Голос Вессема. Радиомолчание

Карим вздохнул.

– Ладно, идите сюда, – сказал он. – Это не то что бы секретная информация, но лучше ее ни с кем не обсуждайте, пока полковник не сделает официальное заявление. Вот, смотрите. Это данные, которые мы получили после операции, наш технический отдел только сегодня закончил расшифровку. Во-первых, вот…

Он вывел на экран первое фото.

– О, я ее знаю! – обрадовалась я.

И тут же едва не отвесила себе оплеуху.

– Вряд ли, – Карим с сомнением посмотрел на меня.

– Вылитая наша биологичка, – сказала я уверенно.

– Ага, – сказал Коди, который точно знал, что биологию в нашей школе вел мужчина. – Та еще террористка была.

Я уже вспомнила, где именно видела этот высокий лоб, длинный нос, тонкие губы, гладко зачесанные и заплетенные в косу волосы. Это была Амелия Лукаш, только моложе, чем на том снимке, который мы нашли в ее лаборатории.

– Это одна из немногих известных фотографий Эвы Катоны, – сказал Карим. – Возрождение Нации обеспечили ей почти полную анонимность, ее не фотографировали, не снимали, на публике она не появлялась. Но ее последователям удалось достать этот снимок, он был найден среди их документов.

Я знала, где взять еще одну фотографию, но делиться этим знанием не собиралась. Судя по всему, не только Возрождение Нации, но и Альянс Свободы умел обеспечивать анонимность. Могли бы и пластическую операцию ей сделать заодно.

– Этот снимок они почти не скрывают, никто ведь не знает, как на самом деле она выглядит. Для них это вроде иконы. Портрет ученой, чьи идеи они пытаются возродить. Почти священное изображение. Поэтому запомните это лицо. Если где-нибудь увидите…

Да уж. Надеюсь, Теодор ту фотографию хорошо спрятал.

– А вот это, – Карим вывел на экран, – списки членов ячейки. Конечно, они были зашифрованы, но часть удалось расшифровать. Среди них, – он ткнул пальцем в одну из строчек, – Ариадна Ковец.

В жизни не поверю, что террористы пользовались настоящими именами. Будь я террористкой, во всех документах записалась бы как Мария Ковальски. Или как Джин-тоник. Поди найди. Это не говоря уже о том, что террористов там и не было. Те, кто взорвал школу, находились сейчас в другом месте, ушли от ответственности, пока мы лазали по пустошам и занимались не пойми чем. Наверняка эти списки значат что-то другое. А Аре в них вообще вставили уже здесь. Но Коди и Детлеф, кажется, подвоха не заметили. Все-таки они доверяли тому, что им здесь говорили. И к Кариму относились с большим уважением.

Я пробежалась взглядом по остальным именам, но знакомых среди них не было. По крайней мере, на Ди они по этим документам не выйдут.

– Ладно, – сказал Карим, глянув на часы. – Приступим к тренировке. Сейчас как обычно – Рета подключается и держит контакт. Вы двое будете точкой отсчета, маячком. Рета, ты хорошо знаешь расположение объектов на территории?

– Э-э…

– Твоя задача – найти каждого из модификантов и показать на карте, – Карим положил передо мной довольно подробную карту базы, – где именно он находится. Но при этом не подключаясь к ним и не глядя их глазами. Мне пришло это в голову, когда ты сказала, что подсказывала Керефову, где находится Ленц.

– Я ему просто направление подсказывала, – пробормотала я.

– Да, я знаю. Чтобы было проще, у тебя будут контрольные точки. Твой брат останется здесь, а Керефов, – Детлеф повернулся к нему, выражая готовность выполнить приказ, – пойдет вот сюда, к южной границе. Все, кого ты ищешь, будут между ними. Постарайся оценить расстояние, посмотрим, что выйдет.

Он достал из шкафа уже заряженный инъектор, и я подставила руку. Тренировка – это хорошо. Это, по крайней мере, понятно. И задача интересная. Это как игра. Как будто я правда младшая сестра Карима, и мне лет девять. Можно просто закрыть глаза, искать маячки в зеленоватом сумраке, ставить крестики на карте и ни о чем не думать. Ни об Аре. Ни об Амелии Лукаш. Ни о Ди.

