Время не лечит

— Сомневаюсь, что он обрадуется. Но дело твое. — хотела уйти. Но красотка подскочила, и дернула за плечо. Я немного опешила. И даже растерялась. Потому что она толкнула меня к стене. И прижала ладонью плечо. Склонилась к лицу. Вот такого я просто не могла выдержать. Эта мерзость. Дышать мне в лицо. Сверкать своими глазами. В которых теперь я отчетливо увидела ненависть, презрение. Это не то, что я позволю чужому человеку.

— Эй! Ты вообще кто? Чего молчишь?

— Это не твое дело. — оттолкнула. Рост Ники это не помеха. Я спокойно поднырнула под ее руку и отошла.

— А я знаю кто ты. Дарина. Да? Михеева. — не говорит, а выплевывает мое имя и фамилию, — Мне в принципе без разницы. Пусть хоть всех поломоек в округе перетрахает. Сотников как бульдозер. Прет напролом, всех вокруг давит, раскидывая лишь отходы на обочину! Трахается так, словно в последний раз. Он же своим гигантским членом разорвать может. Так и рассчитывала, жена может быть одна. А шлюх хоть целый гарем.

Не хочу это слушать. Но она намерена донести до меня весь этот бред. И все в ней клокочет от возмущения. Не верю ни одному ее слову. Потому что она расстроена. И да! Расстроена тем, что ее бросили. Ей плохо. И возможно то, что она пришла сюда не такой уж и простой шаг. Вот только трогать себя больше не позволю. Врежу так, что мало не покажется. Ненавижу людей и прикосновения. С Романом это правило не сработало. А насколько все было бы проще. У нас появляется слишком много объединяющих факторов. Не получается без сложностей. С Ромой простых путей не будет.

— Ника, лучше остынь. Выпей кофе. Я пойду. Ваши отношения с Романом меня не касаются.

— Ты бесчувственная что ли? Живешь в его квартире и спокойно воспринимаешь меня?! Я не та, с кем так легко расстаться! Но я не для этого здесь. Ты хоть понимаешь, кто он и кто ты? Роман Сотников не твой уровень. Он гениальный интриган. Я попыталась его обмануть и просчиталась. Хотела заманить в ловушку. Шантажировать. Он из тех, кого надо уметь держать. На коротком и строгом поводке. Сорвался. Сотников. Он всегда в центре и в тоже время позади. Позади, потому что наблюдает. Вернее, дружок его следит и докладывает. И тебя пасут. Сто пудов, пасут. Он всех шлюх проверяет. Ты еще не была с ним в обществе? О! это лучший аттракцион. Приходишь с ним. Такая красивая под ручку. А остаешься одна. Потому что никогда не знаешь, куда свинтит твой женишок. Однажды свалил, чтоб потрахаться. С этой сукой, Риточкой. А еще оставил меня в ресторане, чтоб своему Пашке помочь. Уж не знаю чем и как. Да он тот еще неуловимый мститель. Ты похожа на бледную тень. Наверное, сперму глотаешь хорошо. Ему нравится. Глубокий минет.

Хочется закатить глаза. Отвернуться. Подташнивает уже. Я же художник. И воображение у меня очень впечатлительное. Эта Ника его боялась? То, как он жестко и грубо обращается пугало ее. Она была с ним…

— Ради денег? — вопрос сам срывается с губ. И я прикусываю язык.

— А ты не ради них что ли? Прикатила с голой жопой. Теперь вон, в дорогущие шмотки разоделась. — хотелось ляпнуть, что в занавеске ходить неудобно. Ну, нет у меня других вещей! — он в порыве своего обкуренного извращения свой член по самые яйца засовывает! Я орала! А он…

— Я не прокурор и не священник. Ты точно ошибаешься своими откровениями сейчас.

— Умная, да?! Ты одна из многих. И особенной для него не станешь. — зачем пытаться доказывать, что мне этого и не нужно! Любая попытка привязанности это моя фобия! И от Ромы скоро сбегу. Знаю это. И он знает. Поэтому наш секс, как последняя отчаянная попытка насытиться. Нике такого расклада точно не понять. Она ищет выгоду? Или нет. Ей тоже одиноко. Она ждет любви. Желает ее. Не важно каким путем. Вымогательством, принуждением. Но в ее скупом и за все оплаченном мирке нет любви. Нет даже приближенного понимания, что это такое. Я сама не знаю. И знать не хочу. Отрицать, что с романом химичим, бесполезно. Да. Есть. Есть что-то, что видят вокруг другие. Пашка увидел. Вот и Ника понимает. Но у нас нет продолжения. Как это всем донести. Тогда отстанут?!

Она идет в спальню. В ту самую гардеробную. Зачем-то следую за ней. Не нравится аромат ее духов. Хочется зажать нос пальцами. Почему-то терплю. Чувствую, что так надо.

Стопориться при виде женских вещей. Вижу, как на ее глазах наворачивается некая пелена. Не слез. Нет. Злости!

