Тропой памяти

— Ну давай! — заорал прижатый к стене Рагхулун. — Сделай еще раз то же самое!

Лучница в отчаянии зажмурилась и закусила губу. О чем он? Это же бессмысленно — положит она в лучшем случае одного, но тогда все остальные увидят… нет, анхур сейчас бесполезен, если только храгом ткнуть по-тихому, когда эта железяка ближе подойдет. Но Рагхулун, уже успевший у порога родных пещер скрестить сталь с одним из преследователей, крикнул снова:

— Как тогда, слышишь? Как тогда! Позови их еще раз! Духов леса! Давай!!! У тебя же получалось?! Ну!

Духи леса? Позвать? Мысли скакали, как камешки в детской погремушке: как и когда у нее получилось их позвать, что за… духи леса… леса Фангорна… Взгляд ее упал на окровавленную ладонь. И тогда Шара поняла все. И начала вспоминать…

…Древний лес, заповедная чаща, где в незапамятные времена бродили ее предки… Причудливое переплетение корней, и ветви, так похожие на могучие узловатые руки… Трещины коры, неуловимо образующие черты странных и по-своему прекрасных лиц. Сотворенные на самой заре мироздания, пастыри лесов онодримы обладали обличьем, схожим с обычными деревьями, однако могли говорить — о, этот не похожий ни на что странный певучий язык — точно ветер в кроне, точно журчание лесных ручьев или тугое движение древесных соков под корой… И перемещаться они тоже могли: не раз и не два случалось им выступать против осквернителей леса — выродков Кхуру. Энты… извечные враги ирчи, Ночного народа — одно упоминание их имени вселяет животный страх в души тех, кто с нечистыми помыслами дерзнул вступить под своды Фангорна… Шара видела, как сотни огромных древоподобных существ в молчании появляются на заснеженном плато, будто сгущаясь из стылого воздуха. А потом так же молча стеной двинулись на жалкую горстку уродливых двуногих тварей, растерянно озирающихся в поисках пути к отступлению. Сурово сжаты трещины губ, поскрипывают стиснутые кулаки, покрытые прочной и гибкой, похожей на кожу корой, угрожающе шелестят без ветра темные кроны… И тяжелая поступь древнего лесного воинства заглушает звон стали и крики обреченных…

Появление разгневанных духов леса урук-тха’ай встретили воем ужаса. Позабыв обо всем на свете, они замерли на месте — столь велик был их страх пред восставшей в одночасье из ниоткуда мощью Фангорна. Даже Рагхулун, уже стоявший одной ногой на пороге родной пещеры, ощутил благоговейный ужас, хотя не раз слышал от Рраугнур-иргита о миролюбии древоподобных созданий. Так чего же говорить об окруженных урук-тха’ай, которым доводилось сталкиваться с разъяренным энтом в его родном лесу! Оружия они, конечно, не побросали, но вот про Шару и Рагхулуна забыли напрочь. Чернеющее жерло разверстой пещеры словно бы предлагало свою защиту, и урук-тха’ай, не задумываясь, устремились туда. Вождя клана попросту смели враги, хлынувшие в узкое горло Южных врат единым потоком. Его попросту сбили его с ног — к счастью, слишком торопились, рубить не стали. Когда грохот сапог и вопли незваных пришельцев окончательно затих вдали, вождь, держась за стену, поднялся на ноги, сжимая дол-гулдурский й’атанг, но… драться было уже не с кем. Там, где только что стояло лесное воинство, по-прежнему расстилалось ровное плато, покрытое грязным истоптанным снегом, да лежал труп лесоруба со стрелой в загривке. Рагхулун протер глаза: что за наваждение — и даже забыл закрыть приоткрытый в изумлении рот. Последнее обстоятельство оказалось, впрочем, как нельзя более кстати — через мгновение недра горы сотряс ужасный грохот, за спиной полыхнуло, и из коридора вырвалось облако каменной крошки — это рухнули своды — и неведомая сила вновь швырнула его оземь, будто пустую скорлупу.

Глава 21

— Ну что? Вас можно поздравить?

Голос был странным: умудряясь сохранять потустороннюю призрачность, звучал заинтересованно и даже, в некоторой мере, бодро.

