Голос Вессема. Радиомолчание

– Я тоже… привыкла.

Даже если она каждый раз умирает от ужаса, думая, что вот-вот разобьется насмерть, она не признается.

– Надо было ему рассказать, чтоб не боялся, – сказала я, помолчав.

– Обойдется, – отрезала Эрика. – Он должен суметь справиться с этим сам, иначе ему нечего делать в армии.

Иштан тем временем затих в кресле, лицо его разгладилось. Доктор Ланге, все так же потирая руки, принялся диктовать ему последовательность цифр. На мониторе перед ним появилась картинка – соседний кабинет, на стуле сидит Детлеф. Значит, систему видеонаблюдения все же починили. Схватив наушник, доктор прижал его к правому уху, выглядел он при этом вполне довольным. Губы Детлефа на экране шевелились.

Доза и правда была минимальная – Иштан пришел в себя уже через несколько минут. Один из лаборантов отстегнул его от кресла и помог пересесть на стул, другой сунул в руку стакан с густой белой жидкостью. Иштан поднес стакан ко рту и выпил все, не отрываясь. Я слышала, как его зубы стучат о стекло.

Моя очередь была следующей.

– Для девушки – три миллилитра, – радостно скомандовал доктор Ланге. – Она у нас опытный боец, пусть познакомится с новыми членами команды как следует.

– Какое задание? – решила я уточнить.

Эйсуле всегда заранее говорила мне, что надо будет делать. Передавать цифры, передавать образы, двигаться… Я уже много всего умела.

– Ничего особенного, – он похлопал меня по плечу. – Сегодня просто познакомься с четырьмя новыми, ха-ха, сознаниями. Они тут рядом, подключись ко всем по очереди, посмотри на мир их глазами – и пойдешь отдыхать. А в следующий раз, когда тебе скажут – Рета, а подключись к рядовому Волчеку – ты сразу его узнаешь! Твоя работа будет гораздо легче, если познакомиться со всеми заранее.

Его рука все еще лежала на моем плече, и я с трудом сдерживалась, чтобы ее не сбросить.

– А как я узнаю, кто из них кто, когда подключусь? – не поняла я. – Изнутри они, знаете, очень…

– Одинаковые?

– Нет, разные. Но изнутри ведь непонятно. Если там есть зеркало…

– Просто подними руку того, к кому подключилась, и тебе назовут имя.

– Так точно, – кивнула я.

– Ольга, – скомандовал доктор Ланге, и девушка кивнула и быстро вышла из кабинета.

Инъектор с красной жидкостью уже был прижат к моей руке, и я машинально задержала дыхание. Я знала, что мне ничего не грозит, что вода не настоящая, но ничего с собой поделать не могла. Сквозь накатившую зеленую муть я встретилась глазами с Эрикой, а потом мир исчез.

Я растеклась в пространстве, почувствовала, что рядом есть цели, и устремилась к ним. Пока все четверо были для меня одинаковы – как будто маленькие маячки, посылающие один и тот же сигнал: я здесь, я здесь, я здесь. Герр доктор прав, я должна хорошо познакомиться с ними, чтобы сразу отличать одного от другого.

Первый разум я выбрала наугад. Потянулась к нему, свернулась в воронку – и едва не задохнулась. Я никогда не каталась на сноуборде, айсборде и любом другом борде, но, наверное, когда летишь с горы и ледяной ветер бьет тебе в лицо – это очень похоже. Страшно, холодно и весело. Отдышавшись, я сделала мысленное движение, и парень поднял руку.

– Рядовой Волчек, – услышала я голос Олли.

Ладно, этого будет легко запомнить.

Я покинула его голову и с некоторой опаской подключилась к соседу.

Это было все равно что надеть старые разношенные ботинки. Все равно что натянуть самые удобные джинсы. Все равно что лежать, свернувшись калачиком под одеялом. Я помедлила, наслаждаясь этим уютным чувством, потом подняла руку.

Вот будет номер, если это Антон.

– Рядовой Талеш, – сказала Олли.

Прекрасно, самое интересное впереди.

Я перетекла к следующему маячку.

