Страница 44 из 80
Но я не успела. С другого конца поляны прозвучал выстрел – куда более громкий, чем раньше, – а потом из-за деревьев появился Петер.
– Вас ищет сержант Хольт, – сказал он.
– Мы с тобой еще поговорим о невыполнении приказов, – сказал Рейнис Тиму, развернулся и пошел прочь.
Аре и Тим потянулись следом. Я вышла из своего укрытия и подошла к Петеру, который продолжал стоять и смотреть на то, что лежало под деревом.
Это была лиса, совсем еще маленькая. Лисий подросток. Мех в нескольких местах обуглился, особенно досталось лапами хвосту – стреляли так, чтобы зверек оставался живым подольше. Но сейчас, после выстрела Петера, он уже даже не дергался.
– Она бы не выжила, – сказал он мне. – Я просто… чтобы не мучилась.
Я кивнула. И, больше не глядя ни на лису, ни на Петера, пошла в лагерь.
Может, и выжила бы. Может, мы бы ее вылечили.
А может, стоило пристрелить Рейниса, чтобы больше не пришлось никого лечить.
Мне хотелось немедленно нажаловаться на Рейниса – кому-нибудь, кому угодно, – но, дойдя до лагеря, я остыла и задумалась. Это не моя группа, меня он ничего не заставлял делать, а его подчиненные – даже Аре – не жалуются. И полковник Валлерт любит Рейниса, я сама слышала, как он несколько раз хвалил его, когда присутствовал на стрельбах. Может, ему разрешается проводить такие тренировки, может, с точки зрения армии он вообще прав, заставляя солдат переступать через себя. Мне неприятно было это признавать, но он и впрямь был лучше других – был сильнее остальных, отлично стрелял, мгновенно ориентировался в ситуации, его оценкам оставалось только завидовать, при посторонних он вел себя идеально. Рейнис был на хорошем счету. А я?
Если из-за жалобы у меня будут проблемы – то проблемы будут и у Коди.
И я промолчала. Только понадеялась, что Иштан сам с ним разберется.
***
Это случилось через две недели после истории с лисой, уже в самом конце учений.
Солдат из Северного Союза в тот день отпустили в Ранту – первый раз за месяц, а большую часть наших ребят перебросили за двадцать километров, на другой край острова, отрабатывать лечебно-эвакуационные мероприятия в области химического заражения. Свое «химическое заражение» они тащили с собой – баллоны с какой-то отравой, которую будут распылять, чтобы все было достоверно. С ними отправился Иштан, двадцать километров – это было почти предельное расстояние, на котором мы могли работать, и начальство, посовещавшись, решило не рисковать. А мы с Эрикой сидели в непривычно пустом базовом лагере в компании двух сержантов и одного капрала и ждали, когда вернутся Талеш, Волчек и Жукаускас. Талеш и Волчек были в моей группе, а Жукаускас – в группе Эрики, но их вместе отправили в Медвежье ущелье, где они должны были, устроив серию взрывов, вызвать управляемый обвал.
Я была в Медвежьем ущелье всего раз и осталась под большим впечатлением – серые скалы, поросшие разноцветным мхом, вздымались высоко вверх, между ними проложила путь речка, периодически превращавшаяся в маленькие водопады, повсюду цвели мелкие желтые цветы. Наверху росли деревья, их кроны смыкались над ущельем, и солнце туда не заглядывало – все заливал тусклый зеленый свет. Так что теперь мне было очень жаль, что они должны там все испортить.
Правда, Карим сказал, что это упражнение в ущелье отрабатывали много раз, в конце каждых учений на острове, потому что склоны там неустойчивые, и смысл управляемого обвала – обрушить те камни, которые и так скоро упали бы. Просто это произойдет раньше, и серия последовательных направленных взрывов заставит камни падать туда, куда надо. Жукаускас и сам это уже делал и теперь должен был показать остальным. Завтра утром это упражнение сделают еще две группы, а потом мы поедем в Ранту, погрузимся на паром и отчалим домой.
Я не видела, что именно произошло. Все случилось, когда была очередь Эрики смотреть за происходящим. Я только услышала далекий взрыв и звук падающих камней и успела подумать, что вот и все, конец разноцветному мху и желтым цветам, как Эрика распахнула глаза и с шумом втянула в себя воздух, словно пыталась закричать на вдохе.
Я метнулась к ней.
– Что там?
