Страница 122 из 371
Процесс пропарки.
Вы должны определить для себя, параметры температуры и времени пропарки субстрата исходя из его вида. Вообще, если вы будете печь при температуре 150 градусов С в течение нескольких часов, то метод пропарки безусловно сработает.
Проверяйте, произошло ли разрушение ферментов.
1. Возьмите маленькое количество пропаренного субстрата и положите в чашку.
2. Добавьте к субстрату немного 3 % перекиси водорода, полностью покрыв субстрат.
3. Добавьте каплю моющего средства для лучшей смачиваемости субстрата.
Если в течение 15 минут отсутствует энергичное газовыделение — субстрат пассивен к перекиси.
Использование пропаренного субстрата.
Как только ваше основание будет пропарено и охлаждено, можете сохранить его для более позднего использования или использовать сейчас. Пробным путем подберите необходимое количество добавляемой воды для набухания субстрата до нужной степени влажности.
Могу предположить, что использованный вами материал, не гранулирован, и имеет пористость схожую с опилками (большинство гранулированных материалов в пропарке не нуждаются).
Вы можете использовать получившийся субстрат по рецепту «добавить и размешать», за исключением пункта — размешать набухшие гранулы. Вместо этого вы должны сделать:
1. Смешайте пропаренный субстрат с раствором перекиси.
2. Оставьте на некоторое время для стерилизации перекисью.
Если ваш субстрат — древесная стружка, процедура значительно упрощается. Достаточно пропитать стружку нужным количеством раствора для достижения приемлемой влажности.
Если перекись является для вас дефицитом, можете снизить его концентрацию в растворе. Субстрат потеряет основную часть загрязнений при пропарке.
1. Вычистите ваш контейнер и ополосните его.
2. Разделите приготовленную воду для пропитки пополам.
3. Добавьте нагретую до кипения половину воды к субстрату, смешанному с известью и источниками азота.
4. Добавьте ко второй половине воды перекись до концентрации 0,1 %.
5. Когда субстрат остынет, добавьте раствор перекиси и перемешайте.
6. После полного охлаждения, на субстрат можно прививать мицелий.
Заключение
Методы культивации, описанные в этом приложении, показывают, что грибы можно культивировать на огромном количестве субстратов, применяя различные методики. Мне постоянно приходят в голову новые идеи культивации, которые я не могу в настоящий момент проверить. Я получаю большое количество корреспонденции от моих читателей, многие пишут мне о своих идеях выращивания. Надеюсь, данная книга стимулирует дальнейшие исследования в этой быстроразвивающейся области.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТРАНИЦЫ
Альтист Данилов
Владимир ОРЛОВ
1
Данилов считался другом семьи Муравлевых. Он и был им. Он и теперь остается другом семьи. В Москве каждая культурная семья нынче старается иметь своего друга. О том, что он демон, кроме меня, никто не знает. Я и сам узнал об этом не слишком давно, хотя, пожалуй, и раньше обращал внимание на некоторые странности Данилова. Но это так, между прочим.
Теперь Данилов бывает у Муравлевых не часто. А прежде по воскресеньям, если у него не было дневного спектакля, Данилов обедал у Муравлевых. Приходил он с инструментом, имел для этого причины. Вот сейчас я закрою глаза и вспомню одно из таких воскресений.
… В квартире Муравлевых с утра происходят хлопоты, там вкусно пахнет, в кастрюле ждет своего часа мелко порубленная баранина, купленная на рынке, молодая стручковая фасоль вываливается из стеклянных банок на политые маслом сковороды, и кофеварка возникает на французской клеенке кухонного стола. Ах, какие ароматы заполняют квартиру! А какие ароматы ожидаются! В этот день ни какой иной гость Муравлевым не нужен. В особенности Кудасов с женой. Но Кудасов чаще всего и приходит.
