Пляска одержимости

В первые секунды он захлопал ртом, как рыба, не зная, что и ответить, а потом обиженно засопел. Он покосился вниз, на прилавок, где стояла заполненная до неприличия окурками пепельница и парочка кошачьих статуэток. Ну да, конечно. Кошки. Приносившие удачу.

Харада сидела напротив него, довольно сощурив глаза. Он давно не видел ее такой — да вообще не видел, если подумать, только на фотографиях в досье. Совсем не похожая на себя ту, со старых фотографий в досье. Шрамы, конечно, все омрачали, следы жестокого прошлого. Но он не был особым ценителем красоты, его привлекало то, что таилось внутри. И об этом ему было хорошо известно.

Поскребя пальцем висок, Такарада поставил банку на прилавок вместе со спортивной сумкой. Кто бы сказал ему пару месяцев назад, что он будет добровольно выносит корпоративное имущество для взломщиков, он бы не поверил. Но решил сделать эдакий подарок. Получил в руки наработки «Пимику»… и решил немного усовершенствовать. Там, внутри, таилась обновленная версия. Тяжело было свыкнуться, что он делал это, но, эй, надо же было дарить подарки, верно?

… это же так делали, да?

— Никайдо-сан передавала тебе привет.

— Чмокни ее в щеку от меня, — хмыкнула Харада, и Такарада мгновенно залился краской.

— Вот уж выдумала!.. Сама ее и чмокни!

— Что, не умеешь?.. Сейчас покажу.

Когда Харада поднялась, Такарада замер. Сердце в груди бешено билось.

Что делать, что делать-то!..

Он не сдвинулся с места, когда она наклонилась к нему. Замер окончательно, когда ее губы оказались рядом с кожей так близко, что он ощутил чужое дыхание, слегка пахнувшее ментолом. Пот градом лился с лица Такарады, когда Харада почти коснулась его лица губами… Но потом вдруг, так и не доведя дело до конца, тихо со смешком обронила:

— Там, в ядре, ты действовал уверенней.

И резко откинулась назад. Такарада широко распахнул глаза, глядя на нее.

Она про тот… недопоцелуй в лоб?..

И это все? Вот так просто?..

Он растерянно заморгал, не зная, что добавить. Харада же, заметив его очередной «тупеж» (нет, право, какое же удобное словцо…), насмешливо фыркнула и склонила голову набок. Явно же ждала какой-то реакции, да?.. Явно! Иногда он не понимал, почему вообще посчитал эту женщину умной, настолько, что рискнул своим местом для ее спасения. Может, на самом деле он глупо влюбился, просто не признавал себе. Такарада отдавал себе отчет в любви лишь к науке, а Харада всем своим существованием ее отрицала. Сначала выжила, потом выжила еще раз, а затем…

Ломала все его жизненные устои. Заставила понять, что такое «тупеж».

(Такараде не понравилось)

Кошмар какой-то.

— У вас тут неплохо, — пролепетал он заплетающимся языком.

— Еще бы.

— Но фурин я бы снял. Или перевесил. Он скоро упадет!

— Не волнуйся. Он закреплен так хорошо, что скорее упадет карниз, чем фурин.

Перспектива получить по голове не просто декоративным колокольчиком, а целым карнизом, прельщала Такараду еще меньше. Он скривил рот, но ничего не ответил, продолжая топтаться на месте, а затем неловко, словно не зная, что именно нужно было делать, скрестил руки и крайне возмущенным тоном — хотя он явно тут не подходил, но Такарада был слишком поглощен «тупежом», чтобы думать логично — пробубнил:

— Ну, гм, как ты вообще? А то я был очень занят, и мне совсем некогда было с тобой связаться, как, видимо, и тебе, и, вот, ну…

Люди науки не созданы для романтики. Факт.

— Хвост не отваливается и слава богу.

— Х-хвост?..

Ну и шутки! У Такарады нервно задергался глаз, и он спешно отвел взгляд в сторону, осознав свое полное поражение на фронте каких-то там высоких чувств и доблестных свершений, промямлил:

— Ну, я принес. Эм. Вот. Да. Пропатченная версия. Искина. Твоего. Гм… И книга! Вдруг… захочется? У. До встречи?

Его поток слов явно сначала озадачил, но потом повеселил Хараду. Глядя на него все с той же лукавой ухмылкой, какую он помнил еще со старых ее фотографий, Такарада чувствовал, что не мог сдвинуться с места. Как перед змеей… Почему он вообще очутился в этой ловушке!.. Чувства были нелогичны. Неразумны. Но, вот он очутился тут. Пленник «тупежа» и анти-логики.