Она смотрела сквозь меня. Ясно было, что случилось что-то плохое, и мне нужно было знать масштаб катастрофы.
– Что с ними?
Там двое ребят из моей группы, я должна была узнать, что случилось!
Капрал Ильд сориентировался мгновенно.
– Баух! – крикнул он, и тут же откуда ни возьмись рядом с нами оказался куратор Эрики, а заодно и Карим. – В медблок ее.
Куратор поднял Эрику, и я с удивлением обнаружила, что мы держимся за руки. Пришлось разжать пальцы, но Эрика еще секунду или две цеплялась за меня, и я слышала, как тяжело она дышит. Наконец Баух унес ее, и я мысленно пожелала, чтобы у нее все было хорошо.
– Ты, – капрал Ильд посмотрел на меня, и я поняла, что он забыл, как меня зовут.
– Рядовая Корто, – напомнила я.
– Ага, – кивнул он и повернулся к Кариму. – Подключай ее. Посмотрим, что там.
Я с готовностью подставила руку, Карим тут же прижал к коже инъектор. Через секунду мир стал зеленым, я испытала привычный секундный страх – сейчас захлебнусь, – а потом принялась искать группу из трех человек. Но нашла только двоих.
– Жукаускаса нет, – сказала я через силу. – Волчеку больно, ноги, он… теряет кровь. Не может… двигаться. Талеш… в темноте.
– Что значит – в темноте? Его завалило?
– Нет, – я с трудом открыла глаза. Мир рассыпался на три разных картинки, все вокруг было слишком ярким, резким, и я поскорее снова зажмурилась. – Он ничего не видит. У него кровь на лице. Его глаза…
– Так, – кивнул Ильд. – Корто, где конкретно они находятся?
Я покачала головой. Капрал Ильд понял меня без слов.
– Бесполезное дерьмо, – пробормотал он едва слышно. – Никберг, поднимай дрон. Сейчас найдем их.
Я слышала, как сержант Хольт вызывает кого-то по рации.
– Все слишком далеко, – сказала я. – Не успеть. Я… их выведу.
– Каким образом, – судя по голосу, капрал Ильд едва сдерживался, – ты их выведешь? Один ослеп, второму перебило ноги!
– Да, – кивнула я. – В смысле, так точно. Но вместе, на двоих, они видят и могут ходить. У меня получится. Я выведу их к началу ущелья, отправьте мобильный медблок им навстречу.
У меня получится, повторила я еще раз для самой себя и с головой нырнула в чужую боль и чужой страх, в липкий металлический запах.
Они ждали меня, они были рады, что я с ними, и попыталась передать им немного своей уверенности, так же, как тогда, во время подъема на скалу. Я вас выведу, все будет хорошо, не бойтесь, сказала я мысленно. Я вода, я могу быть теплой, могу дарить ощущение невесомости, все эти рваные клочья, ледяной ветер – я могу это успокоить. Я уже делала это с Петером, я сделаю это снова, а потом мы пойдем.
Им стало легче просто от того, что я была рядом, даже до того, как я – так же, как с Петером – замедлила окружавшее меня жуткое хаотичное движение.
Глазами Волчека я нашла Талеша – он был метрах в пяти – и велела ему встать. Я переставляла чужие ноги вслепую, ориентируясь на мутную, дерганую картинку. Но Карим не зря заставлял меня тренироваться каждую свободную минуту, повторять одно и то же упражнение, от которого у меня болела голова – руками одного человека рисовать круги, руками другого – квадраты. Сейчас я могла – с трудом, но все же – скоординировать их действия.
Волчек уже наложил жгут сам, ярко-зеленая эластичная лента перехватывала его бедро, но я знала, что этого не хватит. И очень надеялась, что я вспомню, чему меня учили, не ошибусь и не испорчу все окончательно.
Я заставила его сесть, чтобы улучшить себе обзор. Нашла в распотрошенной аптечке зеленый запаянный пакет. Глубоко вдохнула. Давай, Рета. Ты же совсем недавно сдавала это Хольту, он на тебя орал, вспоминай, что именно.
Когда я принялась руками Талеша запихивать в рану гемостатик, Волчек взвыл, задохнувшись от боли, запрокинул голову, и я резким движением снова усадила его в прежнюю позу. Не вздумай отворачиваться, парень, это твои ноги, смотри на них внимательно. Других глаз у нас тут нет.