Первый

После аварии Кирилл связался со страховой, а те, в свою очередь, в довольно сжатые сроки подыскали клинику, которая взялась за мой сложный перелом. Теперь же, после очной консультации с уважаемым профессором, доктором медицинских наук и заслуженным травматологом страны в одном лице — осознаю, что в клинике охренеть как облажались.

— Какие будут предложения? — задумчиво спрашиваю.

Григорий Алексеевич разворачивает монитор и тычет в него ручкой.

— Нужна повторная операция. Интрамедуллярный штифт подойдёт вам куда лучше.

Блядь, нет. Только не это.

Недовольно поджимаю губы, откидываю голову и пялюсь в потолок. После первой операции меня разрывало на части. Думал, не соберусь. Теперь что... снова?

— Андрей Романович, пластина в любом случае рано или поздно сломается. С вашей нагрузкой – это почти неизбежность.

Хочется долбиться башкой о стену. Ну как так?

— Мне не нравится этот расклад, — прокручиваюсь в кресле.

Док разводит руками.

— Ну, мы же с вами не с таро балуемся.

— Да, но у меня важное соревнование через два месяца. Я уже начал активно к нему готовиться.

— Видите ли, может случиться так, что ваша конструкция сломается раньше, чем пройдёт соревнование.

— А может, и нет?

Григорий Алексеевич усмехается.

— Повторюсь, я не гадаю на таро, и точных прогнозов у меня нет. Да, вполне возможно, что повезёт, и вы достойно выступите. Впрочем, вероятно, не один раз. Правда, я бы рекомендовал для начала сделать операцию, пройти повторную реабилитацию и только потом полноценно, раз и навсегда, возвращаться к тренировкам. Будет обидно, если прямо перед соревнованием вас скрутит от боли, и вы не сможете даже пошевелить правой рукой. Не так ли?

— Мне надо подумать, — поднимаюсь с места.

— Конечно, — тут же кивает док. — Я не тороплю и не настаиваю. Выбор всегда за вами.

Покинув кабинет, быстрым шагом направляюсь на улицу. Кажется, если не вдохну каплю свежего воздуха — то точно рехнусь.

Спускаюсь по лестничному пролёту, пробираюсь сквозь толпу студентов. Слова профессора надоедливой мухой звенят в голове. И вроде бы всё складно говорит — сначала лечение, а потом и всё остальное, но есть одно но. Я уже поставил себе цель, вложил уйму денег и задействовал слишком много людей, которые уверены в моей победе. Взять и спасовать сейчас будет нечестно даже по отношению к самому себе.

Направляюсь на парковку, сжимая в руке телефон. Сука. Я ведь бредил этим фееричным возвращением. Оно казалось таким реалистичным, что почти поверил.

Мысли о том, чтобы заново пройти через операционный стол — вгоняют в депрессию. Я и в первый раз с трудом справился. На тот момент казалось жутко несправедливым лежать в койке и закидываться таблетками, когда должен находиться в совершенно другом месте.

Кстати, о таблетках. Открываю бардачок, достаю оттуда упаковку обезбола. С недавних пор у меня про запас две пачки лежат дома и две – в машине.

Выдавливаю капсулу из блистера, задумываюсь. Вдруг и правда повторная операция поможет, и больше не придётся купировать боль таким вот образом?

При длительном приеме анальгетиков нередко развивается лекарственная зависимость, а ещё ухудшаются когнитивные функции. Я знаю об этом, но ничего не могу с собой поделать. Из адреналиновой зависимости в лекарственную. Почему бы и нет?

Запив таблетку водой, снова слышу вибрацию телефона. Аля. Она названивала весь день: и до приема у Реутова, и после, несмотря на то, что я ясно дал понять — как только освобожусь, то помогу ей с переездом.

Напоминание, что Алина носит моего ребёнка, никак не помогает справиться с возникшим вдруг раздражением, поэтому я решаю не снимать трубку и трогаю с места.

— Привет, — здоровается Аля, когда я выбираюсь из автомобиля и открываю вместительный багажник.

Выглядит она хорошо. Макияж, причёска, платье. Уверен, что рано или поздно встретится тот мужчина, которому не захочется изменять, как мне.

— Здравствуй. Готова?

Окидываю взглядом сумки на веранде, подхватываю сразу четыре.

