Первый

— Отчаянный парень, — осуждающе качаю головой, чтобы проверить реакцию Бакурина.

— Почему отчаянный?

— Ну… Это же опасно и глупо — сразу после операции садиться за мотоцикл.

Андрей дёргает плечами. Для него, похоже, это норма. В интервью известному немецкому изданию Бакурин делился, что гонки — вся его жизнь, и по-настоящему наполненным он чувствует себя за рулём. В остальное время перебивается подготовкой и томительным ожиданием.

— Я в курсе, что ты с пяти лет вовлечён в автоспорт — с тех пор как начал ходить в секцию картинга. Но ты же не собираешься? Сразу после выписки?..

Гонщик суживает глаза и планирует ответить, но наш разговор прерывает вошедшая в палату медсестра. Я даже не заметила, когда закончился препарат во флаконе. Увлеклась.

Андрей приветливо разговаривает с девушкой, улыбается и даже подшучивает. Оказывается, у него чуть хрипловатый и безумно притягательный смех, который пробирает до самых мурашек.

Я неоднократно ловлю себя на мысли, что со мной он никогда так свободно не общался. Не заслужила.

Медсестра расправляет плечи, мило смущается. После того, как отсоединяет систему, вводит антибиотик. Возможно, из-за волнения дёргает рукой и неудачно задевает катетер. Тот выпадает из вены, пачкая Андрею одежду.

— Боже, простите, пожалуйста! — мгновенно спохватывается.

Девушка принимается вытирать белоснежную футболку спиртом, но это мало помогает. Бакурин великодушно прощает, отвечая, что не произошло абсолютно ничего страшного. Вот бы он и мне когда-то так сказал.

Когда мы, наконец, остаёмся в палате вдвоём, то закончить начатый разговор всё равно не получается. Андрею звонят, он осторожно встаёт с постели и подходит к окну. Выслушивает длительные оправдания, не перебивая.

— Кир, я же ясно дал понять, что пока никого не хочу видеть, — отвечает после вступления. — Какой договор? А, понял. Разрывают?

Гонщик дёргает уголками губ, затем взрывается смехом. Мой пульс то и дело зашкаливает, когда он так делает. Хочется слушать и слушать.

— Ну окей. Поднимись. Я скажу медсестре, чтобы тебя пропустили.

Закончив разговор, Андрей кладёт трубку, но ему снова звонят. Он несдержанно ругается, затем отрывает взгляд от дисплея и смотрит прямо на меня. Я неожиданно ярко реагирую — кровь нагревается и приливает к щекам.

— Жень, если хочешь быть полезной — скажи на посту, что ко мне придут. Я разрешил.

Послушно кивнув, поднимаюсь с кресла. Поправляю сползшую с плеча бретельку майки и выхожу — без проблем, мне несложно. После того как передаю на посту указания Бакурина, возвращаюсь.

От нечего делать убираюсь в палате. Андрей продолжает разговор и кладёт трубку ровно тогда, когда в дверь отчётливо стучат.

— Слушай, а ты бодрячком! — произносит приятный светловолосый мужчина с короткой стрижкой.

Я понимаю, что раньше его где-то видела. Напрягаю память и вспоминаю, что в интервью. Точно! Это личный менеджер Андрея — Кирилл Наумов.

Мужчина закрывает дверь, крепко пожимает руку гонщику, а затем замечает меня и изумлённо выгибает бровь.

— А это у нас кто?

— Никто, — обрубает Андрей.

— Алинка, значит, места себе не находит, а ты тут не скучаешь, — присвистывает Кирилл.

Бакурин игнорирует это замечание и просит перейти ближе к делу. Затем долго просматривает документы, изучает. Судя по всему, из-за травмы с ним разрывают какой-то рекламный контракт.

— Ты пока читай-читай, — шепотом произносит менеджер. — Что неясно — позже спросишь. А я наведаюсь к твоему лечащему врачу. На пару секунд, Андрей.

Я чувствую себя неловко. Наверное, правильно будет уйти и оставить мужчин один на один. Но тогда почему Бакурин сам меня об этом не попросит?

— Спасибо, что не выдал, — тихо обращаюсь.

Андрей отрывает взгляд от текста, заинтересованно на меня смотрит. Я прекрасно понимаю: если бы Кирилл узнал, что на самом деле перед ним находится девушка, которая лишила его баснословных гонораров, он бы не был столь приветлив.