— Пожалуй, воздержусь: рановато. Модель успешно прошла испытания на полигоне, это да…

Второй голос по насыщенности силой многократно превосходил первый, но вот что странно — при этом он, казалось, утратил возможность придавать речи хоть какую-то эмоциональную окраску. Подобное можно было бы сравнить с ветром: малые юркие ветра знают тысячи песен для высоких башен, для весенней травы, для сухого песка, а могучий ураган-суховей — всего лишь одну, но такую, что в его жутком вое тонут все прочие звуки. Именно таким ураганом и был голос, принадлежавший второму из собеседников.

— Воображаю, насколько вам не терпится увидеть растерянное лицо того предателя-колдунишки, когда его тупые твари встретятся с вашими чудо-ребятами! Бить врага его же оружием — вот это я понимаю! Вы — гений, Аргор!

— Я знаю, — сухо отозвался первый. — Но вы ошибаетесь насчет моей модели — я использовал совершенно иной принцип подавления личности. Что толку в тупой и злобной силе, если ей невозможно указать направление удара? Не лучше ли усилить природные способности, не уничтожить сознание, а лишь взять его под контроль? Живым существом управлять вовсе несложно, нужно лишь заложить в его памяти некий условный раздражитель… любой, хотя бы щелчок пальцев, — сухие костяшки издали резкий сухой звук, — …и тогда сработает рефлекс.

— Вы выражаетесь как наш уважаемый господин лекарь, — не преминул заметить первый голос. Но тон его оппонента остался ровен, словно бы тот не заметил иронии.

— Хорошо, не буду. Проще выражаясь, особи ведут обычную жизнь, занимаются повседневными делами и практически ничем не отличаются от себе подобных. Но в определенный момент времени по сигналу мгновенно переключаются в состояние боевой ярости. Срыв и самопроизвольное срабатывание полностью исключены — они у меня на коротком поводке.

— Как и все мы. Правда, в нашем с вами случае поводок заменен золотой безделушкой…

— Эта, как вы изволили выразиться, безделушка наделила вас бессмертием, не забывайте! Имеете что-то против вечной жизни? Ну, так снимите свое… хм, украшение, в чем вопрос?

В голосе второго из собеседников появились нотки смущения.

— Прошу прощения, я никого не хотел обидеть… тем более вас, Аргор. Но вернемся к теме. Похоже на то, что для вас в мире не осталось неразгаданных тайн и задач, не имеющих решения?

— Не скажите. Разумеется, я любопытен, как всякий нуменорец, а если учесть, что в моем распоряжении вечность… И все же одна загадка никак не поддается моей логике.

— Вы о том происшествии на Горгороте?

— Именно.

— Сильно же вас зацепила эта женщина, Аргор. А я-то думал, что вас подобные вещи давным-давно перестали волновать, хе! С утратой плоти мы избавляемся от множества глупых слабостей!

— Не пытайтесь упражняться в остроумии, любезный, — холодно отрезал названный Аргором. — Бессчетные годы существования не пошли вам на пользу; во всяком случае, от ваших шуток, как и прежде, за лигу несет казармой.

— Но все же вы почему-то уверены, что это была именно женщина? — настаивал его собеседник, пропустивший мимо ушей резкие слова.

— «Почему-то»? Я успел как следует изучить Ночной народ. Наш владыка питает к оркам непонятную слабость, он относится к ним как к полноценной расе. А я — нет. По этой причине я знаю их гораздо лучше, чем Он. Мне доводилось ломать их волю… да-да, я уже знаю, что вы сейчас скажете: «так же, как Он некогда ломал нас»…

— Вовсе нет, — возразил второй. И почти неслышно добавил: — Меня, например, Он просто купил.

— Вам повезло, — холодно согласился первый. — Так вот: я перевидал множество орков. Попадались, разумеется, представители других рас и народов Средиземья, но орков я изучил во всем, так сказать, многообразии. Я думал, что знаю об этих существах все. И тем более было мое удивление, когда я столкнулся с ней.

— Говорите, она посмотрела вам в глаза?

— Да. Но это пустяк. Вы же знаете, что происходит дальше. Односторонний канал связи, прокачка, считывание… Так было и в этот раз, однако… — говоривший выдержал небольшую паузу, — … канал оказался… двунаправленным.