На обеды, выпивки и чаепития у Кудасова особый нюх. Стоит ему повести ноздрей — и уж он сразу знает, у кого из его знакомых какие куплены продукты и напитки и к какому часу их выставят на стол. Еще и скатерть не достали из платяного шкафа, а Кудасов уже едет на запах трамваем. Иногда он и ноздрей не ведет, а просто в душе его или в желудке звучит вещий голос и тихо так, словно печальная тень Жизели, зовет куда-то. Чувствует Кудасов и то, как нынче будут кормить и поить гостей, и если будут кормить скудно и невкусно, без перца, без пастилы к чаю или без ветчины от Елисеева, то он никуда и не едет. Но насчет обедов для Данилова, да и ужинов и завтраков, тоже у него никаких сомнений нет. Тут все по высшему классу! Тут как бы не опоздать и не дать угощениям остынуть. Тут своему нюху и вещему голосу Кудасов не доверяет, мало ли какие с теми могут случиться оплошности. Он с утра смотрит в афишу театра и догадывается: играет сегодня Данилов на своем альте или не играет. Весь репертуар Данилова ему известен. Обязательно Кудасов звонит и в театр: "Не отменен ли нынче спектакль?" Кудасов знает, что Данилова будут кормить у Муравлевых и в связи с отменой спектакля.
Кудасов и сам не бедный, он лектор, а вот тянет его кушать на люди. При этом он так устает от слов на службе, что за столом становится совершенно безвредным — молчит и молчит, только жует и глотает, лишь иногда кое-что уточняет, чтобы чья-нибудь шальная мысль не забежала сгоряча слишком далеко и уж ни в коем случае не свернула за угол. Молчит и его жена, но она неприятно чавкает.
Ни Данилову, ни в особенности Муравлевым Кудасов не нужен, однако они его терпят. Все же старый знакомый, да и нахальству Кудасова никакие препоны, никакие дипломатические хитроумия, никакие танковые ежи не помеха. Все равно он придет, извинится и сядет за стол. Как лев у Запашного на тумбу. При этом обязательно вручит хозяевам бутылку сухого вина подешевле — совсем уж неловко будет гнать его в шею. Одна радость — съест порции три мясного и тут же за столом засыпает. Ноздрей лишь тихонечко всасывает воздух, а с ним и запахи — как бы чего эдакого грешным делом не пропустить. И жена его, деликатная женщина, делает вид, что и она дремлет с открытыми глазами.
А Данилов с Муравлевым потихоньку смакуют угощения.
— Как нынче лобио удалось! — радуется Данилов.
— Ты вот салат этот желтенький попробуй, — спешит в усердии Муравлев, — тут и орехи, и сыр, и майонез.
— Соус провансаль, — поправляет его Данилов, а отведав желтое кушание, принимается расхваливать хозяйку как всегда искренне и шумно.
Хозяйка сидит тут же, краснея от забот, готовая сейчас же идти на кухню, чтобы готовить гостю новые блюда.
И вот является на стол узбекский плов в огромной чаше, горячий, словно бы живой, рисинка от рисинки в нем отделились, мяса и жира в меру, черными капельками там и сям виднеется барбарис, доставленный из Ташкента, и головки чеснока, сочные и сохранившие аромат, выглядывают из желтоватых россыпей риса. А дух какой! Такой дух, что и в кишлаках под Самаркандом понимающие люди наверняка теперь стоят лицом к Москве.
Кудасов, естественно, приходит в себя и получает миску плова с добавкой.
Теперь он может спать совсем или идти еще куда-нибудь в гости, не дожидаясь кофе.
— Ну вот, — говорит Муравлев Данилову, накладывая тому последнюю порцию плова, — а ты два года мучил себя и нас своим вегетарианством!
— Мучил, — соглашается Данилов. И добавляет печально:
— А мне их и сейчас жалко… И этого вот барашка… И мать его осталась теперь одна…
— Глупости… Метафизика… — просыпается Кудасов. — Вы, наверное, все семинары по вечерам пропускаете.