— Переживаешь, что меня обидят? — спрашиваю с шутливыми интонациями.

Гонщик слегка усмехается и возвращает взгляд к бумагам.

— Всё проще. Хочу обижать тебя единолично.

Глава 9

Кирилл Наумов приходит к Андрею и в воскресенье, и в понедельник. Каждый раз с плохими новостями и ворохом документов. И когда я вижу его на пороге, то мысленно выталкиваю прочь, потому что он всё портит.

Без него почти хорошо. Точно лучше. После его ухода у моего гонщика напрочь портится настроение. Оно эхом передаётся и мне.

В разговоры мужчин я не вслушиваюсь, но порой невозможно игнорировать высокий тон и жаркие перепалки, хотя я и пытаюсь отвлечься с помощью телефона и социальных сетей. Андрей непоколебим, а Кирилл пытается его сломить. Постоянно что-то требуя и манипулируя.

Внешне менеджер казался мне приятным, но чем больше я узнавала его, тем сильнее он мне не нравился. Правда, Бакурин работал с ним последние девять лет. И весьма успешно.

Иногда я не выдерживаю накала и выхожу на улицу, несмотря на то, что Андрей меня не прогоняет. Брожу по парку, сижу на скамейке и всматриваюсь в лица случайных прохожих.

Возвращаюсь, когда точно убеждаюсь в том, что Кирилл уехал на своем новеньком Порше с территории больницы.

— Как дела? — интересуюсь у Андрея.

— Всё херово. Ничего нового, — обыденно жмёт тот плечами.

Внутри всё сжимается от его тона и настроения. Я прячу за спиной мороженое и прошу Бакурина угадать, в какой руке оно находится — так сильно хочу его порадовать, но абсолютно не знаю, как и чем. Слова точно лишние, а действия уже сделаны и, к сожалению, необратимы.

Гонщик сопротивляется, но больше для вида. Вытягивает шоколадное эскимо с глазурью, ест со мной за компанию. Возможно, ему нельзя, но если чуть-чуть — то можно, правда?

Буквально вчера, прогуливаясь по парку, я встретила санитарку, которая трудится в отделении. Она нянчила внука, играла с ним в прятки. Позже мы присели на одну и ту же скамейку, разговорились. Я по секрету попросила её признаться, выбрасывает ли Андрей мою еду в мусорное ведро. Женщина удивилась и уверенно ответила, что нет.

В тот момент я абсолютно точно поняла, что движусь в правильном направлении. Ему нужны моё присутствие, забота и тепло. Как бы он ни транслировал обратное.

— Ты же знаешь, что скоро будет лучше? — серьёзно спрашиваю.

Гонщик не отвечает, потому что давно разуверился. Он только шумно выдыхает и стреляет в меня раздражённым взглядом.

На днях его главный соперник выиграл ралли-марафон в Монте-Карло и заработал приз в размере нескольких сотен тысяч евро. А должен был Бакурин. Все ставили на него. И я бы поставила, если бы чуть раньше с ним познакомилась.

— Можешь не верить, — снова отвечаю Андрею. — Но я точно знаю.

Решив не развивать тему, мысленно ассоциирую наше общение с морем. Оно то обманчиво тихое и спокойное, то опасно тёмное и штормовое. Когда я замечаю, что поднимаются высокие волны — не лезу. Перевожу разговор в другое русло, или вовсе ухожу. Когда глаз радует безмятежная гладь воды — окунаюсь с головой. Много болтаю, шучу.

И если начистоту, то постоянно ловлю себя на мысли, что живу от встречи к встрече.

Бывает, перед сном лежу и планирую наше будущее. Не в глобальном смысле, конечно. Но старательно ищу новые точки соприкосновения по тем или иным темам. На самом деле сложно находить контакт с человеком, который старше тебя на одиннадцать лет, не слишком приветливо настроен и переживает серьезные изменения в жизни. Почти драму.

В сети теперь всё меньше и меньше упоминаний о гонщике. Папа был прав — такими темпами о нём забудут.

Не поехал в Монте-Карло — бывает. Попал в аварию — жаль. Выпал из спорта на долгое время — что же, прощай, Андрей — бывший номер один. Вместо тебя обязательно придут другие.

Во вторник я задерживаюсь у Бакурина дольше положенного. Признаков шторма нет, а это отлично сказывается на нашем общении.