— Сука! Ты маленькая подлая сука! — швыряет вещи с полок и вешал, — Как вообще ты так быстро попала в эту квартиру! Он привел меня сюда лишь через год! Год отношений! Встреч в отелях и на моей территории! Ты! Ааа! Моих вещей никогда не было в его доме! Что ты такое особенное с ним сотворила?! — она приподнимается на носочки. Тянется. И достает с самого верха коробку. Я бы точно не смогла достать. Ника скидывает короб и отходит. По полу разлетаются фото и листы бумаги.

— Вот полюбуйся. Не нужна ты ему. Ты дочь человека, который убил его отца. Понятно?! Так что тебя используют. Способ отомстить, поиздеваться. Не знаю что еще. Но вы повязаны смертью своих отцов. Сильно сомневаюсь, что ваши трахо-забеги смогут помочь об этом забыть. И Альбина не просто так тебя притащила. А вот теперь сама тут разбирайся. И думай перед кем ноги раздвигать!

Толкает меня. Сопротивляться не могу в этот удушающий момент.

Она уходит. Каблуком, продырявив несколько листов. Бросает ключи.

— Не нужны мне больше. В следующий раз сам прибежит, с этими ключами в зубах. Он мне единственной предложение сделал! А значит, я особенная! Не ты!

Оседаю на пол и медленно перебираю. Вот я и нашла свои ответы. Но такого ли я ждала?

16

Влетаю в квартиру. Альбина траурно сообщила, что Ника отправилась ко мне в гости. И желает со мной поговорить. От меня бывшая невеста звонки не принимает. Она провоцирует. Ждет, что примчусь на разговор. А я примчусь. Только по другой причине. Почему то совсем не желаю, сталкивать Нику и Дашу! Они не одной весовой категории. Дарина слишком наивна и чиста, по сравнению с расчетливой и лживой Никой! Мой маленький ангел. Она ускользает. Ее не удержать. И разговоры она не допускает из-за своей прозорливости. Ей сложно разобраться в том, что между нами. А я помогу осознать.

Не сразу соображаю, что испугался ее полного исчезновения из моей жизни. Мне понравилось о ком-то заботиться. Нет. Заботиться именно о ней. Получать невероятно-сладостную отдачу. Тонуть в колдовских глазах. И любить маленькую девочку, скрывающую целую вселенную в своей одинокой душе.

Дверь приоткрыта. Тихо. Как же тихо здесь. Я слышу аромат духов Ники. Удушливый и тяжелый. В гардеробной полный кавардак. И среди всего этого, Даша, словно уменьшилась. Сжалась. Плечи поникли. Лицо склонено так, что волосы полностью закрывают его.

В руке фото того адского дня. Лодка ее отца. Вернее то, что от нее тогда осталось. Сам ужаснулся, когда впервые увидел. Аварии на дороге это одно. На море совсем другое. Там нет спасения. Нет опоры. Нет ничего, что удержало бы после удара.

— Нам сказали, что наша лодка… с папой и Илюшей…что эта лодка врезалась в катер. — она говорит так тихо, что напрягаю слух, — Я просила их не ходить на рыбалку в тот день. Вечером просила. Потом решила с ними отправиться. С ними хотела. Так было бы лучше. Но спала крепко. Как же в то утро я крепко уснула. А они утром…темно еще было. Туман. — всхлипывает. Я медленно опускаюсь рядом. С ними? Ты что, моя хорошая! Что за бред ты несешь! Отправиться с ними в то утро и никогда не дарить свет этому миру? Пытаюсь коснуться, но она дергает плечом. Не позволит. Не пожалеть. Ни обнять. Не позволит. Сейчас передо мной та самая девочка, которую увидел впервые, лежащую на бетонном полу. Чужая. Как горько стало внутри. Как больно. За нее. За нас.

Даша поправила волосы, но они снова упали на лицо. И продолжила говорить:

— Такой был страшный туман. Они решили не далеко. Быстро порыбачить. Выходные же. Еще не так много туристов. И море такое тихое было. Наша лодка с мотором, он все время глох. — говорит сбивчиво, проглатывая слоги, но все понимаю, — Папа ремонтировал. А он все равно глох. Знаешь, ни я, ни мама никогда не чистили рыбу. Папа и Илья это сами делали. Всегда. Илюха пытался отлынивать. Но все равно чистил. — у меня нет таких воспоминаний. Нет ничего, что грело бы душу. Воспоминаний объединённых с родительской лаской, — Я как-то загнала себе под ноготь чешую. Так было больно. Папа меня сразу в больницу повез. Смешно было это. Он очень за меня волновался. Всегда. Так злилась иногда. Ссорились из-за этого. Илюха меня воспитывал и учил. Что со своими детьми буду обращаться, как умею. А уметь смогу на примере своих родителей. И что, когда вырасту спасибо скажу за опеку. Илья у нас был тем еще проповедником. А девчонки в округе просто визжали от восторга, слушая его. А потом их не стало. Так пусто было в доме. Мама старалась меня поддержать. А я слышала, как она плачет. Я же залезла туда. Где оставили эти обломки. — она помахала фотографией.