— И так сразу уйдешь? — Харада скептически на него взглянула, и Такарада зарделся еще больше.

— А ч-что такого?

— Это твоя работа — звать девушку на свидание. Да ладно, Койке, ты младше меня всего на год. Соберись уже. Вон, вспомни, как вел себя в ядре!.. Такой весь крутой, и так далее, а сейчас как школьник сиськи мнешь. Даже Никайдо все поняла, один ты тупишь.

От удивленной икоты у Такарады аж очки сползи с лица, и он нервно вдохнул, возвращая их на место. Ну уж нет!.. Это как-то совершенно антинаучно!

Глава 40. Улей

Путь Оторы лежал в отдаленные районы близ заброшенных портов; в те места, где среди складов гулял ветер, и лишь редкие одокуро были тут гостями. Пустое и мертвое место, самое то для склепа хозяина местечка, куда он направлялся. Игнорируя визг вдали, словно что-то резали циркуляркой, он неторопливо направлялся к одному определенному складскому помещению, расположенному на пересечении третьей и пятнадцатой линии, словно просто шел на легкую прогулку, а не находился на территории хромоманьяков. Опасно было находиться тут одному, но не было смысла бояться темноты, если ты в ней был самым страшным чудовищем. Тем более, для них, этих несчастных зависимых от хрома, он был словно божество — отринувший плоть окончательно, не оставивший в себе ни следа былого.

Дверь на складское помещение открылась с противным скрипом.

Несколько секунд вглядываясь в темноту, Отора придирчиво скривил рот. Ему начинала надоедать эта мания сидеть в потемках; он прекрасно понимал, что кое-кому было абсолютно все равно на освещение — спасибо импланту ночного видения в глазах — но должны же были быть хоть какие-то границы. Закрыв за собой дверь и пошарив по стене, где должен был находиться рубильник, Отора со всей силы за него дернул — и постепенно, одна за другой, начали зажигаться тусклым светом свисавшие сверху лампы, словно прокладывая дорогу. Стали видны монолиты блоков, черный монохром с алыми прожилками, множество экранов с кучей данных: начиная от ситуации на рынке акций и заканчивая сплетнями на закрытых досках борды «Саншайн», колыбели всех кибер-жокеев. Равнодушно взглянув на постоянно сменявшиеся данные на мониторах, Отора проследовал вперед, внутрь лабиринта, где, в конечном итоге, достиг своей цели — хорошо защищенной комнаты, бронированной получше инкассаторских автомобилей. Внутри был целый склад самых ценных данных, различных документов, напечатанных в том числе и на бумаге, иным словом — свалка. Внутри… доступ куда имели лишь избранные, включавшие и самого Отору, сейчас находился он — лежавший в нетраннерском кресле с подключенным к затылку массивным шнуром.

Глаза у Ханзе были закрыты, он словно спал. Подойдя ближе, Отора вгляделся в его лицо — бледное, словно мертвое — и угрожающе сузил глаза. Было бы намного проще, убей он его прямо тут. Множество людей сумели бы вздохнуть спокойно. Всего одно движение… Отора мог бы убить его за секунды. Совсем немного…

Он не дрогнул, когда самый массивный экран позади зажегся; обернулся и склонил голову набок, выжидающе, когда из динамиков раздался бодрый голос. Женский с легкими помехами, будто записанный искусственно:

— Опаздываешь. Я ждала тебя на полчаса раньше.

Лицо Оторы не изменилось, но голос приобрел насмешливые нотки:

— Тяжело рассчитать путь, когда нет личного авто.

— Тебе стоило бы украсть себе один или купить. Денег у тебя навалом, мне известно. Или ты хочешь сказать, что до сих пор не научился крутить баранку? Умоляю, Отора. Ты в стольких головах побывал, хочешь сказать, никто из них не умел водить?

На него с экрана напротив смотрела она — невероятно красивая женщина с длинными волосами и прямой густой челкой. Все в ее лице, начиная от изгиба губ и заканчивая взглядом, так и кричало о превосходстве над собеседником; но Отора не обижался. Он прекрасно понимал, что у его собеседницы было слишком высокое мнение о себе, а потому на остальных она всегда смотрела, как на грязь. К нему самому, впрочем, она относилась довольно «дружелюбно», если так можно было сказать о цифровом призраке умершей женщины. И не просто какой-то неизвестной, ученой, разработчика — на него сейчас, улыбаясь, смотрела Хорин Аи.