Тропой памяти

— Короче! — рявкнул доселе молчавший Маухур, чувствуя, что пришел его час. — Самый лучший способ узнать правду — это пойти и посмотреть самому, а не россказни эльфячьи слушать! Завтра выступаем. Еще тупые вопросы есть? Нет? Отлично! Ишику-ун… хаган!!![80]

Плац потихоньку опустел. Дол-гулдурские старожилы расползались медленно, вразвалочку, на ходу они закуривали трубочки и оживленно обсуждали услышанное.

Дублук посмотрел вверх, где со шпиля башни бессильно свисало черное знамя с Оком и дубовым листом. Ни ветерка. Ничего удивительного — высота башни вровень с кронами деревьев, а густой плотный лес глушит любые потоки воздуха. Гляди-ка: даже табачный дым не сразу рассеивается на открытом воздухе, а висит плотными сизыми облачками. Некурящий Дублук брезгливо сморщил нос, отмахнувшись от дымного колечка. Пхут-тха, да это даже не табак, а какой-то мох мерзкий либо грибы! При слове «грибы» ему ужасно захотелось назад в Минас Моргул.

Эльфийские сапоги бесшумно ступали по переплетению серых корней. Самый чуткий слух не смог бы уловить ни единого звука, не понял бы, что навстречу движется двойка хорошо вооруженных воинов — ровно до того мгновения, пока не увидел бы их нос к носу. Впрочем, увидеть их было тоже непросто: поверх плотно пригнанных кольчуг, тонких и легких, надевались рубашки из ткани с рисунком, изображающим траву и золотые листья мэллорна. Человек — будь он хоть великий колдун или непревзойденный следопыт — даже ясным солнечным днем прошел бы мимо, не заметив присутствия стража Квэтлориэна, и так никогда и не узнал бы — от чьей руки настигла его быстрая смерть. Бесшумные, невидимые, лишенные запаха и порой, кажется, даже неосязаемые, воины Золотого леса не оставляли противнику шансов на победу. Они имели лишь одно слабое место: подобно телам всех живых существ, их тела излучали тепло. Разумеется, в Средиземье не так много существ, обладающих способностью отличать по цвету холодное от горячего, но Ночной народ — злейший враг народа Звездного — относится к их числу. Именно эта способность делала многовековое противостояние столь яростным, стремящимся к полному истреблению врага. Но так уж вышло, что два народа, испытывавшие сильнейшую взаимную ненависть и считавшие омерзительными и обычаи, и сам облик друг друга, имели равные силы, и это не позволяло ни одной из сторон одержать окончательную победу над другой.

Эльф-дозорный, держась рукой за шершавый древесный ствол, шагнул с ветки на ветку так невесомо, что не потревожил колебанием золотую листву. Шагнул, сделал несколько шагов по толстой горизонтальной ветви древнего дерева и замер, прислушиваясь к сумеркам, вглядываясь в них, сливаясь с ними. Его напарник в точно такой же стойке застыл недвижим в двадцать локтях от него на ветке соседнего дерева. Позавчера разведка сообщила, что большое войско ирчи движется к границам Квэтлориэна. А вот сейчас он готовился воочию увидеть врагов: темнота эльфийскому зрению не помеха.

«Внимание!» — просигналила поднятая вверх ладонь разведчика: в тепловом зрении она выглядела ярко-красной. Указательный палец ее когтем прочертил в воздухе направление на два розоватых пятнышка в далеких кронах золотых деревьев — «Цель!» Двое мергенов послушно подняли анхуры в ожидании команды к выстрелу. Йерри, которые и были этими розоватыми сгустками тепла, не видели всех этих приготовлений из-за буйной растительности. Будь вокруг открытая местность — разумеется, у орков не было бы возможности подойти настолько близко. А так — дальнобойность анхуров и густота листвы решили дело. Дозорных не спасли доспехи — мергены иртха считают особым знаком качества бить стрелой в глаз. Наступление орков началось одновременно со всех сторон границ лесного города-государства эльфов. За какие-то пару сотен ударов сердца внешнее кольцо стражи Квэтлориэна перестало существовать. Гигантские мэллорны, используемые эльфами в качестве дозорных вышек, теперь стояли безжизненные и пустые. Трех упавших с веток пограничных стражей Квэтлориэна орки подобрали ранеными, но живыми, и сразу же оттащили на самую опушку: пригодятся еще. Ободренные первыми успехами, шестьсот иртха двинулись меж их стволов к сердцу лесного королевства. Внутри наружного кольца деревья сходили на нет, и примерно двести локтей дальнейшего пути пролегали по толстым мхам, мягким как пух, в которые ноги проваливались едва ли не по колено. В моховой подушке прятались выпирающие корни мэллорнов, и тот, кому сразу повезло нащупать их твердые петли под слоем мха, смог передвигаться относительно быстро. Таких везунчиков было много, но большинство бойцов все-таки завязли и поползли со скоростью улитки, оставляя за собой борозды развороченных пластов древнего мха. Послышались первые приглушенные ругательства, в основном обличающие неприглядно происхождение Наркунгура в красках и подробностях. И тут из глубины леса полетели стрелы: это проснулось внутреннее кольцо лориэнской стражи. Били остроухие без промаха, и вскоре лежать бы маухуровым ребятам всем до единого на сырой земле, но тут у йерри возникла проблема посерьезнее, чем расстрел застрявших во мху орков: над кронами мэллорнов, над дощатыми дэлонями пронесся жуткий, раздирающий уши звук. Этот звук был почти осязаем физически: от него закачались ветви деревьев и тревожно зашумела золотая листва. А затем три черных крылатых вихря на бешеной скорости пронеслись над головами защитников, тугим потоком срывая за собой листья и сбивая с ног эльфийских воинов, что укрывались в изрядно поредевших древесных кронах. Сам дзаннарт-кхан Маухур, пригнувшись средь мха и закрыв голову руками, даже пустил сентиментальную слезу: Уллах-Тхар’ай держат слово, они пришли на помощь!

