Страница 46 из 55
— М-м! Ну, тогда понятно. Записался?
— Записался на шапки и на пальто. Говорят, в первую очередь берут у кого средний балл повыше… — Рашид вздохнул.
— Не ссы, прорвёмся! — хлопнул его по плечу Вовка.
Занятно, что несмотря на разницу в шесть лет, Вова уже начал потихоньку догонять Рашида по росту. Тот в свои пятнадцать — метр пятьдесят пять, и за последующие десять лет, это я точно знаю, еле-еле ещё сантиметров семь-восемь добавит, а Вовка в девять уже метр сорок пять, а помимо того, хоть и мосластый как щенок, манера держаться-то взрослая, поэтому с ним все разговаривали уже как с парнем.
Я на их фоне была натурально карабатулька, метр двадцать. Да, всю дорогу я на физкультуре последняя в хвосте стояла, что, впрочем, не мешало мне отлично бегать, особенно на лыжах.
Ладно, отвлеклась я.
БЕЛЫЙ, СЕРЫЙ И СЕРЕБРО
21 мая 1985.
На другой день у нас был запланирован выход в город с обширной программой.
Пунктом первым был учебный цех «Труд» (па́рит меня, если честно, его длинное многоступенчатое название писать). Мы зашли к Наталье Владимировне, намекнули, что есть у нас тут такой хороший мальчик, хочет к вам поступить вот на такое и такое, печаль только в том, что аттестат у него ближе к плинтусу, однако же, парень сообразительный и ловкий, гляньте-ка, например, какие шкурки с его помощью получены — тут в дело пошла, откровенно говоря, замануха в виде трёх кроличьих шкурок, спасибо дедушке Ивану Гаврилычу, выделанных прекрасно.
— Ух ты! — совершенно искренне сказала Наталья Владимировна. — Это где вы такие взяли?
— Наши, — тоном колумбийского барона сказал Вова.
— Эта-то вообще на шиншиллу похожа!
— Потому что порода такая, советская шиншилла.
— А эти?
— Белый великан и большое советское серебро.
— И мы их вам подарим, — добавила я. — Вы только фамилию мальчика запишите, которого зачислить надо.
Наталья Владимировна засмеялась:
— Да я бы и так его приняла — свой же! — шкурки, однако, подвинула к себе поближе. — А ещё есть?
Мы с Вовкой переглянулись.
— Есть, всех трёх видов, примерно по двести штук, — прикинула я.
— Заготовители принимают шкурки такого качества по три пятьдесят, — сказал Вова. — Но вам мы по три рубля отдадим, как своим. Привезти можем хоть завтра.
Наталья Владимировна что-то прикинула, погладила меховушки…
— Давайте по пятьдесят штук всех. На завтра. Нет! Шиншилл давайте сто, ага? А там посмотрим, как пойдёт. И фамилию диктуйте, как там?..
Одним словом, результатами первого пункта мы были вполне удовлетворены.
ИЗ ЖЛОБСКИХ ПОБУЖДЕНИЙ
Мы вышли из «Труда», и я сказала:
— До Горького пешком не пойду!
— У ты, какая неженка!
— Да! Это я.
— О! Тройка, побежали!
И мы побежали. Нет, помчались. Я прям чувствовала себя шариком на верёвочке, как в том мультике про Винни-Пуха. Главное — не лопнуть, мдэ…
На Горького сидела редакция Восточно-Сибирского книжного издательства. А поехали мы туда с корыстной целью. Дело в том, что на нашем с бабушкой участке тоже был запланирован дом, и даже в прошлом году фундамент был под него отлит, вместе с остальными. Только вот денег на постройку дома не было. Точнее, деньги (в принципе) были, но если мы их сейчас потратим, нам внезапным образом может не хватить на корма. Был, конечно, вариант несколько чушек пораньше заколоть, но летом колоть вообще противно, сразу мухи и вонь повышенная… короче — такое.
Одним словом, я хотела предложить к изданию отдельной книжкой своих «Мастерилкиных», и думала, что товарищ редактор, про которого я думаю, что он про меня думает, что я типа агент КГБ (я надеюсь, вы заценили количество слов про думанье в одном предложении?)… так вот, я надеялась, что он не рискнёт дать мне от ворот поворот. Чисто из чувства самосохранения.
