Молчи или умри

— Непременно зайду.

Коев быстро пересек улицу с покосившимися домишками, почти бегом добежал до управления милиции и, запыхавшись, сказал постовому, кто ему нужен.

Пантера уже собирался уходить. Коев чудом застал его.

— Что стряслось? — уставился подполковник на тяжело дышащего Коева.

— Погоди, дай отдышаться… Ты, никак, уходить собрался?

— Обещал встретиться кое с кем…

— Тогда я в двух словах, — уже пришел в себя Коев. — Только попроси, пожалуйста, Эли кофе сварить.

Пантера позвал худенькую секретаршу, и пока Коев коротко рассказывал про Соломона, девушка приготовила кофе.

— Понимаешь, совсем случайно опять забрел в тот район. Ведь не собирался туда, но встретил Койчо Минчева…

— Моряка?

— Его самого. Когда-то жили по соседству… Божится, что своими глазами видел, как Соломон со Старым разговаривали.

— Вот так новость! — подполковник грузно опустился на стул.

— Самого как обухом по голове. Вот я и пошел. Искал Соломона и дома, и у Косьо в корчме… Может, узнал бы что… Не будет же он вечно камень за пазухой держать. Задобрю, думаю, его, а потребуется — припугну, должен же я, наконец, хоть что-то вытянуть из него. Дома застал только племянницу Соломона, сам он куда-то пропал.

— Что значит пропал?

— Так, пропал. Два дня ни слуху, ни духу. В корчму и то не заявлялся.

— Куда же, интересно, он мог деться?

— Вот и я недоумеваю. Хотя, учитывая обстановку…

— Да, все карты ты мне спутал…

— Извини, друг. Я ведь тоже обещал Милену встретиться с ним вечером.

— Нечего извиняться. Первым делом служба. И смех, и грех, честное слово. Как наметится торжественное собрание или что-то вроде дружеской вечеринки, к примеру, так обязательно Жельо Пеневу что-то помешает…

— А на сегодня что у тебя намечено: торжественное собрание или вечеринка?

— Все вместе. Торжество с угощением в тесном кругу. И не просто угощение — поросенка к столу зарезали. Эх, гульнули бы вместе. Ан нет…

Коев рассмеялся, живо представив себе, как в студенческие годы, еле дождавшись от родителей посылки, Жельо торопливо накидывался на корзину с провизией, выуживая оттуда то кусочек сала, то жареного цыпленка. Все съедалось в один присест. Пантера страсть как любил поесть.

— Знать, судьба моя такая, — махнул рукой подполковник, садясь рядом с Коевым. — Если бы не ты, то послал бы вместо себя кого-либо из заместителей.

Вблизи Коев разглядел глубокую морщину, пересекавшую лоб Пантеры. Тот сразу сделался серьезным, в глазах заблестел неприятный холодок. Таким вот Жельо становился и на экзамене по уголовному кодексу и римскому праву. Материал был трудный, но легкомысленный на первый взгляд студент разом превращался в сосредоточенного мыслителя, взгляд отливал стальной синевой, а ответы звучали коротко и ясно, вызывая одобрение экзаменаторов.

— Да, дела… — бормотал подполковник. — Эли, вызови Павла. Поедем в Варошу. Знаешь, не нравится мне все это…

Почти всю дорогу они молчали. Войдя во двор, Коев почувствовал себя неловко. Хозяйка наверняка уже готовится ко сну, а он гостей незваных ведет. Но иначе нельзя.

— Ты уж извини, что снова заявился, но… — стал он оправдываться перед Коной.

Подполковник, чуждый подобных сантиментов, решительно шагнул через порог и огляделся.

— Уж не беда ли случилась? — пролепетала испуганная женщина.

Подполковник не удостоил ее ответом.

— Соломон здесь обитает?

— Нет, в другой комнате, наверху. По лестнице…

— Проводи нас наверх!

Женщина поспешила вперед по крутой лесенке, включила на площадке свет и, смущенная, встала у порога.

— Входите.

Подполковник заглянул внутрь, но не стал входить.

— Так с каких пор он не возвращался?

