Страница 30 из 214
Философ осклабился и елейным голосом провозгласил: «Вы, извините-с, ВСХРА-А-АПЫВАЛИ». Занавес…
Сотрудник В.Ф. некогда работал на ускорителе. Ну и что, — спросила бы С., - мало ли кто где работает? Но количество установленной регистрирующей и управляющей аппаратуры было столь велико, что не было места, свободного от проводов — ну как будто змеи по всем стенам. Змеились… Провода выходили из соседней комнаты слева и ныряли в соседнюю справа, (и наоборот) и никто не знал, какой провод откуда, куда и зачем. Кроме, разумеется, своих собственных проводов, но их было так мало, что не о них речь. Когда для монтажа какой-либо схемы нужен был провод, а под руками его не было, брали кусачки и выкусывали из стены. В 95 % случаев ничего не происходило, потому что 95 % этих проводов уже шли ни от чего, и ни к чему, и были ничьи. В 5 % случаев с воплями прибегали хозяева, у которых что-то отключилось. Тогда выкусыватели говорили — ах, пардон. И немедленно восстанавливали содеянное. Главное было помнить — откуда выкусывали. Тот же В.Ф. ввел в практику два термина: выдирание деталей из неработоспособной схемы он называл «акт мародерства», из работающей — «акт вандализма».
У сотрудника В.Ф. были родственники в деревне. Поэтому его неоднократно приглашали на деревенские свадьбы. Когда он возвращался и через некоторое время выходил на работу, народ сбегался в его нору и слушал рассказ.
Деревенские свадьбы длились традиционно 4 дня. В первый день пили в доме у жениха. На определенной стадии процедура выглядела так — каждый тостующий вставал и громко провозглашал: «Кто еще не ебал невесту?» Э-э-э… Да. На второй день пили в доме у невесты. Что происходило на четвертый день, В.Ф. рассказать не мог — он ни разу не сумел — NB: при несгибаемом здоровье и отменном метаболизме! — продержаться до четвертого дня. А в третий день происходила процедура «ворования кур». Все, кто еще мог, взлезали на телегу, которая ездила от двора к двору. Хозяйки, радостно воя от ужаса, запирали ворота, самый трезвый перелезал через забор, рушился во двор, отпирал ворота, телега въезжала во двор, куры с кудахом разлетались, мужики валились с телеги в пыль, загребая перед собой руками с очевидной целью поймать куру. Процесс регулировался некоторыми нормами социалистического общежития — не полагалось ловить индюшек и гусей, не полагалось ловить больше 3…4 кур со двора. Изловленным свертывали шеи, бросали в сундук, стоявший посреди телеги и ехали к следующему двору. По возвращении на базу кур варили и ели.
Однажды из сундука извлекли собаку — со свернутой шеей.
Сэй-Сенагон, надо полагать, поморщилась бы и изрекла бы что-то насчет корейских варваров. Корейцев в Японии за людей не считали.
Когда в той же лаборатории случалась протечка, В.Ф. проделывал следующий финт. Вошедший изумленно смотрел на лужу и спрашивал — что это такое, протечка из сортира? (Все знали, что этажом выше находится туалет.) В.Ф., кряхтя, присаживался на корточки, макал палец в лужу, пробовали на вкус, и с умным видом говорил: «Похоже, что из женского». У вошедшего расширялись глаза, и он изумленно спрашивал: «А что, вкусы, эээ… различаются?». Сотрудники давились от смеха. Попался на это, естественно, и я. К этому надо добавить, что все сотрудники были вполне нормальными людьми и ни к какой «нетрадиционной медицине» типа «уринотерапии» ни малейшей склонности не имели. Да о ней тогда и не слышали. Это сейчас в магазине медицинской литературы полные стенды для уриноголиков. Впрочем, нетрадиционная медицина, как мне кажется, благотворно влияет на средний интеллект общества. Поскольку отдаляет обращение к врачам и, сами понимаете, что приближает.
Между прочим, когда случалась настоящая протечка из туалета, В.Ф. хладнокровно записывал в журнал (в котором отмечалось время прихода и ухода) «протечка с потолка, жидкость желтого цвета, по вкусу — моча».