Товарищ редактор встретил нас… не то что бы кисло, но настороженно. И было в его взгляде что-то такое, как будто он слинять не успел. Ну, вот чуть-чуть… Прямо как старина Бульбо, когда его Пендальф застукал на выходе из дома с козырным колечком, «случайно» забытым в кармашке.*
— В санаторий собрались, на воды целебные? — перефразировала я цитату из моего любимого «Братва и кольцо»*.
*«Властелин колец»
Питера Джексона
в пародийном переводе
Гоблина-Пучкова.
Редактор как будто слегка вздрогнул и предложил:
— Присаживайтесь. С чем сегодня?
Дальше разговор никого ничем особенным не удивил. Я разрекламировала свою книжку, показала пару журналов с публикацией…
— М-м-хм, м-м-хм… Неплохо. Иллюстрации готовы, так?
— Да.
— Так-так… Получается, фактически, в каждом номере отдельная главка как отдельный рассказик с описанием поделки, правильно?
— Да.
— И мы хотим свести все… двадцать четыре, получается, эпизода под одним названием?
— Ну… да.
— Тогда мы имеем, фактически, первое издание… Минуту.
Товарищ редактор вышел и минут десять отсутствовал. Потом вернулся, устроился за своим столом:
— Да, книгу мы возьмём. Пойдёт первым массовым изданием. Но имейте в виду, в план печати — только на восемьдесят седьмой год. Месяц пока не могу сказать.
— Это понятно.
— Договор можете взять у секретаря, я её предупредил, заполните и привезите.
— Я ж теперь член союза писателей.
— Наслышан. Поздравляю. Ну, что ж, — товарищ редактор поднялся из-за стола, — более не смею задерживать.
Вышла я из издательства с какими-то смешанными чувствами. Вова поглядел вдоль пустынной улицы:
— Ну, что — опять автобус ждать будем? Или пешком?
— Издеваешься, да?
— Ну, почему? — сделал честное лицо Вова. — Вдруг у тебя ножки устали?
Засранец, блин! Знает же, что здесь даже если на автобус сядешь, подъедешь не особо, всё равно идти будет почти то же самое.
— Пошли уже, юморист.
ГИТАРА И САКСОФОН
Третья точка — музыкальный магазин. Не знаю, может был ещё где-то, но мне было известно только про этот: магазин «Мелодия» на Карла Маркса. В одну сторону от входа — ноты и пластинки (да, здесь я когда-то Армстронга и прочее покупала, и сейчас в этом отделе было полно народу), в другую — музыкальные инструменты. Тут покупателей вовсе не было, зато по стенам стояло и висело вроде бы много всего, но набор, если честно… Меня, как магнитом, потянуло к гитарам. Мда.
— Цена, — сказал Вова. — Цена мне не нравится. Не может хороший инструмент стоить семь рублей.
— Семь пятьдесят.
— Пятьдесят копеек не спасают ситуацию.
— Да-а-а, вот что бывает, когда отключают естественный отбор. Выживает не сильнейший, а кто попало.
— Конкуренцию имеешь в виду?
— М-гм. Те же яйца, только в профиль, — я провела пальцем по струнам, гитара откликнулась плоским, дребезжащим звуком. — Отвратительно.
Из открытой в дальней стене двери (видимо, в подсобку) донеслось:
— Ну, что… Ну, кто там опять⁈
Из внутренних помещений в торговый зал выскочил средних лет довольно худой дядька:
— Ребята! Не трогайте! Вы разве не видите объявление⁈
Объявление мы, действительно, не увидели. Мужик добежал до нас и открыл рот, набирая воздух, и тут я (в точности руководствуясь Вовиным фехтовальным принципом полуфазы) спросила:
— У вас есть испанские гитары? Или хотя бы немецкие? Хотя, у немецких мне звук кажется жестковатым…
Дядька смотрел на меня, как на двухголового телёнка и явно забыл, что хотел сказать.
— Видимо, нет, — прокомментировал эту заморозку Вова.
— Ну, хоть что-то более-менее приличное? На чём вообще играют люди? Неужели исключительно на этих вот… — я поводила в воздухе руками, пытаясь подобрать приличное слово для несчастных инструментов. Самое приличное, что приходило на ум, было «дрова». — Возможно, вы знаете кого-то, кто знает, где купить хороший инструмент? — сделала ещё одну попытку я.
— Так, — вмешался Вова, — ты успокойся пока, иди, пластиночки вон посмотри, а я с молодым человеком переговорю.