— Вчера утром ушел. Я была во дворе, белье вешала. Услышала его кашель, обернулась, подумала, скажет что… Уходя, он обычно отдавал распоряжения: купи то, сделай то. На этот раз даже рта не раскрыл. Когда мы говорили с товарищем Коевым, я забыла сказать, что он держал под мышкой какой-то сверток. Еду, что ли, захватил, одежду, может…

— И куда он направился?

— Да я не видела точно. Как будто в сторону Трапето.

Трапето назывался окраинный район города, известный своими минеральными источниками. Там же находилась прачечная.

— Но не уверена?

— Нет, только по звуку шагов. Может, и путаю…

Начальник подошел к кровати.

— Его кровать?

— Да, тут он спит.

— Ничего не трогать! — приказал Пантера.

Кровать была покрыта старым одеялом в коричневую и бежевую клетку. Подушка, тоже старая, зачехленная грубой тканью, напоминавшей одеяло. Она еще хранила вмятину от головы. Над кроватью пестрел коврик, также из стародавних, обветшалый, обтрепанный по краям. На стене висели снимки, по всему видно, семейные: кавалерист на коне с саблей на боку, дородная женщина в темном головном платке, групповой портрет взрослых людей с детьми…

Подполковник внимательно осматривал каждый предмет. Остановил свой взгляд на новом электрическом радиаторе. Полистал отрывной календарь с разными пометками. Приподнял тюфяк, выдвинул ящик, распахнул тумбочку, стоявшую между окном и кроватью — в нос ударило кислым запахом. На нижней полочке белели банки с остатками кислого молока, лежала колода карт. Пантера взял ее, рассыпал карты на постели, быстро перетасовал и положил на место. Сверху валялся уплаченный счет за электричество, разные квитанции и даже книга, захватанная и растрепанная. Подполковник сосредоточенно все перебрал, а одну бумажку, чем-то его привлекшую, положил к себе в портмоне.

— Что и требовалось доказать, — изрек он.

Женщина устало смотрела на него.

— Что-нибудь случилось?

— Как только разберемся, дадим вам знать, — коротко ответил Пантера и вышел из комнаты. Коев пошел вслед за ним.

В кабинете подполковника их ждали бутерброды, две чашки кофе и лимонный сок, приготовленные Эли.

— Не горюй, Марин. Ужин у нас с тобой что надо! Свиные отбивные, печеночка, слоеный пирог с брынзой…

Коев весело смеялся.

— А Милен сейчас в таверне заморских гостей рыбкой потчует и в ус не дует.

— Да я не об угощении печалюсь. Просто обещал товарищам провести с ними вечер. А раз не сдержал обещания, значит, возгордился. Разве им втолкуешь, что это совсем не так. Тут выспаться и то не успеваешь. Когда возвращаюсь домой, жена уже десятый сон видит. На ребятишек утром лишь мельком гляну и бегом, даже позавтракать не всегда успеваю…

Пантера жаловался, одновременно набирая какой-то телефонный номер.

— Аврамов? Аврамова мне! Здравствуй, начальник, ты тоже еще на работе торчишь? Ясно, ясно… Слушай, тут дело одно наклевывается. Зайдешь?.. Жду.

Он положил трубку.

— Ну, что скажешь, Марин?

— Лучше послушаю, что ты мне скажешь.

— Сказал бы, да не знаю что.

— То тебе все ясно, то на попятную.

— На, прочти вот эту бумаженцию, — вынул он из кармана давешнюю записку.

Марин развернул листок и, не поверив глазам своим, подошел к лампе. Что за наваждение! На бумажке крупными буквами было выведено:

МОЛЧИ ИЛИ УМРИ!

Как это оказалось в комнате бывшего полицейского? Ведь это же девиз Старого. Молчи или умри! Выходит, тот, кто его написал…

— Ну? — нетерпеливо спросил Пантера.

— Голова кру́гом. Ничего не понимаю.

— Эх ты, интеллигент! Все ясно как белый день.

— Что тебе ясно?

— Запугивали Соломона.

— Думаешь, бумажка…

— Это отнюдь не случайная бумажка. И полицейская крыса оставила ее на видном месте не без умысла. В случае чего, наведет на след. Надо же, ум пропил, а все же кумекает что к чему.

— Кто же может ему угрожать?

— Вот этого я сказать пока не могу. Но что угрожали, уверен. Боятся, видно, что сболтнет лишнего, выдаст кого-то. А уж я-то точно знаю, что он никого не выдал.