И в этот паноптикум, в этот сумасшедший дом с лужей на полу, с нагромождением приборов, с кабелями и проводами, свисающими как змеи, с издевательскими карикатурами, наклеенными на стены, с моим приятелем В.Ф., хозяином помещения, в драном халате почти что на голое тело, доктор наук К. Н. привел девицу М.А., мою М., работавшую в тот момент в отделе научной информации, но имевшую диплом по физхимии. И начал К.Н. предлагать М.А. работать у него в отделе и заниматься этой самой физхимией. Теперь опишу вам М.А. Утонченная натура, изучала китайскую (даже не японскую!) культуру и язык, поила меня соответствующим чаем с соответствующего фарфора, давала слушать соответствующую музыку и вообще. Читательница и почитательница Рериха и Блаватской, и под ее дверью ее квартиры всегда пахло ароматическими палочками. Ну, так вот, К.Н. трендел о сияющих перспективах физхимии и немеряном вкладе его лаборатории в оную физхимию, а М.А. молча обводила взглядом помещение и медленно бледнела. К моменту, когда ее взгляд сделал полукруг и остановился, ее лицо было как лист финской бумаги плотностью 80 г и белизной 95 %. То есть такого лица я не видел ни до, ни после.
В этот момент я понял, что не зря М.А. увлекалась Востоком. В этот момент она была достойна Сэй-Сенагон. Ибо не упасть в обморок при давлении 50/0…
Прошло десять лет. Идя по улице в районе моего ВЭИ, я столкнулся с М.А. Мы остановились. Пять или шесть секунд смотрели друг на друга, и пошли дальше — каждый своей дорогой.
Я вспоминаю свою жизнь и иногда — ненавижу ее.
…а Сэй-Сенагон сказала бы — жизнь здесь ни при чем, но мужчина после такого должен делать харакири.
С. полагала, что не только харакири, но и все в жизни должно делаться совершенно. Сотрудник В.Ф. был совершенен в своей профессии. Если перед ним разворачивали большую схему, он какое-то время задумчиво мычал, а потом говорил: «Не, это работать не будет. Добавь здесь пару мелких транзисторов, а тут — сопротивленьице, килоома два». Многолетняя практика показала, что ошибок он не делал. Я полагаю, что он удовлетворял критериям, применявшимся С.
Несмотря на добродушный нрав, он был строг в оценках. Сотрудник Л.А. за много лет работы удостоился его похвалы единственный раз. Поглядев на изготовленный Л.А. 16 кВ источник питания для ЭОПа, сотрудник В.Ф. хмыкнул и произнес: «Ну, это ты превзошел». Сотрудник Л.А. много лет помнил об этой оценке и гордился ею не меньше, чем гордился бы теплыми словами, сказанными ему С.
Однажды, когда мы ехали из колхоза и были слегка «теплые», сотрудник В.В. уселся на колени сотрудницы В.А. Казалось бы, что такого? Смешная сторона ситуации была в том, что сотрудник В.В. был существенно крупнее сотрудницы В.А. Но это сторона чисто внешняя. Следующий слой ситуации в том, что никаких чувств они друг к другу не испытывали. Ну и что ж? Сказано же, что слегка «теплые». Культурологический аспект состоит в том, что для разных культур, разных цивилизаций «теплость» может означать разные степени сидения на коленях. По-видимому, Сэй-Сенагон поняла бы это рассуждение. Но ведь это еще не все. Важно, что В.В. был начальником В.А. Кто знает, как это сказывалось… Нежелание портить отношения, которое многократно портило нам всем жизнь.
Поняла бы это Сэй-Сенагон? Думаю, да, хотя времена были самурайские и в ее слое под порчей/непорчей отношений могли понимать и что-то другое.
Однажды завотделом и д-р наук К.У. явился к завотделением и д-ру наук В.П. и попросил добавить отделу одного слесаря. «Слесаря я добавить не могу, — ответил В.П., - но могу добавить 5 литров спирта в месяц». Интересно, что в те времена, чтобы загрузить рабочего на месяц, и требовалось 5 литров. Не следует делать из этого вывод, что его зарплата была 70 рублей, она была раза в три больше. Просто те детали, за которые ему приходилось (в сумме) давать 5 литров чистого, он и делал примерно месяц, то есть заказ, за который он брал 200 г., он делал около дня. Реально — раза в три быстрее, но отдыхать человек тоже должен. Опять же, рабочих было меньше, чем научных сотрудников, носивших им спирт, да и когда-то ведь и пить его надо.