполни меня! Пыль смахни, что несу веками,

подари ощущение полного веры детства.

Закоревшие лёгкие станут нам парусами,

пустота затрепещет на месте больного сердца.

Этим бледным от света, коварным июньским утром

разреши мне свободу почувствовать мимолётно.

Встречный ветер, мне

(пусть на мгновение)

стань

попутным.

И — умчись без оглядки из сладостных преисподней.

Часть 2

Слова на ветер. 1

Так происходит практически постоянно.

(За такой лид наша преподавательница по литературному мастерству меня бы возненавидела — и попросила бы добавить конкретики, как можно больше деталей, чтобы зацепить читательский взгляд. И всё-таки я его оставлю).

Так происходит практически постоянно. Задумывая что-то одно, на выходе я получаю абсолютно другое.

Так получается и со стихами. Как иначе объяснить, что легкий городской стишок — я всерьез планировала писать про лавочки и тротуары, про витрины магазинов и стены домов, подрумяненные рассветом, —

превратился в одну сплошную метафору?.. Сменил цвет с серебристо-сиреневого на контрастный, черный и голубой с всплесками рыжего и зеленого.

С другой стороны, значит, так было нужно. Лавочкам и тротуарам свое время, я думаю. Всему своё время, но одно дело — это осознавать, а другое — ждать терпеливо, пока оно наступит, и не паниковать чуть что. И даже так — радоваться каждому мгновению настоящего, не зацикливаясь на чем-то, в данный момент не достижимом.

А самое смешное, что июнь в стихотворении все же остался, как я и хотела изначально. Но ведь катались-то мы в июле… Первого числа.

Сейчас шестое июля, первая его половина. Я успела проснуться, в гордом одиночестве выпить кофе, а потом села за стол — и дописала это стихотворение наконец. Править почти не пришлось, слова появлялись сами, как будто мне следовало лишь провернуть ключик в шкатулке и отбросить крышку, или приподнять скрипящую половицу и взглянуть под нее — и, пожалуйста, я уже могу наблюдать новый мир. Ничего не придумываешь, только смотришь. Одно из волшебных вмешательств в творческий процесс.

А что касается всякого бытового, Пашка написал мне вчера —

сдержал собственное слово.

Рассказал про то, как прошла его поездка на дачу. Пообещал угостить земляникой. Спросил, не появились ли у меня какие-либо планы на среду, и я ответила, что не появились. Так что он забронировал меня на пять вечера, раз сто еще уточнив, точно ли это наглое вторжение его скромной персоны в мою личную жизнь не слишком меня смущает.

Смешной такой.

Договорились мы встретиться в том же парке, где пересеклись недавно. Сложно найти иное место для прогулки в этих каменных джунглях.

Мама с понедельника уходит в отпуск на две недели. А папа пойдет только в августе. Можно бы было съездить куда-нибудь, хотя бы на озеро, если бы мы смогли найти денечек на то, чтобы провести его вместе.

Мне кажется неплохой идея посидеть на берегу, глядя на переливающуюся белыми кристаллами водную гладь. И даже пройтись по каменистому дну, эдакая Русалочка наоборот. Разводишь ладони в стороны — вода покорно следует за твоими движениями. Отрываешь ноги от камней — и вот ты уже одновременно и под водой, и внутри, и вне; и сама ты будто вода, такая же переменчивая и ненадежная, в одно мгновение спокойна, в следующее — захлестнешь волной, и бывайте.

Интересно, Илья сильно обидится, если мы у него еще одно воскресенье позаимствуем?.. Впрочем, сначала надо с родителями договориться, уже потом с Ильей обсуждать такие деликатные вопросы.

А у моих девочек все было хорошо.

Полинка продолжала вовсю отдыхать и набираться сил, утром делала разминку на травке, а по вечерам читала книги, лежа в обнимку с их Барсиком, серым желтоглазым котом. Полина скинула мне его фотографии. Так вот, я никогда не видела настолько огромных котов.

А Оля осуществила свою давнюю мечту наконец — посетила все залы Эрмитажа, в которые хотела попасть — и потратила на это два с половиной дня, зато счастливая была, как никогда. Совсем скоро, в пятницу, она должна вернуться. И почти сразу уедет вновь — на этот раз навестить семью. Да и Полинка все еще продолжает звать меня к себе, в гости, обещая едва ли не санаторий…