Назгулы посеяли панику в рядах защитников Квэтлориэна и начисто отвлекли их от завязнувших во мху орков: теперь каждый эльфийский лучник сверлил взглядом темное небо в ожидании следующего налета и желая поразить стрелой крылатую тварь, а если получится — то и ее седока. Это дало уцелевшим после обстрела иртха немного времени на то, чтобы снять закрепленные на спинах щиты и выставить их перед собой. За щитами тут же засели стрелки, черноперые стрелы дол-гулдурцев засвистели, вспарывая кроны мэллорнов в поисках врагов. Волнение, испуг и азарт боя сделали тепловое свечение тел йерри еще ярче, теперь промахнуться было просто невозможно. С дэлоней посыпались раненые и убитые эльфы. Попутно нападавшие предприняли еще одну попытку вырваться из мягких объятий проклятого мха и продвинуться дальше. Проваливаясь по грудь, они краем щита продавливали перед собой пласты дерна и по образовавшемуся уплотнению взбегали наверх. Пока дун-дзаннарт-кхан Багнур сидел в образовавшейся под собственным весом норе, Дублук, каким-то шестым чувством видевший сквозь мох, прыжками с корня на корень неспешно двигался вперед, не проваливаясь. Ай да «щербатый»! Быстро смекнув, что к чему, за ним увязались пятнадцать бойцов, ступая, а вернее, прыгая по корням след-в-след за Дублуком. Быстро и уверенно преодолев три десятка локтей, горстка смельчаков первой встретилась со строем эльфийской пехоты, уже вполне оправившейся после атаки Назгулов. Фигур в мифрильных кольчугах было много, раза в три больше, чем фигур в коричневых плащах, к тому же эльфы, будучи значительно легче и гибче орков, не проваливались во мху. Двоих нападающих йерри зарубили в первые же мгновения боя. Но почуявшие близость эльфийской крови дол-гулдурские рубаки не обратили на это внимания. Впавшие в состояние боевого бешенства, они не чувствовали боли, не замечали нанесенных быстрыми противниками ран, и перли вперед. Не ожидавшие такого поворота остроухие, привыкшие выигрывать за счет множества молниеносных ударов, попросту разлетались с их дороги, как тряпичные куклы в сверкающих самоцветами кольчугах. За отчаянным моргульцем потянулись иртха и с других направлений, командующий дол-гулдурцами полутысячник Багнур остался где-то позади. Да он, собственно, ничего и не предпринимал сам, глядя, как наступление его воинов само собой успешно сминает войска йерри. Он так и бездействовал до момента, пока Дублук не получил рану в живот и не осел в мох, клыками закусив губу до крови. Лишь тогда он заорал стрелкам, чтобы работали по вражеской пехоте. Мергены подключились к бою с удовольствием, и остроухие, разом лишившись дюжины душ, отступили в чащу. Разрисованные татуировками и увешанные ожерельями сушеных ушей «шарку» с воинственным кличем рванули за ними с полным ощущением близкой победы, но… наткнулись на незримую стену. Совершенно неосязаемая и прозрачная, стена эта беспрепятственно пропустила отступающих йерри, но ощутимо толкнула в грудь преследующих иртха. Отличнейшая, яростная, мощная атака захлебнулась на пике: так мощная волна, налетая, разбивается о твердь прибрежной скалы. Раненый Дублук, скрючившийся на земле с коленями, подтянутыми к подбородку, только сплюнул, видя, как бойцы, которых он поднял в атаку, глупо отскакивают от непонятной преграды, точно стрелы от щита. Ни й’танг, ни кулак не могли пробить эту преграду с внешней стороны, как и стрелы иртха. А вот эльфийские стрелы, летевшие изнутри, преграда не останавливала, а напротив: в тех местах, где наконечники проходили сквозь стену, воздух как бы размывался от скорости их полета, увеличившейся в несколько раз. Стена усиливала мощь выстрелов, теперь от эльфийских стрел орков не спасали даже пластины доспеха. Это казалось невероятным, но легкие ивовые стрелы пробивали стальные пластины, вонзаясь в тело. Нападавшие падали в мох один за другим, с воем или сразу замертво, серые волны мха мгновенно впитывали ярко-алую в тепловом зрении кровь, и казалось, что хищные мхи высасывают саму жизнь.

80

Команды (черное наречие): «ишикун» — вольно, «хаган» — разойдись.