Никакого сопротивления, даже самого легкого, не было. Сначала я не почувствовала вообще ничего, мне даже показалось, что действие стимулятора закончилось и сейчас я открою глаза в кабинете доктора Ланге. Но мгновение спустя я ощутила, что держу мокрый картон. Мне захотелось вытереть ладони, и, повинуясь моему желанию, парень провел руками по футболке. Это не помогло – мне все равно казалось, что мои ладони полны размокшей расползающейся бумаги.

Это не на самом деле, сказала я себе и подняла руку как надо.

– Рядовой Дейнак, – сказала Олли.

Так я и думала. Оставался последний маячок.

Может быть, подключиться к нему и правда было сложнее, а может, я просто не хотела этого делать. Даже то, что я вода, слабо помогало. Наконец я оказалась внутри его головы и замерла. Это не было похоже ни на что, виденное прежде. Я словно держала за лезвие остро наточенный нож. Словно обнимала убийцу, готового вот-вот всадить этот нож в меня. Нет. Я словно обнимала убийство.

Почувствовав мое присутствие, парень поднял руку сам, не дожидаясь моей команды, и я услышала, как Олли говорит то, что я и так уже знала:

– Рядовой Рейнис.

***

В кураторы мне достался Карим Юферев, один из лаборантов герра доктора. Было ему лет тридцать, и он отнесся к своему назначению очень серьезно. В среду с самого утра он вызвал меня в желтую зону и два часа расспрашивал о моем медиаторском опыте, периодически что-то занося в свой планшет. Я рассказывала про то, как чувствую себя водой, не в силах оторвать взгляд от его левого уха – на нем крепился затейливый кафф, и я пыталась понять, это просто украшение или он еще и делает что-то полезное.

– Как ты воспринимаешь других людей, когда подключаешься к ним? Как ты видишь их, хм, ментальным зрением?

Я не сомневалась, что все, что я скажу, он передаст доктору Ланге. Едва ли стоит говорить, что один из обладателей нейроимпланта – чертов психопат. Еще неизвестно, кого сочтут более важным для проекта, меня или Рейниса. А ради Коди я могу его потерпеть.

– Это сложно описать. Это такие ощущения… Это как запах описывать. Если вы никогда в жизни ничего не нюхали, представить не получится.

– Попытайся.

Я вздохнула, размышляя, что ему сказать.

– Это как если бы цвет стал вкусом, – начала я наконец. – Или как если бы дни недели были разной высоты. Такие ощущения, понимаете? Таких в реальной жизни нет. Но если сравнивать с чем-то реальным… Иногда как будто падаешь. Или как искры, только их не видишь, а чувствуешь, вот здесь, – я прижала руку к груди. – Но на самом деле не здесь, а… ну, везде. Я ведь как будто занимаю очень большое пространство.

Карим кивал и делал какие-то пометки.

– Я плохо объясняю. Но там, в голове, – я постучала себя пальцем по виску, – все разные. Различить легко.

– Назови фамилии тех, к кому подключаться сложнее всего.

Ага, размечтался, так я тебе и сказала.

– Ко всем примерно одинаково.

Он пристально посмотрел на меня.

– Рядовая Корто, – сказал он, – ты осознаешь, что эта информация может оказаться жизненно важной в боевой обстановке?

– Так точно, – кивнула я.

– Все, что здесь происходит – один большой эксперимент, который, возможно, определит будущее вооруженных сил Церы.

– Я понимаю, – кивнула я. – Я принесла присягу и готова сделать все, что от меня зависит.

– Итак?

– Со всеми примерно одинаково. С Коди… с рядовым Корто, это мой брат – с ним легче всего. С остальными – одинаково, – сказала я уверенно.

– Хорошо, – кивнул Карим, кажется, так до конца мне и не поверив. – Теперь перейдем к постэффектам.

К чему?!

– Опиши свои ощущения после завершения медиаторской сессии.

А, вот к чему.

– Я это уже рассказывала Олли. Она знает, что надо делать.

– Ольге Гольц? Она не твой куратор.

– И психиатру тоже.

– А теперь расскажи мне, как можно подробнее.

Я принялась описывать свои ощущения и перечислять, что делала, чтобы прийти в себя.

– А еще Олли мне давала кислые конфеты. И сигареты, – добавила я в конце.

– И это помогало?

– Еще как!

Карим записал что-то в свой планшет.

– Конфеты – отлично, я узнаю, что она тебе давала. Сигареты – исключено, – сказал он. – Никаких психоактивных веществ. Мы найдем адекватную замену.