— Да, я звонила тебе несколько раз, но ты не отвечал на мои звонки.

В голосе то ли упрёк, то ли претензия. В моем, должно быть, тоже. Хочется верить, что когда родится ребёнок, будет проще совладать с собой. Ради него же.

— Потому что уже сказал, что приеду. Зачем наяривать хуеву тучу раз после этого?

Алина пожимает плечами и силится улыбнуться, заставляя меня почувствовать вину за грубый тон и несдержанность. В браке я не позволял себе подобного. Сейчас же не могу не думать, что если бы не беременность, мне не пришлось бы так часто встречаться с женой. Вернее, не пришлось бы вообще. Мы бы поделили имущество через адвокатов, после чего разошлись бы как в море корабли.

— Я всего лишь хотела уточнить, Андрей. Не кричи.

— Это все вещи? — перевожу тему.

— Нет, в доме тоже есть. Я думала, что справлюсь самостоятельно, но немного не рассчитала сил.

Как я понимаю, услугами грузоперевозок Аля не захотела воспользоваться чисто принципиально, но вслух этого не озвучиваю.

Прохожу в дом, пропускаю её вперёд. Боковым зрением замечаю, как подхватывает одну из тяжелых сумок.

— Поставь. Тебе, блин, нельзя.

— Точно, — качает головой. — Всё время забываю.

В город мы едем на разных машинах. Я специально не набираю скорость и часто посматриваю в зеркало заднего вида.

На улице припускает дождь, темнеет. Домой не тянет, потому что в бывшей отцовской квартире с недавних пор пусто. Там больше никто не ждёт, никто не встречает на пороге, не лезет целоваться и не готовит ужин. Прошла всего неделя, поэтому я пока не смирился. Потом, должно быть, немного отпустит. Но, кажется, Женя вросла в меня глубже, чем я мог себе только представить.

Припарковавшись у подъезда, жду, пока подъедет и Аля. Она давно водит, но всё ещё слабо. Паркуется с моей помощью, нервничает. Боится решительных действий и предпочитает перекладывать их на других.

— Выходи.

Я подхожу к передней водительской двери и прошу Алину покинуть салон, после чего сажусь на её место и ровно втискиваюсь между двумя автомобилями. Наконец, глушу двигатель.

Дальше я выгружаю вещи из багажников, ставлю их у подъезда. Аля остаётся сторожить, а я таскаю сумки к лифту и без конца то спускаюсь вниз, то поднимаюсь вверх.

— Это последняя партия, — довольно сообщает жена.

— Прекрасно, — подхватываю громоздкую коробку. — Не понимаю, зачем было столь экстренно переезжать. Тебе же нравилось за городом?

Вытираю со лба пот, открываю ключом входную дверь и переступаю порог нашей некогда общей квартиры.

— То же самое хочу спросить и у тебя. Зачем было переезжать к отцу? Там же обычная захудалая квартирка, в которой ничего нет!

— Там есть всё.

И было даже больше.

— Я поставлю чайник. Зайдёшь ненадолго? — интересуется Аля. — Могу приготовить пасту, но для этого потребуется время.

— Чая будет достаточно.

Я мою руки, прохожу на кухню и занимаю место за большим овальным столом. Проматываю в голове какие-то значимые события из прошлого и с удивлением понимаю, что зацепиться, в общем-то, не за что. Не настолько, чтобы в груди защемило.

Алина заваривает чай, ставит передо мной чашку и корзинку с галетным печеньем. Пытается поделиться, как идут дела в бутике. Затем задаёт какие-то нейтральные вопросы. Разговор не клеится, общих тем нет. Правда, через шесть месяцев в этой квартире будет расти и развиваться наш с ней ребёнок. Может, тогда и появятся?

— Как идут дела с Кириллом? — интересуется Аля. — Я слышала, что на прошлой неделе состоялся суд.

— Ну тогда ты должна была услышать, что я попал на несколько сотен тысяч евро.

— Мне жаль.

Мне тоже. Подписывая договор с менеджером в двадцать два года, надо было детально его изучить, чтобы потом не раскошеливаться на столь немалую сумму.

Я допиваю чай, подхожу к раковине. Когда открываю воду, то слышу за спиной шаги и нехотя поворачиваюсь.