***

Когда я очнулась, Коди уже ушел. Через зеленую воду я чувствовала его прикосновение – он попрощался прежде, чем уйти. А мне нужно было еще полчаса, чтобы прийти в себя.

Интересно, как хорошо я справилась с заданием? Надо будет спросить у Карима, получилось или нет.

Я подняла голову – Карим сидел за столом в наушниках, смотрел какое-то видео. Обстановка на экране была уж больно знакомая. Я кое-как встала с кресла и приблизилась – так и есть, он смотрел запись заседания комиссии, которая решала судьбу Аре. Вот уж не думала, что у него есть доступ.

Прямо сейчас выступал какой-то незнакомый мне человек. Я согнулась как вопросительный знак, пытаясь разобрать движения губ на экране, но ничего не выходило. Тогда я похлопала Карима по плечу, и он едва не подскочил.

– Реталин!

– Это запись с заседания комиссии? Можно мне тоже посмотреть?

Карим выключил экран.

– Прости, – сказал он. – Без специального разрешения нельзя.

– С меня же сняли подозрения, – я изобразила обиду. – Я же сама на этом заседании была, почему мне нельзя посмотреть, что говорили другие?

– Это не мое решение.

– Это потому, что я из Гетто, да? Из Чарны-Технической? Ко мне всегда относились, будто я второго сорта, но я думала, что здесь, если я буду стараться, все изменится.

Карим выглядел заметно расстроенным.

– Но я никогда не буду достойна доверия, да? Я могу тут убиться, могу свои мозги наизнанку вывернуть, все делать, что мне приказывают, но меня все равно всегда будут в чем-то подозревать!

– Реталин, я не могу дать тебе запись, – мягко сказал Карим. – Пойми, у меня есть доступ лишь потому, что я составляю план тренировок, полковник Валлерт решил – вдруг там окажется что-то важное, что может повлиять на нашу работу? Но показывать запись кому угодно, даже тебе…

Я отвернулась.

– Почему для тебя это так важно?

– Потому что это касается меня! Моей работы! Я была там, когда Аре стреляла, если бы я в этот момент была в голове Рейниса – мы бы с вами вообще сейчас не разговаривали.

– Не преувеличивай.

– Я не преувеличиваю, вы это знаете. Меня эмоциональным откатом чуть не вынесло, я едва пришла в себя. Ну пожалуйста! Мне очень надо знать, почему Аре это сделала!

Карим опустил взгляд.

– Послушай, если хочешь, я спрошу полковника, когда он будет на базе. Может быть, он даст разрешение. Но это все, что я могу для тебя сделать.

Мда, не прокатило.

– Спросите капитана Северин. Может, она разрешит нам с Эрикой посмотреть. Вдруг там правда что-то важное. В конце концов, мы с ней обе просмотрели террористку в наших рядах. Такого не должно повториться.

Прости меня, Аре. Но тебе уже все равно не помочь. А у меня тут брат.

***

И этот брат поймал меня на выходе из желтой зоны.

«Что это за фигня была с фотографией?» – спросил он меня, едва увидев.

Я порадовалась, что он догадался говорить жестами, а не вслух. И что наша привычка прикрывать друг друга и сначала поддерживать любое вранье, как бы нелепо оно не звучало, а потом уже задавать вопросы, никуда не делась.

«Я видела ее снимок в лаборатории В-е-с-с-е-м-а, – произнесла я по буквам. – Только там ее звали А-м-е-л-и-я Л-у-к-а-ш».

«Ты ошиблась, – помотал головой Коди. – Это не могла быть она».

«Не ошиблась. Она после войны работала на Ф-о-г-а-р-а-ш-и. Пыталась сделать Измененных, которые бы все понимали и сами себя контролировали. Мы нашли доказательства».

Коди с сомнением покачал головой. Потом о чем-то задумался, и я готова была поклясться, что он вспоминает то, что я случайно показала ему однажды – подвал, тоннель, изуродованные, сгоревшие тела, маленькая золотистая пластинка…

«Это было сто лет назад, – сказал он наконец. – Никому не говори об этом».

Я кивнула. Конечно. Смысл теперь говорить?

– Феникс Фогараши – великий человек, – добавил Коди вслух. – Он остановил Галаша, даже несмотря на Измененных, объединил республики, создал Церу. И заставил всех подписать соглашение об ограничениях.